— Лидия, вы сами не выпутаетесь из всего этого. Позвольте мне помочь вам.
Лидия покачала головой.
— Никто не может мне помочь. Единственное, что вы сможете сделать... если сможете...
— Я смогу все, что угодно, вы же знаете!
— Это все забыть за тот краткий промежуток времени, который нам остался. Забудьте сегодня, что я Лидия Сонье из «Пти-Лидо». А в последующие дни, когда будете меня видеть, забудьте ту ужасную ночь...
— Я никогда не смогу забыть ту ночь, Лидия. Я снова вижу вас возле вашей двери, и я...
— Ах...
— Неужели вы хотите, чтобы я забыл и то мгновение?
— О, если бы все можно было остановить в то мгновение, чтобы оно длилось вечно...
«Чтобы оно длилось вечно...» Какими опьяняющими были для меня эти слова, прозвучавшие из прекрасных уст. Однако было и другое, о чем я не мог забыть.
— Лидия, тот человек, которого вы просили спрятать... Мой голос был глухим, низким, я сам его не узнавал.
— И что?
— Вы любите его?
Лидия отвернулась. Волна волос закрыла ей пол-лица.
— Я его никогда не любила.
— А он?
Лидия снова взглянуда на меня. В ее глазах была отчаянная мольба.
— Ради Бога, ради Бога, никогда не говорите мне об этом!
Я клянусь вам, что никогда не любила ни одного мужчину, никогда, никогда, до тех пор, пока...
Лидия вздохнула и вдруг закрыла лицо руками. Я с трудом разобрал ошеломившие меня слова:
— ...Пока я не встретила вас.
Я мысленно вижу нас снова, когда, немного позже, мы выходили из ресторана под руку, молчали в ночной тишине, потом бежали к метро. В метро толпа прижала меня к Лидии, а на автобусной платформе нас
качало, как на корабле, уносившем нас обоих вдаль, и волосы Лидии касались моей щеки. Мы сошли на улице Мулен-Берсон и пошли дальше, держась за руки. Мне казалось, что я, неудавшийся Орфей, сам веду Эвридику в ад. Мы прошли Дорогу рукава Капитула, мост Капитула; уже совсем стемнело. Я обнял Лидию. Когда я целовал ее, по ее щекам катились слезы.
— Это безумие, это безумие! — повторяла она.
Нас окутывал зимний ветер, но мы не чувствовали его ледяного дыхания. Наконец, Лидия ушла. Дверь «Пти-Лидо» закрылась за ней.
Ничто не помешает Земле вращаться. Я распахнул свои окна — знакомый пейзаж, который как будто застыл в холодном тумане. Я прошел мимо закрытых дверей «Пти-Лидо». Длинная прямая дорога, Париж. Бюро Пьера Бертрикса произвело на меня впечатление гостеприимного убежища, надежной защиты от окружающей враждебности.
— Извините, что потревожил вас в воскресенье. Но ни вы, ни я не можем терять времени. Я уже говорил, что не собираюсь удивлять вас, изображать Шерлока Холмса, да, впрочем, и вы не тот остолоп Ватсон. Мы продолжим расследование вместе, я постепенно буду сообщать вам новые сведения, а вы будете делать то же со своей стороны. Начнем по порядку.
Пьер Бертрикс открыл лежавшую на столе зеленую картонную папку.
— Облик Пьера Маргла проступает все четче. Он, возможно, не так прост, как казалось его воспитателям...
— Я вижу, вы времени зря не теряли,— заметил я.— Мы вернулись из Манда позавчера...
— Я работаю не один. Конечно, я не располагаю теми средствами получения информации, которые есть у полиции, но мне удалось привлечь себе в помощь несколько толковых и сообразительных сотрудников. Я направил их по следу Маргла. Вот результат... Извините...
Пьер Бертрикс закурил доверху набитую трубку.
