...Пол Дик подъехал на такси, увидел Славина, помахал ему рукой – «мол, пошли вместе», но Славин отрицательно покачал головой.
– Почему?! – крикнул Пол. – Генерал Стау сейчас к нему приедет!
– Меня туда не впустят, – ответил Славин. – Вас – тоже.
– За меня не беспокойтесь!
– Когда прогонят – приходите ко мне, я включу кондиционер! Он иногда работает.
А через пять минут подкатил огромный «кадиллак» сеньора Стау, генерального директора полиции.
«Своим газетчикам не позволили приехать, – понял Славин, – в игру включили бедолагу Пола. Рассчитывают на наш разговор. В общем-то, правильно рассчитывают».
Стау, в окружении трех лбов, прошел в госпиталь. Он двигался стремительно, чуть склонив вперед голову; белый костюм сидел на нем как влитой, а разрезы на пиджаке делали его движения легкими, казалось, что с каждым шагом он взлетает, вот-вот вознесется.
«Все-таки они очень пластичны, – подумал Славин. – Ни один белый так не движется, как негры. Пожалуй, самые пластичные люди на земле. Сколько ж этот Стау получает с каждой взятки? Процентов пять? А взятку платят каждому полицейскому на дороге, каждому инспектору в офисе. Состоятельный человек».
– Господин Зотов, вы слышите меня?
– Да.
– Я – Стау, директор полиции.
– Ваши люди, – Зотов с трудом разлепил губы, – не дают мне спать, они нарочно топают бутсами.
– Им будет приказано ходить тихо. Приношу извинения. Я хотел бы задать несколько вопросов, если позволите.
– Позволю.
– Господин Зотов, вы настаиваете на том, что передатчик был подброшен неизвестными?
– Да.
– И шифрованные записи – тоже?
– Да.
– Господин Зотов, в таком случае как вы объясните, что на записях обнаружены отпечатки ваших пальцев?
– Не знаю.
– Это не ответ для суда присяжных, господин Зотов. Впрочем, если расшифровка покажет, что в записях есть военные секреты, вы будете отданы в руки трибунала.
– Чего вы от меня хотите?
– Если вы признаетесь, что работали на разведку Соединенных Штатов, мы в таком случае вышлем вас, как только позволит состояние вашего здоровья.
– А если я не признаюсь? – Зотов говорил медленно, чуть слышно, глаза его были недвижны, постоянно устремлены в какую-то одну точку на потолке.
– Значит, вы были радиолюбителем?
– Не был.
– Но откуда же радиопередатчик?
– Подбросили.
– Кто?
– Не знаю.
– Зачем его подбросили вам?
– Выясните.
Стау склонился над Зотовым, прошептал:
– Я это выяснил. Все здешние проамериканские газеты – а я знаю, кто кому и сколько платит, – подняли кампанию в вашу защиту, господин Зотов. Я принес вам эти газеты. Или вы боитесь соотечественников? Две машины русских постоянно дежурят около госпиталя, они и сейчас здесь.
– Почему не пускают?
– Потому, что вы находитесь под следствием. Да и они к вам не очень-то рвутся. Видимо, боятся, как бы вас не вывезли отсюда ваши друзья...
– Я воевал...
Стау склонился еще ниже, боясь пропустить хоть одно слово Зотова. Тот говорил очень медленно, еще тише, чем раньше.
– Говорите, я здесь...
– Я знаю, что вы здесь... Но ведь я воевал. В меня уже стреляли. Я был в плену. И ушел. Я ведь тогда не... Понимаете? Почему сейчас я должен ссучиться?
– Что-что?!
– Почему я сейчас должен оказаться тварью?
– Я вас не совсем понимаю, господин Зотов. Или вы меня плохо слушали. Мы не станем вас судить в случае вашего признания: разведка – серьезная работа, я отношусь с уважением к этой профессии. Мы отдадим вас вашим друзьям. Хоть сейчас. Понимаете? Может быть, вы хотите встретиться с сеньором Лоренсом?
– Кто это?
– Представитель «Интернэйшнл телофоник».
– Я с ним не знаком.
Стау достал из кармана фотокарточку: Зотов пожимает руку Лоренсу.
