Но его, как известно, не во всем поддерживает конгресс. И он оказался между двух огней. А выбор делать надо, жизнь заставит, сами же американцы потребуют.
– Похоже, но я прав больше, чем вы, потому что можно было бы найти третий путь, ловкий , а он этого себе не может позволить...
Негр, который наливал кофе в картонные стаканчики, сказал Полу:
– А я видел вас сегодня, сэр.
– А я тебя нет.
– И вы меня видели, сэр. Вы выходили из квартиры, где убили Ивана.
– Кого?! – Пол изумился. – Какого Ивана?!
– Белью. Его настоящее имя Иван, он вынужден был называться Айвеном. Он же русский.
– Я тоже русский, – сказал Славин.
– О, простите, сэр, я никак не мог предположить, что вы русский, я думал, вы англичанин...
Славин достал пачку «Явы», вытащил сигарету, но прикуривать не стал – он вообще не курил, иногда только сосал сигарету, но и это бывало редко.
– Слушайте, а почему он здесь жил? Откуда русский в Луисбурге? Он ничего вам не говорил об этом?
– Нет. Он только пел, когда сильно надирался.
– Он всегда сильно надирался?
– Нет. Он стал особенно сильно напиваться, когда сюда начали заходить русские корабли. Ваши матросы часто пьют у меня пиво. Белью всегда сидел вон в том углу, где темно, и смотрел на них, а когда они уходили, начинал пить, а уж потом пел свои песни. Но его не били, нет, ему разрешали петь, его выгоняли только в том случае, если он начинал блевать...
– Ему разрешали петь, – повторил Пол Дик, – это очень гуманно, что ему разрешали петь, это вам зачтется на небесах. Дайте-ка мне виски со льдом.
– У нас испанское виски, сэр, виски «Дик», ваши люди не пьют его.
– Мои люди – кретины, зачем обращать на них внимание. Вы им не говорите, что это «Дик», лейте смело и ставьте под нос, только ударяйте донышком стакана так, чтобы немного виски выплескивалось.
– Спасибо за совет, сэр, я попробую. Не хотите ли сыграть в бильярд? У нас вполне пристойный стол и шары тяжелые.
– Слушайте, – спросил Славин, – а хоть раз этот самый Белью пел при русских моряках?
– Да, один раз пел, сэр, и очень плакал, когда пел, и они подарили ему открытки...
– Когда это было? – спросил Славин.
– По-моему, в декабре, сэр, но точно сказать я не могу. Я помню, что он потом выглядел каким-то испуганным, будто чего-то ждал все время.
Славин положил перед барменом открытки:
– Возьмите на память, только не позволяйте, чтобы вас убивали из снайперской винтовки.
– Спасибо за подарок, сэр, но я лучше откажусь от него – сейчас полиция спрашивает всех, кто знал Белью, а почтовых служащих увезли в отдел со всеми их книгами, проверяют письма и телеграммы. Всяко может быть, сэр, так что благодарю вас, но мы приучены бояться собственной тени...
«В декабре сюда пришли первые корабли. И наш Иван впервые увидел настоящих русских. И написал нам письмо. И долго не решался отправить. Все просто и точно. А потом, видимо, Глэбб его вычислил, как и я, и убрал его. И теперь только он один, Джон Глэбб, может ткнуть пальцем в фотографию того человека, которого вербовал».
...Когда Славин остановил «фиат» возле маленького полинезийского ресторанчика – столики вынесены на берег, под широкими плетеными зонтами тень, – Пол Дик вывалился первым, сразу же покрывшись потом.
– Погодите, – сказал Славин, – обернитесь, полюбуйтесь на «мерседес», который меня пасет. И запомните номер – он уникален, такого нет в каталогах здешней автоинспекции.
– Перестаньте, Вит, – Пол Дик назвал, наконец, Славина по имени. – Нельзя же быть таким подозрительным.
– В город нас поведет голубой «форд», и не вздумайте со мною спорить, потому что ставка будет в два раза больше той, которую я выиграл утром.
– Значит, и Глэбб – оттуда ? – вздохнул Пол.
