Если бы не обстоятельства, в которых мы находились, и все, что я мог прочесть в мыслях детектива, я мог бы ошибиться и решить, что Бертрикс смотрит на Лидию с симпатией. Он не скрывал восхищения, и мне казалось, что оно искренне. Бертрикс склонился над столом:
— Вы любите ее?
— Не знаю.
Я и правда не знал, соврал я тогда или сказал правду, давая такой ответ. Уже не знал. Слишком много чувств сплелось и противоборствовало во мне самом, чтобы я мог дат ь определение той ужасной драме, к которой они привели. Бертрикс говорил со мной шепотом, иногда чуть громче, вставляя в разговор банальные фразы, предназначенные для ушей клиентов, которые входили в кафе, для ушей дядюшки Сонье — так же, как и Лидия в тот вечер, когда я услышал ее сенсационное признание.
— Не краснейте. Когда любишь девушку, краснеть нечего. И ощетиниваться гоже не надо. Хочу вам сказать, что я, возможно, единственный в мире человек без предрассудков. Понимаете, я попадал в самые разнообразные и самые странные места и из этого профессионального опыта вынес убеждение, что повсюду, абсолютно повсюду встречаются и наилучшее, и наихудшее. Я сталкивался с подлостью, преступлениями и извращенными инстинктами в весьма уважаемых, социально безукоризненных семьях, но так же часто видел и прямую противоположность. Возьмем эту дочку хозяина кафе. Вы и без меня убеждены, что многие из женщин, которые считают себя «аристократками», отдали бы все, чтобы иметь не только такое красивое лицо, такое красивое тело, но и ее осанку, ее походку и даже ее движения. В ней есть какая-то высшая свобода, какая-то несравненная физическая изысканность...
Я молчал, пока Пьер Бертрикс говорил. Очевидно, я смотрел на него, как змея на заклинателя, который начинает играть на свирели. Я понимал, что должен защищаться, пока меня окончательно не загипнотизировали, и что легко мне не отделаться. Но тяжелее всего было то, что я был один на один с этим противником. Для Лидии я не существовал. Мимо меня она проходила с каменным лицом, и те
несколько фраз, которых мы заслуживали как клиенты, она адресовала Бертриксу. На него она смотрела смело и даже с интересом. Удивительная ситуация: если бы они вдвоем сговорились против меня, Лидия вела бы себя точно так же. Неужели она не может догадаться, что речь идет о ее судьбе? Я подождал, пока она снова отойдет.
— Итак,— сказал я,— вы ее подозреваете?
— Не знаю.
Я не знал, люблю ли я Лидию, а Бертрикс не знал, подозревает ли он ее! Сколько времени могла длиться эта парадоксальная игра? Единственная тактика, которая способна была мне помочь (во всяком случае, продержаться), состояла в том, чтобы не отказываться от своей простоты, не пытаться ввязаться в мастерское фехтование Бертрикса. Я продолжал:
— Так вы действительно не знаете, подозреваете ли ее?
— Нет. Единственное, что мне кажется невозможным, так это то, чтобы она никак не была замешана в нашем деле.
Для смелости я выпил глоток вина.
— Вы хотите сказать, что считаете ее соучастницей?
— Я этого не сказал. Но давайте рассуждать серьезно. Бертрикс тоже выпил вина и снова наполнил наши бокалы.
— ...Будем говорить по-мужски. Мы попадаем сюда, и что открывается нашим глазам? Зловещий пейзаж, ободранные хибары, разруха, бедность, которая мало чем отличается от настоящей нищеты. Жалкий, плохо одетый народец, «оторви да брось», мужчины с ухватками оборотней, а женщины... Я что-то не замечал здесь женщин, которые могли бы вызвать любовь с первого взгляда.
Бертрикс странным образом оживился, и я не мог сдержать улыбки.
— Да,— согласился я, — среднестатистический уровень женской красоты в окрестностях весьма низок.
— Вот-вот. И что же мы видим среди этих, простите на слове, отбросов? Девушку. Красивую, как звезда...
Я перестал улыбаться, пораженный выражениями, которые употреблял Бертрикс. Мои первые впечатления от Лидии не слишком отличались от его.
— Женщину, которая заставила бы оборачиваться ей вслед ценителей с улицы Мира. И вы хотели бы. чтобы самые сильные чувства, которые рождаются в сердце при внутренностях островитян, не витали вокруг этой звезды? А ведь чувства, которые ведут к преступлению, заметьте, слабыми не бывают. Причем, поверьте мне, особенно ценна поговорка «ищите женщину» именно тогда, когда женщину искать не нужно, когда она уже есть, как в этом случае, ослепительно красивая и яркая, как свет прожектора. Я, полагаю, не очень вас удивлю, когда скажу, что взглянув на эту Лидию, я сразу же вспомнил историю, подобную этой, или, скорее, схожие обстоятельства. Случилось это
в рыбацком поселке — вам, очевидно, они знакомы — несколько низеньких домиков у моря. Одна несравненная местная красавица кружила головы всем мужчинам. И вот в тех местах происходит преступление, которое с первого взгляда объяснить невозможно. Я не мог в нем разобраться до тех пор, пока мне не пришло в голову, что красотка сводила с ума не только мужчин, но и женщин, правда, несколько в другом смысле. Единственным мужчиной, который не описывал круги вокруг нашей звезды, был рыбак, который тайком ото всех, а особенно от жены, имел любовницу на другом берегу залива. Его убила отвергнутая жена, так как была уверена, что муж ее добился благосклонности у той, которая вызывала всеобщее вожделение. Вот так местная красавица, сама того не подозревая, оказалась в самом центре разыгравшейся драмы.
