Все было готово для торжественного судилища и разоблачения «втеревшегося в наши здоровые творческие ряды...» и так далее.
Но праздник не состоялся. Как только Мика увидел на столе у декана свое личное дело и в сторонке – свой липовый аттестат, он все понял.
– Поляков, где и когда вы заканчивали среднюю школу? – спросил начальник отдела кадров института.
– Нигде и никогда, – коротко ответил Мика.
– То есть как это?! – искренне удивился декан.
– Очень просто, – улыбнулся ему Мика. – У меня на это не было времени.
– Я ничего не понимаю... – простонал вечно перепуганный Микин мастер. – Миша! Но вы хоть учились в десятом классе?!
– Нет. Нет, дорогой Федор Осипович, – ответил Мика. – Мало того, я не учился ни в девятом, ни даже в восьмом. Зато в двадцать один год я уже был командиром звена пикирующих бомбардировщиков, а в двадцать три – заместителем командира эскадрильи. Ясно?
– Откуда же у вас этот аттестат? – спросил Мику человек из «безопасности».
– Обводный канал, барахолка, пятьсот рублей. Есть еще вопросы?
– Еще вопросы вам, Поляков, наверное, зададут в другом месте, – улыбнулся начальник отдела кадров и посмотрел на декана: – Будем отчислять?
– Естественно! – подхватил секретарь парткома и обратился к человеку из «безопасности»: – И разумеется, никакой Польши!
Толстая некрасивая девушка – секретарь комитета комсомола – испуганно прикрыла ладошкой рот.
Человек из «безопасности» отвел глаза в сторону – дескать, ваш студент, ваша накладка, ваши проблемы....
– Подождите, подождите... – растерянно пробормотал декан.
Ему всегда нравился этот Поляков. Нравились его работы, несшие в себе удивительный сплав острой иронии и четко прослеживаемой драматургии...
И еще ему очень нравилось то, что ЕГО сегодняшний студент – бывший военный летчик. В юности декан был воспитан на Осоавиахиме, на «спасении челюскинцев» и на «перелетах через Северный полюс» и поэтому по сей день с тоской и завистью провожал глазами любой пролетающий в небе самолет.
– Да подождите вы!.. Ну что же так – сплеча... – снова тихо проговорил декан. – Давайте подумаем вместе...
Но он слишком долго и трудно шел к своему сегодняшнему положению, чтобы рисковать будущим. И поэтому всем было ясно, что он никому не вцепится в глотку за этого Полякова.
Однако тут неожиданно вдруг взбунтовался, казалось бы, навсегда запуганный Микин мастер – Федор Осипович, добрый и неталантливый художник благородной советской школы.
– Вы с ума сошли!.. – тоненько закричал он. – При чем тут этот паршивый аттестат?! Если мы будем разбрасываться...
Он что-то кричал еще своим тоненьким голосом, но Мика уже ничего не слышал...
Как обычно в приступе ярости, за мгновение до совершения ЭТОГО, сдавило виски, по всему телу прокатилась волна нестерпимого жара, возникла знакомая и страшная пульсирующая боль в затылке...
Но рядом панически и лихорадочно билась удерживающая мысль: «Только не ЭТО!.. Я все перепутал... Ни под каким видом!.. Это совсем не ТО! Это не КРАЙНИЙ СЛУЧАЙ!!! Все... Все! Взял себя в руки. Вот так. Спокуха, Мика...»
Из затылка стала уходить боль, перестало сдавливать виски, и наконец Мика обрел возможность судорожно передохнуть и хрипло сказать только одному своему педагогу:
– Федор Осипович, родненький... Плюньте, не нервничайте. Ну, как говорится, завалил я ухо, когда покупал эту дурацкую ксиву – не посмотрел на печать. Сам виноват... Не переживайте, дай Бог вам здоровья. И спасибо за все, Федор Осипович...
Повернулся ко всем остальным и сказал:
– А вы все, вместе со своим высшим учебным заведением, валите знаете куда?.. Не при дамах будь сказано. В гробу я вас всех видел и в белых тапочках.
Бросил на стол декана свою зачетную книжку, в которой за три года обучения у него не было ни одной посредственной отметки, и вышел из кабинета.
* * *
Вот так Мика Поляков навсегда получил реальную и достоверную возможность утверждать, что у него незаконченное высшее образование...
* * *
Как только Мика демобилизовался, он сразу же попытался найти в Ленинграде Бориса Вениаминовича Эргерта, который еще до войны сделал Мику «чемпионом Ленинграда по гимнастике среди мальчиков».
Но оказалось, что Борис Вениаминович – заслуженный мастер спорта СССР, чемпион Олимпийских игр по гимнастике 1912 года – умер от голода и одиночества еще в сорок втором. Его высохший и окоченевший труп лишь спустя два месяца был обнаружен каким-то ворьем. Взломали квартиру, ничего, кроме промерзших стен и трупа, не нашли и смылись, оставив входную дверь открытой...
Тогда Мика разыскал вернувшегося из Алма-Аты в Ленинград Салима Ненмасова – своего тренера эвакуационного периода и начал тренироваться у него в «Зените» – четыре раза в неделю по три часа.
Еще на втором курсе Мика зачем-то скоропалительно женился, обрел сына от этого непонятного ему самому брака, стал мастером спорта СССР по гимнастике, разошелся с женой, через год похоронил ее – она утонула вместе со своим новым приятелем в Верхнем озере на Вуоксе, – забросил к чертям собачьим спорт, в котором ему пророчили олимпийское будущее, и целиком и полностью посвятил себя работе и сыну Сереге...
По десять-двенадцать часов в сутки Мика рисовал смешные и трогательные иллюстрации для двух ленинградских детских журналов – для «Костра» и «Мурзилки», что-то делал для детского альманаха «Веселые картинки», сотрудничал в «Боевом карандаше», был обласкан «Детгизом», а позже и несколькими московскими издательствами. Даже оформлял в Детском кукольном театре спектакль «Снежная королева». И наконец его карикатуры стал печатать «Крокодил», куда молодому немосковскому художнику пробиться было практически невозможно!
Как сказал ему превосходный рисовальщик Леонид Сойфертис, для советского художника напечататься в «Крокодиле» – это все равно как для английского карикатуриста увидеть свой рисунок на страницах «Панча». Дальше у твоих ног весь издательский мир! Для англичанина...
По совету того же Сойфертиса, которого Мика просто боготворил и почитал за Мастера, теперь все свои картинки Михаил Сергеевич Поляков стал подписывать давним, почти забытым детским домашним именем – МИКА.
Несмотря на чертову уйму работы, Мика умудрился переспать чуть ли не со всеми манекенщицами ленинградского Дома моделей, перетрахал половину стюардесс Гражданского воздушного флота и бесчисленное количество начинающих актрисуль «Ленконцерта»...
За это же время он сумел стать очень известным иллюстратором детских книжек со звонкими выставками в Москве, Киеве и Варшаве, куда его все-таки выцарапали те же польские профессора Академии искусств, с которыми Мика тогда так симпатично напился в «Европейской» гостинице, а под утро даже пытался подпевать печальному польскому военному реквиему «Червоны маки на Монте-Касино»...
Маленький Серега повсюду разъезжал вместе с Микой. Все приглашавшие Мику на выставку или переговоры, связанные с выездом из Ленинграда, знали, что Поляков обязательно приедет вместе со своим маленьким сыном.
... А потом вдруг, совершенно неожиданно для самого себя и для всего своего дамско-приятельского окружения, Мика на всю оставшуюся долгую жизнь полюбил одну молодую и очень красивую женщину.
Она была моложе Мики на двенадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107