Азиат, обливаясь кровью, рухнул под
копыта бешено плясавших коней. Глаза его соседа, рослого иранца в
полосатом платке, встретились с глазами рвущегося вперед македонского
царя. Иранец метнул взгляд на шлем "юнана" - так, по имени
восточно-эллинского племени ионян, живших в Малой Азии и подчинявшихся
Дарию, называли персы всех греков и македонцев. По бокам Александрова
шлема отходила пара огромных, изогнутых, зазубренных рогов-символ родства
с богом солнца Аммоном, которого египтяне изображали в виде барана. Перс
побелел и прянул назад. Над рядами сражающихся прокатился вопль:
- Зулькарнейн!
- Он здесь! - вызывающе крикнул сын Филиппа. Он слышал, что варвары
дали ему прозвище Искендер Зулькарнейн - Александр Двурогий.
- Искендер Зулькарнейн! - повторяли азиаты. Трусы повернули коней и
бросились бежать. Смелые устремились к Александру, чтобы умереть или
обагрить свой меч кровью ненавистного юнана, по злой воле которого вот уже
три с половиной года на земле не стихает война.
Бактрийцы пронзали гетайров стрелами. Но Александр продвигался
вперед. Гиркане захватывали македонцев волосяными веревками и стаскивали
их с коней. Но Александр продвигался вперед. Дахи прыгали на ходу под ноги
македонских лошадей, ловко увертывались от копыт и сбоку поражали врага
секирой. Но Александр продвигался вперед! Индусы без промаха метали
топорики, разбивали шлемы и черепа, но Александр продвигался вперед, и за
ним гигантским камнепадом, сметающем все на дороге, шли гетайры. Ни
стрелы, ни веревки, ни топоры, ни кинжалы - ничто не могло остановить
конников, закованных в бронзу и выставивших далеко перед собой длинные
пики-сариссы. Македонцы наносили удары прямо в лицо и быстро расталкивали
вражеских наездников. Клин разрушал нестройные ряды азиатов и неуклонно
внедрялся в середину персидского войска, целясь острием прямо в Дария
Кодомана.
- Дарейос! [Дарейос - греческая передача персидского имени Дариавуш;
русская форма - Дарий] - рычал Александр, потрясая копьем. - Дарейос!
Выходи на поединок, трусливый шакал! Ты бежал от меня под Иссой, но
сегодня тебе не удрать!..
Сын Филиппа произнес эти слова по-персидски (научился за три года), и
Дарию, услышавшему голос непобедимого македонца, небо показалось меньше
блюда. Как и под Иссой, он первым из всех повернул коня и метнулся прочь с
поля битвы... Он так спешил, что уронил по дороге шлем, лук и царскую
мантию.
Заметив бегство Дария, воины левого крыла побросали мечи и тоже
поворотили лошадей. Скопища всадников и пехотинцев с топотом и шумом
мчались по равнине, словно стада, спасающиеся от степного пожара.
Македонцы следовали за ними по пятам, опрокидывали бегущих сариссами и
рубили махайрами.
У самых Гавгамел царя догнал посланец Пармениона. Он торопливо
сообщил, что левому крылу македонского войска приходится очень трудно -
отряды индусов и персидская конница прорвали строй и добрались до обоза.
Там завязался ожесточенный бой.
- О, старый осел! - выругался Александр. - Где твои глубокая
мудрость, зоркий глаз, точный удар, которым ты вечно хвалился?!
Он скрепя сердце прекратил преследование Дария и во главе
разгоряченных битвой гетайров напал на правый фланг азиатов. Индусы,
парфяне и основные части персов, дравшиеся здесь, ринулись на Александра
сплоченными рядами и начали действовать по примеру самих македонцев,
лобовым напором. Если обычно они гоняли коней туда и сюда и бросали дроты,
то сейчас старались сокрушить все, что ни стояло на их дороге, - теперь
они бились не за Кодомана, а ради собственного спасения. Шестьдесят
гетайров было изрублено на месте. Прорвавшиеся азиаты покинули равнину,
заваленную телами убитых и раненых, и пропали в стороне Арбел. Парменион
лишь после этого захватил персидский лагерь, где меж поваленных и
разодранных шатров бродили уныло трубящие слоны и верблюды.
Александр, выбранив Пармениона, снова кинулся в погоню за Дарием и
мчался, убивая всех, кто попадался по пути, к Арбелам, пока не стемнело.
Перейдя через реку Лику, он остановился и велел раскинуть палатки - люди и
лошади нуждались в отдыхе. Сбросив рассеченную варварской секирой медную
кирасу и хитон, запятнанный кровью неприятеля, царь искупался. Глаза его
сверкали, щеки и лоб пылали от возбуждения.
- Клитарх! - заорал он, растирая грудь куском чистого полотна. - Эй,
Клитарх!
Явился придворный летописец Клитарх, тощий и мрачный человек с
морщинистым лицом и крючковатым носом.
- Где твой свиток? Пиши: "При Гавгамелах пало сто тысяч азиатов.