– Посмотрите сюда. Видите, это – Лоренс.
– Я не знаю этого человека.
– Господин Зотов, в Москве легко проверят, подлинная это фотография или скомпонованная. Что вы им ответите, если фотография подлинная? И еще вам придется ответить на такой вопрос: подлинна ли пленка, на которой записан ваш разговор с Лоренсом и Глэббом, – она у меня в кармане. Хотите, включу?
Не дождавшись ответа Зотова, Стау щелкнул чем-то во внутреннем кармане пиджака, и сразу же возникли голоса: сначала Лоренса, потом Зотова, а после Глэбба.
«Лоренс : Хотите переснять данные о поставках на ксероксе?
Зотов : У нас поганый ксерокс, я, видимо, сделаю фотокопию.
Глэбб : Вы получили вчера то, что хотели от нас получить? Взяли спокойно?
Зотов : Спасибо, Джон, я вам обязан, право.
Глэбб : Это мы вам обязаны, Эндрю, обязаны дружбой.
Лоренс : Как вы думаете, мистер Зотов, ваше правительство окажет военную помощь Нагонии в случае конфликта?
Зотов : Бесспорно».
Стау выключил диктофон в кармане, стало тихо в палате, тишина особенно подчеркивалась нудным жужжанием мухи, бившейся о стекло.
– Ну? – спросил Стау. – Как вы это объясните? Вашингтону это объяснять не надо, я имею в виду Москву, господин Зотов. Если бы я был на месте КГБ, я не поверил бы ни одному вашему слову. Вы должны понять, что документы, которые выкрали у сеньора Лоренса, находятся в цепких руках, в очень цепких руках.
– Я бы хотел поговорить с прессой.
– Пожалуйста. Сейчас я запишу ваше заявление. Американские репортеры уже здесь.
– Нет, я хочу, чтобы их пустили сюда.
– Их пустят сюда, как только вы сделаете заявление и вас смогут открыто защищать верные друзья.
– Слушайте, мне очень хочется спокойно помереть. Так что уйдите, ладно?
– Если вы не ответите мне в положительном смысле, господин Зотов, я буду вынужден передать прессе все материалы, добытые моими службами. Эти материалы скомпрометируют вас как американского разведчика, и процесс станет неуправляемым – вам не миновать суда.
Зотов закрыл глаза, пот струился по его лицу – нос заострился, лоб и щеки в кровоподтеках, землистого цвета; веки сине-черные.
– Я приду к вам завтра, – сказал Стау. – Отдыхайте. И ни о чем не думайте. Мы не дадим вас в обиду. Только я не могу понять вас: если человека обыграли, следует признать свое поражение. Тем более что поражение-то кажущееся – вы обретаете свободу вместо постоянного рабства.
– Я слышал, – шепнул Зотов. – Кто-то мне уже говорил об этом. Только другим голосом...
– Пожалейте меня, господин Зотов. Я попал в сложное положение: я обязан доказать вашу вину, и я докажу ее, если вы не проявите благоразумия.
Пол Дик обратился к Стау, когда тот вышел из отделения, где была палата Зотова, – коридор тоже блокировали, у стеклянных дверей стояли два детектива в белых халатах.
– Мистер Стау, я Полк Дик из «Пост». Как состояние русского?
– С этим вопросом обратитесь к врачам, я сыщик, а не хирург, – ответил Стау, не останавливаясь.
– Русский изобличен как шпион?
– Да.
– На кого он работал?
– Ответ на этот вопрос вы получите, когда кончится суд.
– Когда я смогу поговорить с русским?
– Спросите ваших юристов – когда человек, обвиняемый в шпионаже, имеет законное право отвечать на вопросы журналистов?
– Можете ли вы прокомментировать сообщение в здешней «Ньюс» о нарушении законности вашей полицией и о недоказанности вины мистера Зотова?
– Идет сложная игра, сэр, – рассмеялся Стау, покусывая губы, – но мы не игроки, а слуги закона, вот как я прокомментирую ваш вопрос.
– «Ньюс» – по-вашему – детище ЦРУ?
– А разве я сказал нечто подобное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77