– Я вам это сказал?
– Не считайте меня старым идиотом, ладно?
КОНСТАНТИНОВ
Генерал Федоров передал папку с документами Константинову. Тот внимательно просмотрел колонки цифр и сказал задумчиво:
– У нас тоже полнейшая темнота. Ничего интересного, разве что Винтер внезапно собралась поехать на неделю в Пицунду...
– Очередной отпуск?
– Нет. За свой счет.
– Это у них в институте практикуется?
– Выясним.
– Можно сразу?
– Если разрешите позвонить к Проскурину.
– Мне можно? – улыбнулся Петр Георгиевич. – Или он выполняет приказы лишь непосредственного руководителя?
Через десять минут Проскурин сообщил, что старшим научным сотрудникам часто дают отпуска за свой счет в том институте, где работает Винтер. Сообщил он также, что Шаргин вылетел сегодня в Одессу, но не на отдых, а по командировке объединения, чтобы на месте проверить, как идет загрузка судов, уходящих в Нагонию.
– Ну что ж, – сказал Федоров. – Давайте подводить итоги. Первое: Парамонов отпал, он – чист.
– Я бы назвал его номером «два», Петр Георгиевич. Номером «один» я все же обозначил бы Ивана Белого, этого самого Айвена Белью. Новороссийское управление опросило моряков – в декабре на Луисбург ходили чаще всего из Новороссийска, – пояснил Константинов, – двое из опрошенных были в «макдоналдсе» в декабре и помнят Белью – он пел им «Рушничок» и «Полюшко-поле». Он спрашивал, можно ли подплыть к их пароходу и влезть по штормтрапу, а там, говорил, «все трын-трава, пусть судят и сажают»...
– Сколько ему было лет во время войны?
– Восемнадцать. Ушел с немцами. Славин сообщает – «крещеный».
– Значит, агент работает в Москве – все наши надежды на провокацию, на передачи в пустоту отметаются окончательно?
– Увы.
– Шаргин или Винтер?
– Все остальные как-то не укладываются в схему подозрения.
– А сколько остальных ?
– Все, кто связан с узлом Нагонии. Шесть человек.
– И вы хотите просить санкцию на их проверку?
– У меня нет оснований просить такого рода санкцию. Вы первый меня не поймете.
– Какое прекрасное змейство заложено в формулировке – «нас не поймут», а?
– Тем не менее, я просил бы вас санкционировать работу по Винтер и Шаргину. По поводу Зотова наш Славин должен сегодня прислать телеграмму, я буду ждать, думаю, к полуночи подойдет.
– Ждите дома.
– Я совмещу ожидание с работой, Петр Георгиевич. Мне подобрали кое-какие материалы по скандалу с Глэббом – это, мне сдается, тот кончик, который можно ухватить, а потом за него дернуть.
– Хорошо. До часу я спать не буду, звоните, если что важное.
– К Шаргину вылетит Гмыря, пусть он его поглядит на месте. А я, пожалуй, послезавтра – если согласитесь – вылечу в Пицунду, к Винтер.
– В Пицунду, говорите? – Петр Георгиевич нахмурился, мгновение сидел в неподвижности, потом взял одну из папок, аккуратно уложенных на столе, просмотрел бумаги, достал одну из них, протянул Константинову: – Хорошо, что вспомнил.
В документе сообщалось, что пресс-атташе американского посольства Лунс, установленный контрразведкой работник ЦРУ, вылетает в Пицунду – в тот же день и тем же рейсом, что и Ольга Винтер.
– Ну что ж, – сказал Константинов, возвращая документ, – по-моему, теперь все ясно. Гмыря мог бы меня поблагодарить за хороший вояж в Одессу, покупался б и загорел, делать там ему нечего.
– Нет, не согласен.
– Думаете, стоит поглядеть?
– Конечно. И с пресс-атташе пошлите кого-нибудь. Но отчего Лунс и Винтер в одном самолете? Не берегут агента – если она их агент? Или совпадение?
Билет на имя Ольги Винтер был действительно куплен на тот же рейс, которым летел Лунс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77