– спросил Глэбб.
– Зачем? – Лао пожал плечами. – Мы заинтересованы в том, чтобы именно вы стали резидентом. Какой смысл нам обходить вас? Мы выстроили план, и мы следуем этому плану, Джон. Теперь последнее: вы можете помочь вашими возможностями в Москве?
Глэбб расстелил салфетку на коленях, повертел в руках фужер, посмотрел на Огано.
– Хотите виски? Или джина? – спросил тот.
– Хочу русской водки.
– Я жду ответа, Джон, – сказал Лао.
– Не дождетесь.
– Джон, мы дружим десять лет, я вытащил вас из грязи в Гонконге, я поднял вас здесь, нейтрализовав Лоренса; не мешайте себе самому идти по лестнице.
– Я отвечу вам, когда Марио войдет в Нагонию, Лао, о'кэй?
Лао покачала головой:
– Не мешайте себе делать карьеру, Джон. Мне не нужны имена и клички ваших агентов. Пока что не нужны. Но, судя по вашим шагам, весьма талантливым, сказал бы я, у вас есть кто-то в Москве. Я готов – в обмен за вашу информацию из Москвы – помочь в их работе. На вас. Ваша агентура надежно законспирирована? Вы убеждены в том, что им не грозит разоблачение?
Глэбб выпил водку, которую ему налил Огано, шумно выдохнул и ответил:
– Не беспокойтесь за наших людей, Лао. Они прикрыты так надежно, что им ничего не грозит – во всяком случае, в течение ближайшего полугода.
– Смотрите. Я считал своим дружеским долгом поделиться своими опасениями. Смотрите. Немцы проиграли потому, что слишком уважали себя и недооценивали противника. Не повторяйте ошибок ваших родственников, вам это будет стоить головы. Я не убежден, что вы добьетесь чего-либо с Зотовым, – двойственность не метод в политике, а вы ведь хотите перейти из разряда воротил в лигу политиков, Джон, вы слишком явно хотите этого...
– Дорогой Лао, я ценю вашу дружбу, право. Но вы слишком однолинейны в ваших конструкциях. Зотову надо будет отмываться, понимаете? Ему надо будет доказывать свою честность, на это уйдет много месяцев, а мы с вами прекрасно понимаем, что больше года агент продуктивно работать не сможет; на большее я не рассчитываю, во всяком случае. Мне нужно, чтобы мои верные люди в Москве были гарантированы от провала в течение года; потом – хоть потоп, потом, я думаю, Марио возьмет меня к себе советником по экономике и финансам, на большее я не претендую. Давайте скорректированный план, Марио, мне пора...
«Центральное разведывательное управление.
Отдел стратегических планирований.
Строго секретно.
28/01 – 45 – 78.
С учетом замечаний директора ЦРУ план операции «Факел» уточнен и – в окончательной фазе – выглядит следующим образом:
1. День «X» – суббота, 7.00 утра.
2. Президентский дворец будет взят не только силами бронедесанта, но и с воздуха – двадцать вертолетов послезавтра прибывают в пункт «С».
3. Джорджу Грисо будет предложено обратиться к народу с обращением о добровольной передаче власти генералу Огано.
4. В случае отказа он покончит жизнь самоубийством.
5. Похороны Джорджа Грисо возьмет на себя правительство Огано, объявив национальный траур.
6. Огано обратится за помощью не к нам, а к Пекину; более того, он в своем обращении, уточненный текст которого прилагается, осудит вторжение морской пехоты США.
И. о. резидента ЦРУ – Джон Глэбб».
«Текст обращения генерала Огано к народу Нагонии.
Дорогие соотечественники!
Примите мои сердечные поздравления с освобождением. Восстание против иноземного ига закончилось победой. Вы призвали меня, и я пришел к вам, чтобы отдать себя служению нации.
