Мы убеждены, что даже та фоторучка, которой вы сейчас пользуетесь, дает вам возможность фотографировать от двадцати до сорока страниц в день. Просим вас также прислать нам ваши записи бесед с теми руководящими работниками, которых вы встречали во время вашего отдыха в Пицунде. Пожалуйста, постарайтесь придерживаться того вопросника, с которым мы вас ознакомили, это облегчит нам изучение вашей информации для доклада ее самым высоким руководителям нашего правительства. По-прежнему максимум внимания уделяйте Нагонии, потому что в самое ближайшее время вы прочитаете в газетах о торжестве того дела, которому мы с вами совместно служим. Задуманное нами получило самую высокую санкцию, и теперь все решают дни, а не месяцы. После того как свершится то, во что вы вложили так много сил, видимо, вам следует отдохнуть. Мы готовы будем считать вас в «консервации» три месяца, за это время вы укрепите нервную систему, хорошо проведете летний сезон, а затем мы восстановим наш контакт таким же образом, как мы это сделали полгода назад. Напоминаем, что следующая встреча состоится послезавтра в 23.30 в объекте «Парк» в известном вам месте. Парольный сигнал с 18.00 до 18.30 у стоянки вашей «Волги» на объекте «Паркплатц»; информация от нас будет заложена в «ветке». Ваши друзья».
Генерал-лейтенант Федоров ознакомился со всеми документами, которые принес Константинов, походил по кабинету, остановился у окна:
– Что Дубов хранит в гараже?
– Дневники, письма, фотографии, – ответил Константинов. – Я еще не проработал их, сделали фотокопии, сохнут.
– Полагаете начать с ним игру?
– Он пойдет, Петр Георгиевич.
– Где-то в моем архиве военной поры хранится занятная таблица: из тех агентов абвера, которых мы заманили на радиоиграх, большинство сразу же согласились работать на нас... Но имеем ли мы право на игру в данном случае? Информация, которую он гонит в Лэнгли, – истинна. Объект – Нагония. Время путча – недели, точнее – дни. Мы просто-напросто не успеем подготовить достоверную информацию, они поймут нашу игру и перенесут срок – ударят еще раньше. А сейчас мы на коне, мы вправе обнародовать эту штуку. – Петр Георгиевич вернулся к столу, ткнул пальцем в фотокопии инструкций: – Сдается, что это произведет шоковое впечатление, придется Вашингтону отрабатывать назад.
– Они откажутся ото всего, Петр Георгиевич. Если мы не возьмем на тайнике здешнего разведчика ЦРУ, они откажутся.
– Где собираетесь брать Дубова?
– Дома. Сразу после работы, сегодня же. Медлить нельзя – сожжет инструкцию, мы останемся голыми.
– Да уж, голыми лучше бы не надо. Как это говорится – «нас не поймут»? А? Не поймут нас, останься мы без улик? Я-то вас никак не пойму – во всяком случае. Что от Славина?
– Он сегодня не вышел на связь.
– Повторно запросили?
– Никто не знает, где он, Петр Георгиевич.
СЛАВИН
– Послушайте, – устало повторил Глэбб, – если нашим газетчикам не поверили, то вашим разоблачительным публикациям не поверят и вовсе. Мы не реагируем на ваши разоблачения, как, впрочем, и вы – на наши.
– Мистер Глэбб, на разоблачения такого рода, о которых я сказал лишь намеком – вы же просили меня поинтриговать , – прореагируют. Адмирал не захочет иметь в конторе человека, связанного родством с нацистами и укрывающего от «Интерпола» женщину-агента, живущую по фальшивому паспорту. Пошли вниз, неудобно, Пол нас заждался...
– Я устроил Полу новое интервью у мистера Лоренса, он уехал, так что мы одни, не тревожьтесь. Пилар, ты не хочешь приготовить нам коктейль, гвапенья?
– С удовольствием. Что будет пить наш друг?
– То, от чего не мрут, – улыбнулся Славин. – На ваш вкус.
– Кто больше начитался авантюрных романов? – Женщина пожала плечами. – По-моему, вы, а не я.