Персидского войска не существует. Владычеству Дарейоса Кодомана положен
конец..." Написал?
Македонец опять схватился за доспехи.
Слово Клитарха.
"После битвы у Гавгамел, уже к утру следующего дня, мы оказались в
четырехстах двадцати стадиях к юго-востоку. Войско подступило к Арбелам.
Как всегда перед битвой, наш царь, да будет ему благо, сам вышел на
разведку. Узнав то, что ему хотелось узнать, он построил соответствующим
образом войско и рассредоточил отряды в глубину. Вторая линия придала
боевому порядку большую устойчивость и послужила щитом для отражения
внезапных ударов. После короткого сопротивления город пал, подобно
десяткам иных городов, стоявших на пути сына бога Аммона. Дорога на
Вавилон открылась. Он сдался нам без единого выстрела - сказочный город, о
котором я так много слышал у себя на родине, великая столица, где около
двухсот лет назад служил наемником брат лесбосского поэта Алкея. Того
самого, который когда-то безответно любил красавицу Сафо. Ему, своему
родичу, посвятил Алкей стихи такого содержания:
"Из далеких стран ты принес домой меч с рукоятью слоновой кости,
оправленной золотом. Значит, ты храбро, с эллинской доблестью, служил
вавилонянам. Ты бился насмерть в единоборстве и сразил царского
телохранителя ростом чуть ли не в пять локтей".
Если эллины служили когда-то вавилонянам, то сейчас вавилоняне служат
эллинам, - таковы пути божеского промысла.
Здесь Александр торжественно принял титул "Царя Вавилона и четырех
частей света", повел нас дальше на юго-восток и захватил одну за другой
еще две столицы персов - Сузы и Персеполис. Так как мы добрались до гнезда
проклятых иранских царей, то Александр предал Персеполис огню и мечу,
разрушил дворцы и храмы, истребил священнослужителей, сжег древние книги
зороастрийцев. Воинам досталась богатая добыча.
В Персеполисе мы отдыхали четыре месяца. Тут стало известно, что
Дарейос Кодоман бежал после битвы при Гавгамелах в город Экбатану, столицу
народа мадай. Усилив войско пополнением из Пеллы и отрядами, составленными
из жителей покоренных областей, Александр двинулся весной на Экбатану.
Конница покрыла за пятнадцать дней почти шесть тысяч стадиев и
стремительным налетом захватила город. Последние сокровища Кодомана
перешли в руки Александра. Дарейос бежал на восток, в Гиркан [Гиркан -
страна к юго-востоку от Каспийского моря, по названию которой это море
было известно в древности также как Гирканское;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
копыта бешено плясавших коней. Глаза его соседа, рослого иранца в
полосатом платке, встретились с глазами рвущегося вперед македонского
царя. Иранец метнул взгляд на шлем "юнана" - так, по имени
восточно-эллинского племени ионян, живших в Малой Азии и подчинявшихся
Дарию, называли персы всех греков и македонцев. По бокам Александрова
шлема отходила пара огромных, изогнутых, зазубренных рогов-символ родства
с богом солнца Аммоном, которого египтяне изображали в виде барана. Перс
побелел и прянул назад. Над рядами сражающихся прокатился вопль:
- Зулькарнейн!
- Он здесь! - вызывающе крикнул сын Филиппа. Он слышал, что варвары
дали ему прозвище Искендер Зулькарнейн - Александр Двурогий.
- Искендер Зулькарнейн! - повторяли азиаты. Трусы повернули коней и
бросились бежать. Смелые устремились к Александру, чтобы умереть или
обагрить свой меч кровью ненавистного юнана, по злой воле которого вот уже
три с половиной года на земле не стихает война.
Бактрийцы пронзали гетайров стрелами. Но Александр продвигался
вперед. Гиркане захватывали македонцев волосяными веревками и стаскивали
их с коней. Но Александр продвигался вперед. Дахи прыгали на ходу под ноги
македонских лошадей, ловко увертывались от копыт и сбоку поражали врага
секирой. Но Александр продвигался вперед! Индусы без промаха метали
топорики, разбивали шлемы и черепа, но Александр продвигался вперед, и за
ним гигантским камнепадом, сметающем все на дороге, шли гетайры. Ни
стрелы, ни веревки, ни топоры, ни кинжалы - ничто не могло остановить
конников, закованных в бронзу и выставивших далеко перед собой длинные
пики-сариссы. Македонцы наносили удары прямо в лицо и быстро расталкивали
вражеских наездников. Клин разрушал нестройные ряды азиатов и неуклонно
внедрялся в середину персидского войска, целясь острием прямо в Дария
Кодомана.
- Дарейос! [Дарейос - греческая передача персидского имени Дариавуш;
русская форма - Дарий] - рычал Александр, потрясая копьем. - Дарейос!
Выходи на поединок, трусливый шакал! Ты бежал от меня под Иссой, но
сегодня тебе не удрать!..
Сын Филиппа произнес эти слова по-персидски (научился за три года), и
Дарию, услышавшему голос непобедимого македонца, небо показалось меньше
блюда. Как и под Иссой, он первым из всех повернул коня и метнулся прочь с
поля битвы... Он так спешил, что уронил по дороге шлем, лук и царскую
мантию.