— Посмотрим, что тут у нас есть,— продолжил он, переворачивая страницы досье.— Маргла Пьер, Луи, Мари, Андре, родившийся 16 марта 1902 года в Алэ, сын Маргла Жермена, Оноре, нотариуса этого города, и Маргла Луизы, Терезы, урожденной Лориоль. Потерял мать в возрасте десяти лет. Отец отдает его в пансионат иезуитов в Сент-Игнас-де-Манд. Характер, воспитание, я не буду к этому возвращаться, так как отец Этьен достаточно нас просветил. В пятнадцать лет Маргла лишается отца и переходит под опеку своего дяди, кавале-
рийского офицера Эвариста Лориоля. Малообеспеченный Эварист Лориоль продает контору Жермена Маргла, отчасти затем, чтобы иметь возможность оплачивать учебу своего племянника. Отравленный газом во время войны 1914—1918 гг., Эварист Лориоль также умирает в 1923 г. И вот Пьер Маргла, едва достигший совершеннолетия, остается один на всем белом свете. Тут нужно кое-что объяснить. Бывшие воспитанники иезуитов делятся на две категории. Первая, более многочисленная, включает всех тех, на кого навсегда наложило свой отпечаток полученное в колледже религиозное воспитание; вторая состоит из бунтарей, тяжело переносивших интеллектуальный и моральный диктат, и которые, яростно ему сопротивляясь, становятся впоследствии антиклерикалами и даже атеистами. Пьер Маргла имел возможность проявить такие настроения в тот период своей жизни, когда, будучи уже совершеннолетним, остался одиноким и абсолютно свободным. Он этого не сделал. Лучшее тому доказательство — его переписка с бывшим преподавателем. А когда между ним и его женой возникает какой-то непреодолимый разлад, он чувствует серьезные угрызения совести и в конце концов отдает это дело на рассмотрение римского суда, как и положено покорному сыну Церкви. Подтверждается наш вывод и сведениями, полученными из Боннея, согласно которым Пьер Маргла был ревностным католиком. Лейтенант запаса, танкист, он воюет в Бельгии в составе армии Жиро, потом его эвакуируют из Дюнкерка в Англию, после чего он возвращается во Францию. Маргла снова вступает в армию возле Эвре, попадает в плен, но сразу же бежит из концлагеря вместе с одним майором, также бывшим воспитанником Сент-Игнас, именно тем, адрес которого дал нам отец Этьен. Пьер Маргла пробирается в Лион и там, в скромном гостиничном номере, начинает писать. Над чем же он работает? Над большим философским трудом: «Проблема зла в современном мире». Послушайте-ка названия глав: «Бог и зло», «Гордыня — источник зла», «От самовлюбленности до идеи убийства», «Роль преступления в истории»...
— Каким образом, черт побери, вы обо всем этом узнали? С позавчерашнего-то дня!
— Вчера я лично виделся с боевым товарищем Пьера Маргла. Работая в Лионе, Маргла просил его разыскать некоторые книги по криминологии у парижских издателей. Кроме того, он доверил ему первую часть своего фундаментального труда, попросив ее прочитать и высказать свое мнение. Вряд ли стоит вам говорить, что мне нелегко было вызвать майора на откровенный разговор. Для него Маргла невиновен. Что касается рукописи, то он не хочет с ней расставаться. Он согласился лишь на то, чтобы я кое-что законспектировал для себя. Дальше. Эта кропотливая работа, конечно, не обогащала Пьера Маргла. Самый дорогой капитал, который он спас от военного лихолетья, состоял в коллекции марок, начатой еще в детстве, ценность которой со
временем неуклонно возрастала. Чтобы иметь средства к существованию, Маргла продал некоторые марки. Ему случилось осуществить выгодный обмен, удачно выступить в роли посредника, и тогда он понял, что комиссионный процент с этого отнюдь не громоздкого товара, в котором он, к тому же, прекрасно разбирался, может обеспечить его материально. В конце 1942 года, когда его побег из лагеря для военнопленных был уже забыт, он возвращается в Париж и поселяется в Боннее. Немного погодя он становится участником Сопротивления. К сожалению, майор оказался более сдержанным, чем я желал бы, рассказывая о деятельности Маргла в этот период, как-будто секреты его подпольной сети еще не подлежат огласке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47