- Золото нравится. Но достанется ли оно мне?
- Почему же нет?
- Александр любит его не меньше.
- Э! Всем хватит. Я слышал в Тире поговорку: "Где ест тигр, там сыт и
шакал". Что ни говорите, я одобряю замыслы Александра. Вспомните слова
мудреца: "Счастливая война с Персией откроет простор предпринимателям и
освободит Элладу от бедного люда, дав работу бродягам, угрожающим
существованию государства". Значит, война против персов нам выгодна
вдвойне: с одной стороны - добыча, с другой - мы избавимся, наконец, от
голодранцев, заполнивших город.
- Ты прав, чем скорее уберутся бродяги из Афин, тем лучше. Говорят,
Эригий, сын Лариха, уже набирает войско. Пожалуй, через месяц мы вздохнем
свободно.
"Благородные отцы" ушли. Дракил почесал темя, покусал губу, потом
несмело сказал Феагену:
- Ты... слышал?
Феаген промолчал. Конечно, он слышал все! Но - война! Слово,
ненавистное для каждого честного пахаря. Феагена, как и всякого грека,
обучили колоть пикой, метать дротик, прикрываться щитом, но одно дело,
когда защищаешь свой дом, и другое - когда где-то и для кого-то добываешь
персидское золото. Однако что же делать? Что делать? Что тебе делать
Феаген?
- Да, одна надежда... горестно прошептал марафонец.
Спустя полчаса они стояли у дома полководца Эригия, вербовавшего
наемных солдат для войны против иранского царя Дария Кодомана.

БИТВА ПРИ ГАВГАМЕЛАХ
Сверкало копье Искандерово, точно
Пылавший на западе красном источник.
И Дарий так искры мечом высекал,
Что жар возникал даже в сердце у скал.
Низами, "Искандер-Намэ"
Была осень. В садах зрели плоды финиковых пальм. Отряды Александра
Македонского, перейдя Тигр, двинулись к юго-востоку и заняли холмы,
громоздящиеся против ассирийского селения Гавгамелы.
Спустя час на глинистых буграх, покрытых чахлым кустарником, вырос
палаточный город. Воздух над лагерем сотрясался от криков пятидесяти тысяч
загорелый воителей. Люди варили в медных котлах похлебку из чечевицы и
ворочали над огнем туши коз и овец.
Феаген, командир малого отряда средней пехоты, лежал возле костра,
подперев темноволосую голову правой рукой, и безотрывно следил за
пламенем, что с треском пожирало охапки иссохшей, ломкой травы.
Прошло уже более трех лет с тех пор, как сто шестьдесят тяжелых
кораблей доставили к варварской стороне Геллеспонта мужей Эллады,
стремившихся перенести извечную войну против персов на восток, а Азию, а
богатства азиатов - на запад, к себе. Бой при Гранике, где Александр
разгромил одну из орд Дария Кодомана, послужил началом великого похода.
Да, вот уже более трех лет топчет Феаген пыль чужих дорог, ест чужой
хлеб, пьет чужую воду, наводят мосты, роют подкопы, карабкается по стенам
и убивает людей, но он, видит бог, по-прежнему беден. Так крепко сидит в
душе марафонца честность (чтоб ей пропасть!) что рука, подобная железу,
когда нужно пронзить варвара пикой, становится бессильной, точно у
хворого, когда нужно очистить его кошелек. Дракил - тот поступает
наоборот. Он редко вынимает из ножен меч, зато сумку достает из-за пазухи
после каждого сражения. Так же, как Феаген, купец задумчиво смотрит на
пламя. Быть может, оно напоминает Дракилу сияние золота, добытого
Александром за рекою Пинар. Или ему грезится сверкание браслетов
египетских девушек?