Заметив бегство Дария, воины левого крыла побросали мечи и тоже
поворотили лошадей. Скопища всадников и пехотинцев с топотом и шумом
мчались по равнине, словно стада, спасающиеся от степного пожара.
Македонцы следовали за ними по пятам, опрокидывали бегущих сариссами и
рубили махайрами.
У самых Гавгамел царя догнал посланец Пармениона. Он торопливо
сообщил, что левому крылу македонского войска приходится очень трудно -
отряды индусов и персидская конница прорвали строй и добрались до обоза.
Там завязался ожесточенный бой.
- О, старый осел! - выругался Александр. - Где твои глубокая
мудрость, зоркий глаз, точный удар, которым ты вечно хвалился?!
Он скрепя сердце прекратил преследование Дария и во главе
разгоряченных битвой гетайров напал на правый фланг азиатов. Индусы,
парфяне и основные части персов, дравшиеся здесь, ринулись на Александра
сплоченными рядами и начали действовать по примеру самих македонцев,
лобовым напором. Если обычно они гоняли коней туда и сюда и бросали дроты,
то сейчас старались сокрушить все, что ни стояло на их дороге, - теперь
они бились не за Кодомана, а ради собственного спасения. Шестьдесят
гетайров было изрублено на месте. Прорвавшиеся азиаты покинули равнину,
заваленную телами убитых и раненых, и пропали в стороне Арбел. Парменион
лишь после этого захватил персидский лагерь, где меж поваленных и
разодранных шатров бродили уныло трубящие слоны и верблюды.
Александр, выбранив Пармениона, снова кинулся в погоню за Дарием и
мчался, убивая всех, кто попадался по пути, к Арбелам, пока не стемнело.
Перейдя через реку Лику, он остановился и велел раскинуть палатки - люди и
лошади нуждались в отдыхе. Сбросив рассеченную варварской секирой медную
кирасу и хитон, запятнанный кровью неприятеля, царь искупался. Глаза его
сверкали, щеки и лоб пылали от возбуждения.
- Клитарх! - заорал он, растирая грудь куском чистого полотна. - Эй,
Клитарх!
Явился придворный летописец Клитарх, тощий и мрачный человек с
морщинистым лицом и крючковатым носом.
- Где твой свиток? Пиши: "При Гавгамелах пало сто тысяч азиатов.
Персидского войска не существует. Владычеству Дарейоса Кодомана положен
конец..." Написал?
Македонец опять схватился за доспехи.
Слово Клитарха.
"После битвы у Гавгамел, уже к утру следующего дня, мы оказались в
четырехстах двадцати стадиях к юго-востоку. Войско подступило к Арбелам.
Как всегда перед битвой, наш царь, да будет ему благо, сам вышел на
разведку. Узнав то, что ему хотелось узнать, он построил соответствующим
образом войско и рассредоточил отряды в глубину. Вторая линия придала
боевому порядку большую устойчивость и послужила щитом для отражения
внезапных ударов. После короткого сопротивления город пал, подобно
десяткам иных городов, стоявших на пути сына бога Аммона. Дорога на
Вавилон открылась. Он сдался нам без единого выстрела - сказочный город, о
котором я так много слышал у себя на родине, великая столица, где около
двухсот лет назад служил наемником брат лесбосского поэта Алкея. Того
самого, который когда-то безответно любил красавицу Сафо. Ему, своему
родичу, посвятил Алкей стихи такого содержания:
"Из далеких стран ты принес домой меч с рукоятью слоновой кости,
оправленной золотом. Значит, ты храбро, с эллинской доблестью, служил
вавилонянам. Ты бился насмерть в единоборстве и сразил царского
телохранителя ростом чуть ли не в пять локтей".
Если эллины служили когда-то вавилонянам, то сейчас вавилоняне служат
эллинам, - таковы пути божеского промысла.
Здесь Александр торжественно принял титул "Царя Вавилона и четырех
частей света", повел нас дальше на юго-восток и захватил одну за другой
еще две столицы персов - Сузы и Персеполис. Так как мы добрались до гнезда
проклятых иранских царей, то Александр предал Персеполис огню и мечу,
разрушил дворцы и храмы, истребил священнослужителей, сжег древние книги
зороастрийцев. Воинам досталась богатая добыча.
В Персеполисе мы отдыхали четыре месяца. Тут стало известно, что
Дарейос Кодоман бежал после битвы при Гавгамелах в город Экбатану, столицу
народа мадай. Усилив войско пополнением из Пеллы и отрядами, составленными
из жителей покоренных областей, Александр двинулся весной на Экбатану.
Конница покрыла за пятнадцать дней почти шесть тысяч стадиев и
стремительным налетом захватила город. Последние сокровища Кодомана
перешли в руки Александра. Дарейос бежал на восток, в Гиркан [Гиркан -
страна к юго-востоку от Каспийского моря, по названию которой это море
было известно в древности также как Гирканское;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69