Она спустилась по лестнице вниз, и Славин услыхал, как мягко хлопнула входная дверь; они остались в доме одни.
– Документы, которые вас свалят, – заметил Славин, – хранятся не в моем номере. Они укрыты вполне надежно.
– Это вы сказали к тому, что мне нет смысла ликвидировать вас? Боже, до чего вы все подозрительны, Вит. Хорошо, давайте начистоту, о'кэй?
– О'кэй.
– Мне будет неприятно, если все то, что вы схематично проговорили Полу, обретет форму документа – с именами, фотографиями, фактами. Другое дело, тот скандал, о котором вы помянули, оброс массой фантастических сплетен, там больше вымысла, чем правды, но я его не хочу. Ваши условия?
– Меня, как и Пола, интересуют имена «добрых друзей» фирмы мистера Лоренса, ничего больше.
– Какой национальности?
– Нашего гражданства, понятное дело.
– Что вам это дает?
– То же, что и Полу, – сенсацию.
– Я вам отдам имена , а вы, в свою очередь, передадите мне документы, связанные с Гонконгом.
– А с нацизмом? С женщиной, которая живет по чужому паспорту, – это вас не волнует?
– Я определяю «Гонконгом» весь комплекс вашей информации.
– Хорошо. Перенесем встречу на завтра?
– А сейчас уже завтра.
Славин посмотрел на часы: половина третьего утра.
– Предложение? – спросил он.
– Вы пишете мне имена участников Гонконгского дела, а я пишу вам имена тех друзей Лоренса, которые известны мне.
– Договорились. Где можно сесть? Внизу? Или там гости?
– Почему? Пошли вниз.
В холле, когда Славин и Глэбб спустились, была одна Пилар. Она стояла у огромного, во всю стену, окна, прижавшись лбом к стеклу.
– Мы договорились с мистером Славиным, гвапенья, – сказал Глэбб, – порадуйся за нас.
Женщина обернулась, лицо ее было бледным.
– И это – ужасно, – сказала она. – Пусть мы с тобой будем иметь неприятности, в конце концов мы их переживем, а каково будет тому русскому в госпитале, если его выдадут Москве?
– Вы имеете в виду Зотова? – спросил Славин, подавшись вперед. Он точно сыграл счастливое изумление.
– Я не знаю его имени, я не знакома с ним, просто я читаю газеты...
Джон рассмеялся своим деревянным смехом, стремительно глянув на Славина, и тот подумал, что играют они в смычке неплохо, ловко играют, хорошо вводят компонент чувства, понятного для женщины, – не сдержалась, бедняга, а он так строго и привычно для Славина (мотивированный смех в сложных ситуациях) сработал ярость, что не поверить в измену Зотова нельзя просто-напросто.
– Неужели Зотов – ваш человек? – снова поддался Славин.
– Вы так легко верите женщине? Что ж, ваше право брать ее слова на веру и не писать мне про Гонконг, – он снова посмотрел на Пилар, – о чем мы только что уговорились по-джентльменски.
– Я напишу, Джон. Но ведь Пилар сказала имя , а вы повторили дважды – имена .
– То, второе имя я могу и не писать вам, ей ничего не грозит.
– Ей?! Почему ей? Почему не грозит? – Славин понял проверку , среагировал точно, он увидел это по глазам Пилар. – Она была не таким хорошим другом Лоренса, как этот Зотов?
– Она была очень хорошим другом, – ответил Джон. – Только ее больше нет, у вас ничего с ней не смогут сделать – она умерла, Вит.
– Это, кажется, жена Зотова?
– Да, – ответила Пилар и протянула Славину стакан с джином. – Хотите, чтобы я отпила глоток?
– Вы же пьете только красное, гвапенья, – ответил Славин. – Кстати, почему «гвапенья»?
– Она родом из Галисии, – пояснил Глэбб. – А там уменьшительное от «гауппа» – красавица – звучит «гвапенья» – красотуля, и мне это больше нравится.
«Они считают, что смогли провести подстраховку своей «операции прикрытия», – подумал Славин, отхлебнув джина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77