Ничего не ответив, .я снова принялся за еду. Бертрикс говорил потрясающие вещи, и его убеждение базировалось на неоспоримом опыте. Нужно было быть слепым, питать смешные иллюзии, чтобы думать, что такой яркий бриллиант, как Лидия, мог остаться вне внимания следствия. Как официальная полиция, куда менее наивная, чем я, могла не заинтересоваться Лидией? Последняя мысл! меня на какой-то момент утешила. В конце концов, Лидию допрашивали, и этот допрос не выявил ничего компрометирующего. Детские потуги: я прекрасно знал, что психологическая проницательность Бертрикеа намного глубже умозаключений инспектора Бушрона!
Мы с детективом были единственными клиентам, которые обедали в «Пти-Лидо». Многие посетители пили аперитич, то есть бокал белого вина. Когда время аперитива прошло и мы уже кончали обедать, хозяин кафе с дочкой и сами сели перекусить за круглый стол возле перегородки. Я не мог их видеть, потопу что сидел к ним спиной. Пьер Бертрикс время от времени поглядывал в их сторону. Я не осмеливался оглянуться и выпил полбокала, чтобы проглотить застрявший к горле кусок. Если Лидия сама стала нервничать,,. Но Бертрикс уже перевел разговор на другое. Я почти его не слушал и навострил уши только тогда, когда он произнес имя Пьера Маргла.
— Я намерен вернуться к нему на квартиру. Не го чтобы я не доверял своим сотрудникам, но я люблю лично побывать в той обстановке, где жили люди, которыми я интересуюсь.
— И что же, это стимулирует вашу способность к дедукции? - Иногда.
Лидия встала, чтобы поменять нам тарелки и принести десерт: американское варенье. И впервые за все время обратилась ко мне, спросив, будем ли мы пить кофе.
— Думаю, что вы можете нам подать натуральный кофе? — спросил Бертрикс.
— Конечно.
— Тогда да, два кофе.
Лидия спустилась вниз, поднялась и снова села за стол возле отца. Я слышал, как она сказала ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Вы любите ее?
— Не знаю.
Я и правда не знал, соврал я тогда или сказал правду, давая такой ответ. Уже не знал. Слишком много чувств сплелось и противоборствовало во мне самом, чтобы я мог дат ь определение той ужасной драме, к которой они привели. Бертрикс говорил со мной шепотом, иногда чуть громче, вставляя в разговор банальные фразы, предназначенные для ушей клиентов, которые входили в кафе, для ушей дядюшки Сонье — так же, как и Лидия в тот вечер, когда я услышал ее сенсационное признание.
— Не краснейте. Когда любишь девушку, краснеть нечего. И ощетиниваться гоже не надо. Хочу вам сказать, что я, возможно, единственный в мире человек без предрассудков. Понимаете, я попадал в самые разнообразные и самые странные места и из этого профессионального опыта вынес убеждение, что повсюду, абсолютно повсюду встречаются и наилучшее, и наихудшее. Я сталкивался с подлостью, преступлениями и извращенными инстинктами в весьма уважаемых, социально безукоризненных семьях, но так же часто видел и прямую противоположность. Возьмем эту дочку хозяина кафе. Вы и без меня убеждены, что многие из женщин, которые считают себя «аристократками», отдали бы все, чтобы иметь не только такое красивое лицо, такое красивое тело, но и ее осанку, ее походку и даже ее движения. В ней есть какая-то высшая свобода, какая-то несравненная физическая изысканность...
Я молчал, пока Пьер Бертрикс говорил. Очевидно, я смотрел на него, как змея на заклинателя, который начинает играть на свирели. Я понимал, что должен защищаться, пока меня окончательно не загипнотизировали, и что легко мне не отделаться. Но тяжелее всего было то, что я был один на один с этим противником. Для Лидии я не существовал. Мимо меня она проходила с каменным лицом, и те
несколько фраз, которых мы заслуживали как клиенты, она адресовала Бертриксу. На него она смотрела смело и даже с интересом. Удивительная ситуация: если бы они вдвоем сговорились против меня, Лидия вела бы себя точно так же. Неужели она не может догадаться, что речь идет о ее судьбе? Я подождал, пока она снова отойдет.
— Итак,— сказал я,— вы ее подозреваете?
— Не знаю.