Мы оплакиваем трагическую кончину Джорджа Грисо, который оказался неподготовленным к той роли, которую ему уготовила судьба, но это не его вина, это беда всей нации, совсем недавно сбросившей цепи колониального рабства.
Я думаю, что наше национальное движение, принесшее победу, будет с восторгом принято друзьями во всем мире.
Я должен сказать, что рука братской помощи из Пекина уже протянута нам.
Я должен самым решительным образом выступить против высадки десанта морской пехоты США.
Я хочу повторить, что стану служить делу нашей национальной революции до конца!
С нами Бог и Победа!»
КОНСТАНТИНОВ
...Режиссер Ухов звонил Константинову каждый день: кончились актерские пробы, а консультант до сих пор не посмотрел, художественный совет не хочет принимать решения, пока не будет высказано мнение специалиста.
– Хорошо, а если я приеду к вам часов в десять? – спросил Константинов. – Такое допустимо?
– Да хоть в двенадцать! – взыграл Ухов. – Будете вы, режиссер Женя Карлов, он говорил, что знаком с вами, и я! Нет проблем, хоть в час ночи!
– Можно пригласить жену? – спросил Константинов.
– Милости прошу, очень буду рад.
...Константинов оставил помощнику телефон съемочной группы и монтажной, сказал, что в случае срочной надобности ехать от «Мосфильма» десять – пятнадцать минут, позвонил Лиде и предупредил ее, что ждать будет у проходной в девять пятьдесят пять.
– А без пяти десять ты не можешь сказать? – улыбнулась Лида.
– Могу, но в этом будет некая сослагательность. И потом я не люблю слова «без», в нем какая-то унылость сокрыта, – ответил Константинов.
...В просмотровом зале было душно, вентилятор не работал; Лида осторожно разглядывала лицо мужа – похудел. Он весело говорил с Уховым и Карловым, шутил с монтажницей Машей, сетовал на сумасшествие погоды – совершенно нет лета, сплошные дожди; рассказал смешной анекдот, попросил разрешения снять пиджак и заключил:
– Если не возражаете – начнем, а?
Над сценарием фильма о чекистах он просидел – в самом еще начале работы – чуть не две недели; страницы были испещрены пометками; когда Ухов увидал это, то застонал даже:
– Константин Иванович, но ведь сценарий утвержден!
– Тогда зачем я вам?
– Как зачем?! Вы должны просмотреть его по линии достоверности, с профессиональной точки зрения.
– Я этим и занимался. Но коли автор пишет «озадачьте себя вопросом», то как же мне не обратить ваше внимание на такой ляп?
– Это не ляп. Это распространенное выражение, оно бытует у нас.
– И плохо. Бархударов трактует слово «озадачить» как «поставить в тупик». А я не хочу, чтобы чекист говорил на плохом русском языке.
– Неужели «поставить в тупик»? – удивился Ухов. – Черт, спасибо, это надо перелопатить.
– Перелопатить, – повторил, усмехнувшись, Константинов. – Пойдем дальше. Главное соображение: в сценарии много вранья. Причем автор исходит из самых лучших побуждений, он хочет утеплить образы чекистов. И снова появляется жена, которая ждет мужа ночами, и снова молодой капитан влюбляется в певицу из ресторана, которая связана с фарцовщиками, и снова генерал знает все наперед о противнике... Правду надо писать, а коли она автору неведома, стоит посидеть с нами, поговорить, мы с радостью поможем. И вот еще что: у вас шпионов пачками ловят, а ведь это неправда. Шпион – редкость в наши дни; серьезный шпион – это сложнейшая внешнеполитическая акция противника. Завербовать советского человека в наши дни – задача невероятно сложная; самая суть нашего общества противоречит этому.. Человек, который бы добровольно или даже под давлением отказался от того, что ему дает наша жизнь, – это аномалия.
Ухов ломал руки, клялся, что менять в сценарии ничего больше нельзя, вещь отлилась, конструкцию ломать невозможно.