Воины, которых всего декаду назад прислал из Пеллы, столицы
македонцев, наместник Антипатр, еще не слышали свиста стрел. Молодцам,
совсем недавно оторванным от гончарных кругов или наковален, хотелось
послушать бывалых людей. Но так как Феаген и Дракил не раскрывали рта,
один из новобранцев по имени Лаэрт, рябой беотиец из Танагры, сам подал
голос:
- Жрецы рассказывают про Александра много странных вещей. Это правда,
что он сын бога?
- Еще бы! - отозвался Дракил. Феаген бросил на него косой взгляд и
усмехнулся. Купец покраснел и нахмурил брови. - Что за усмешка, убей меня
гром? - зашипел он сердито. - Ты мне скажи: ходил ты по македонской земле?
- Нет.
- А Дракил жил на ней три года. Видел бы ты, что я видел, не кривил
бы так свои губы.
Лаэрт придвинулся ближе и просительно коснулся рукой шершавого
дракилова подбородка:
- Рассказывай!
- Охотно. Только не перебивайте. С вами говорит Дракил, а не
какой-нибудь крот, который до тридцати лет не выходил за стены Марафона...
- Дракил отвернулся от Феагена и удобно устроился на раскинутом возле
костра шерстяном плаще. - Ну, слушайте. Александр, наш светлый вождь, да
будет ему благо, родился двадцать пять лет назад в Пелле. Мать его зовут
Олимпиадой; это женщина из богатого и знатного семейства. Но кто отец?
Дракил поднял указательный палец. Воины глядели на его руку широко
открытыми глазами, словно перед ними священнодействовал прорицатель.
Феаген сказал ядовито:
- Филипп, царь македонцев, считал отцом Александра себя. Неужели он
ошибался? Неужели нашего высокомудрого повелителя зачал один из таких
молодцов, как ты?
Купец схватился за голову. Новобранцы оцепенели от ужаса. Дракил
заорал:
- О нечестивец! На тебя сейчас небо опрокинется! Да, Филипп ошибался.
- Дракил понизил голос. - Но... говорят, будто Александра зачал сам
Зевс-громовержец!..
Дракил откинулся назад и обвел всех торжествующим взглядом.
Изумленные воины не проронили ни звука. Феаген покачал головой и
пробормотал:
- Что-то не верится. Это обычная уловка блудливых жен - переспят с
кем-нибудь из соседнего двора, а потом сваливают на богов.
- О глупец! - воскликнул Дракил. - Что ты понимаешь! Разве Леда,
супруга Тиндара, не родила своего сына Полидевка от Зевса, который явился
к ней в лебедином образе? Разве не от Зевса и смертной женщины Семелы
произошел Дионис?
- А Геракл? - несмело вмешался в спор беотиец Лаэрт. - Он тоже
родился от Зевса и обыкновенной женщины Алкмены.
- Да! - подхватил купец, ободренный поддержкой. - И разве не сделал
громовержец своей возлюбленной сестру Кадма, финикийскую царевну Европу,
когда похитил ее под видом быка?
- Ну и бабник же был наш батюшка Зевс, - пробормотал Феаген.
- А Даная из Аргоса? - продолжал купец, не расслышав кощунственных
слов командира. - Антиопа из Беотии? Она принадлежала к твоей общине,
Лаэрт. Так ведь, а?
- Да... кажется, - неуверенно ответил беотиец. Он уже сожалел, что
затеял этот опасный разговор.
- Если так, то почему Зевсу не побыть и с Олимпиадой? - напирал на
Феагена купец. - Как ты ни возражай, Александр все равно сын бога. Не
говорят ли об этом его дела, убей меня гром? Уже в детстве он прославился
как человек, смелый до безрассудства. Раз к Филиппу привели коня по кличке
Букефал. Коня испытывали за городской стеной. Никто не мог с ним
справиться. Самых лучших наездников сбрасывал Букефал. Рассердился Филипп
и велел увести его прочь. Ну Александр и сказал тогда: "Какого - слышите?
- великолепного коня теряют из-за того, что в седле не умеют сидеть".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69