Я не знал, люблю ли я Лидию, а Бертрикс не знал, подозревает ли он ее! Сколько времени могла длиться эта парадоксальная игра? Единственная тактика, которая способна была мне помочь (во всяком случае, продержаться), состояла в том, чтобы не отказываться от своей простоты, не пытаться ввязаться в мастерское фехтование Бертрикса. Я продолжал:
— Так вы действительно не знаете, подозреваете ли ее?
— Нет. Единственное, что мне кажется невозможным, так это то, чтобы она никак не была замешана в нашем деле.
Для смелости я выпил глоток вина.
— Вы хотите сказать, что считаете ее соучастницей?
— Я этого не сказал. Но давайте рассуждать серьезно. Бертрикс тоже выпил вина и снова наполнил наши бокалы.
— ...Будем говорить по-мужски. Мы попадаем сюда, и что открывается нашим глазам? Зловещий пейзаж, ободранные хибары, разруха, бедность, которая мало чем отличается от настоящей нищеты. Жалкий, плохо одетый народец, «оторви да брось», мужчины с ухватками оборотней, а женщины... Я что-то не замечал здесь женщин, которые могли бы вызвать любовь с первого взгляда.
Бертрикс странным образом оживился, и я не мог сдержать улыбки.
— Да,— согласился я, — среднестатистический уровень женской красоты в окрестностях весьма низок.
— Вот-вот. И что же мы видим среди этих, простите на слове, отбросов? Девушку. Красивую, как звезда...
Я перестал улыбаться, пораженный выражениями, которые употреблял Бертрикс. Мои первые впечатления от Лидии не слишком отличались от его.
— Женщину, которая заставила бы оборачиваться ей вслед ценителей с улицы Мира. И вы хотели бы. чтобы самые сильные чувства, которые рождаются в сердце при внутренностях островитян, не витали вокруг этой звезды? А ведь чувства, которые ведут к преступлению, заметьте, слабыми не бывают. Причем, поверьте мне, особенно ценна поговорка «ищите женщину» именно тогда, когда женщину искать не нужно, когда она уже есть, как в этом случае, ослепительно красивая и яркая, как свет прожектора. Я, полагаю, не очень вас удивлю, когда скажу, что взглянув на эту Лидию, я сразу же вспомнил историю, подобную этой, или, скорее, схожие обстоятельства. Случилось это
в рыбацком поселке — вам, очевидно, они знакомы — несколько низеньких домиков у моря. Одна несравненная местная красавица кружила головы всем мужчинам. И вот в тех местах происходит преступление, которое с первого взгляда объяснить невозможно. Я не мог в нем разобраться до тех пор, пока мне не пришло в голову, что красотка сводила с ума не только мужчин, но и женщин, правда, несколько в другом смысле. Единственным мужчиной, который не описывал круги вокруг нашей звезды, был рыбак, который тайком ото всех, а особенно от жены, имел любовницу на другом берегу залива. Его убила отвергнутая жена, так как была уверена, что муж ее добился благосклонности у той, которая вызывала всеобщее вожделение. Вот так местная красавица, сама того не подозревая, оказалась в самом центре разыгравшейся драмы.
Ничего не ответив, .я снова принялся за еду. Бертрикс говорил потрясающие вещи, и его убеждение базировалось на неоспоримом опыте. Нужно было быть слепым, питать смешные иллюзии, чтобы думать, что такой яркий бриллиант, как Лидия, мог остаться вне внимания следствия. Как официальная полиция, куда менее наивная, чем я, могла не заинтересоваться Лидией? Последняя мысл! меня на какой-то момент утешила. В конце концов, Лидию допрашивали, и этот допрос не выявил ничего компрометирующего. Детские потуги: я прекрасно знал, что психологическая проницательность Бертрикеа намного глубже умозаключений инспектора Бушрона!
Мы с детективом были единственными клиентам, которые обедали в «Пти-Лидо». Многие посетители пили аперитич, то есть бокал белого вина. Когда время аперитива прошло и мы уже кончали обедать, хозяин кафе с дочкой и сами сели перекусить за круглый стол возле перегородки. Я не мог их видеть, потопу что сидел к ним спиной. Пьер Бертрикс время от времени поглядывал в их сторону. Я не осмеливался оглянуться и выпил полбокала, чтобы проглотить застрявший к горле кусок. Если Лидия сама стала нервничать,,. Но Бертрикс уже перевел разговор на другое. Я почти его не слушал и навострил уши только тогда, когда он произнес имя Пьера Маргла.
— Я намерен вернуться к нему на квартиру. Не го чтобы я не доверял своим сотрудникам, но я люблю лично побывать в той обстановке, где жили люди, которыми я интересуюсь.
— И что же, это стимулирует вашу способность к дедукции? - Иногда.
Лидия встала, чтобы поменять нам тарелки и принести десерт: американское варенье. И впервые за все время обратилась ко мне, спросив, будем ли мы пить кофе.
— Думаю, что вы можете нам подать натуральный кофе? — спросил Бертрикс.
— Конечно.
— Тогда да, два кофе.
Лидия спустилась вниз, поднялась и снова села за стол возле отца. Я слышал, как она сказала ему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47