– Я ведь ни на чем не настаиваю, – заметил Константинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Зачем? – Лао пожал плечами. – Мы заинтересованы в том, чтобы именно вы стали резидентом. Какой смысл нам обходить вас? Мы выстроили план, и мы следуем этому плану, Джон. Теперь последнее: вы можете помочь вашими возможностями в Москве?
Глэбб расстелил салфетку на коленях, повертел в руках фужер, посмотрел на Огано.
– Хотите виски? Или джина? – спросил тот.
– Хочу русской водки.
– Я жду ответа, Джон, – сказал Лао.
– Не дождетесь.
– Джон, мы дружим десять лет, я вытащил вас из грязи в Гонконге, я поднял вас здесь, нейтрализовав Лоренса; не мешайте себе самому идти по лестнице.
– Я отвечу вам, когда Марио войдет в Нагонию, Лао, о'кэй?
Лао покачала головой:
– Не мешайте себе делать карьеру, Джон. Мне не нужны имена и клички ваших агентов. Пока что не нужны. Но, судя по вашим шагам, весьма талантливым, сказал бы я, у вас есть кто-то в Москве. Я готов – в обмен за вашу информацию из Москвы – помочь в их работе. На вас. Ваша агентура надежно законспирирована? Вы убеждены в том, что им не грозит разоблачение?
Глэбб выпил водку, которую ему налил Огано, шумно выдохнул и ответил:
– Не беспокойтесь за наших людей, Лао. Они прикрыты так надежно, что им ничего не грозит – во всяком случае, в течение ближайшего полугода.
– Смотрите. Я считал своим дружеским долгом поделиться своими опасениями. Смотрите. Немцы проиграли потому, что слишком уважали себя и недооценивали противника. Не повторяйте ошибок ваших родственников, вам это будет стоить головы. Я не убежден, что вы добьетесь чего-либо с Зотовым, – двойственность не метод в политике, а вы ведь хотите перейти из разряда воротил в лигу политиков, Джон, вы слишком явно хотите этого...
– Дорогой Лао, я ценю вашу дружбу, право. Но вы слишком однолинейны в ваших конструкциях. Зотову надо будет отмываться, понимаете? Ему надо будет доказывать свою честность, на это уйдет много месяцев, а мы с вами прекрасно понимаем, что больше года агент продуктивно работать не сможет; на большее я не рассчитываю, во всяком случае. Мне нужно, чтобы мои верные люди в Москве были гарантированы от провала в течение года; потом – хоть потоп, потом, я думаю, Марио возьмет меня к себе советником по экономике и финансам, на большее я не претендую. Давайте скорректированный план, Марио, мне пора...
«Центральное разведывательное управление.
Отдел стратегических планирований.
Строго секретно.
28/01 – 45 – 78.
С учетом замечаний директора ЦРУ план операции «Факел» уточнен и – в окончательной фазе – выглядит следующим образом:
1. День «X» – суббота, 7.00 утра.
2. Президентский дворец будет взят не только силами бронедесанта, но и с воздуха – двадцать вертолетов послезавтра прибывают в пункт «С».
3. Джорджу Грисо будет предложено обратиться к народу с обращением о добровольной передаче власти генералу Огано.
4. В случае отказа он покончит жизнь самоубийством.
5. Похороны Джорджа Грисо возьмет на себя правительство Огано, объявив национальный траур.
6. Огано обратится за помощью не к нам, а к Пекину; более того, он в своем обращении, уточненный текст которого прилагается, осудит вторжение морской пехоты США.
И. о. резидента ЦРУ – Джон Глэбб».
«Текст обращения генерала Огано к народу Нагонии.
Дорогие соотечественники!
Примите мои сердечные поздравления с освобождением. Восстание против иноземного ига закончилось победой. Вы призвали меня, и я пришел к вам, чтобы отдать себя служению нации.
Мы оплакиваем трагическую кончину Джорджа Грисо, который оказался неподготовленным к той роли, которую ему уготовила судьба, но это не его вина, это беда всей нации, совсем недавно сбросившей цепи колониального рабства.
Я думаю, что наше национальное движение, принесшее победу, будет с восторгом принято друзьями во всем мире.
Я должен сказать, что рука братской помощи из Пекина уже протянута нам.
Я должен самым решительным образом выступить против высадки десанта морской пехоты США.
Я хочу повторить, что стану служить делу нашей национальной революции до конца!
С нами Бог и Победа!»
КОНСТАНТИНОВ
...Режиссер Ухов звонил Константинову каждый день: кончились актерские пробы, а консультант до сих пор не посмотрел, художественный совет не хочет принимать решения, пока не будет высказано мнение специалиста.
– Хорошо, а если я приеду к вам часов в десять? – спросил Константинов. – Такое допустимо?
– Да хоть в двенадцать! – взыграл Ухов. – Будете вы, режиссер Женя Карлов, он говорил, что знаком с вами, и я! Нет проблем, хоть в час ночи!
– Можно пригласить жену? – спросил Константинов.
– Милости прошу, очень буду рад.
...Константинов оставил помощнику телефон съемочной группы и монтажной, сказал, что в случае срочной надобности ехать от «Мосфильма» десять – пятнадцать минут, позвонил Лиде и предупредил ее, что ждать будет у проходной в девять пятьдесят пять.
– А без пяти десять ты не можешь сказать? – улыбнулась Лида.
– Могу, но в этом будет некая сослагательность. И потом я не люблю слова «без», в нем какая-то унылость сокрыта, – ответил Константинов.
...В просмотровом зале было душно, вентилятор не работал; Лида осторожно разглядывала лицо мужа – похудел. Он весело говорил с Уховым и Карловым, шутил с монтажницей Машей, сетовал на сумасшествие погоды – совершенно нет лета, сплошные дожди; рассказал смешной анекдот, попросил разрешения снять пиджак и заключил:
– Если не возражаете – начнем, а?
Над сценарием фильма о чекистах он просидел – в самом еще начале работы – чуть не две недели; страницы были испещрены пометками; когда Ухов увидал это, то застонал даже:
– Константин Иванович, но ведь сценарий утвержден!
– Тогда зачем я вам?
– Как зачем?! Вы должны просмотреть его по линии достоверности, с профессиональной точки зрения.
– Я этим и занимался. Но коли автор пишет «озадачьте себя вопросом», то как же мне не обратить ваше внимание на такой ляп?
– Это не ляп. Это распространенное выражение, оно бытует у нас.
– И плохо. Бархударов трактует слово «озадачить» как «поставить в тупик». А я не хочу, чтобы чекист говорил на плохом русском языке.
– Неужели «поставить в тупик»? – удивился Ухов. – Черт, спасибо, это надо перелопатить.
– Перелопатить, – повторил, усмехнувшись, Константинов. – Пойдем дальше. Главное соображение: в сценарии много вранья. Причем автор исходит из самых лучших побуждений, он хочет утеплить образы чекистов. И снова появляется жена, которая ждет мужа ночами, и снова молодой капитан влюбляется в певицу из ресторана, которая связана с фарцовщиками, и снова генерал знает все наперед о противнике... Правду надо писать, а коли она автору неведома, стоит посидеть с нами, поговорить, мы с радостью поможем. И вот еще что: у вас шпионов пачками ловят, а ведь это неправда. Шпион – редкость в наши дни; серьезный шпион – это сложнейшая внешнеполитическая акция противника. Завербовать советского человека в наши дни – задача невероятно сложная; самая суть нашего общества противоречит этому.. Человек, который бы добровольно или даже под давлением отказался от того, что ему дает наша жизнь, – это аномалия.
Ухов ломал руки, клялся, что менять в сценарии ничего больше нельзя, вещь отлилась, конструкцию ломать невозможно.
– Я ведь ни на чем не настаиваю, – заметил Константинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77