Конфискация ложится тяжелым бременем на
плечи слабых, заставляет невинных страдать от тех на-
казаний, которым должны подвергаться виновные, и,
доводя их до отчаяния, ставит перед страшной необ-
ходимостью идти на преступление. Что может быть
155
печальнее зрелища семьи, влачащей жалкое существо-
вание и всеми презираемой из-за преступлений главы
семьи, которому она вынуждена подчиняться по за-
кону, и в силу этого не имеет права препятствовать
ему в совершении преступлений, даже если бы была
в состоянии сделать это.
ХХУ10 ДУХЕ
СЕМЕЙНОМ
та тибельная и освященная традицией неспра-
ведливость одобрялась даже самыми просвещенными
людьми и допускалась в самых свободных республи-
ках, так как общество рассматривалось, скорее, как
союз семей, чем союз индивидов. Представим себе
сто тысяч свободных личностей или двадцать тысяч
семей, состоящих из пяти членов каждая, включая в
это число и тлаву семьи, который ее представляет. Ес-
ли это союз семейств, то он состоит всего из двадца-
ти тысяч свободных людей и из восьмидесяти тысяч
157
рабов. Если же это союз индивидов, то в нем его ты-
сяч свободных граждан и ни одного раба. В первом
случае - это республика, состоящая из двадцати ты-
сяч небольших монархий, во втором случае - респуб-
ликанский дух будет не только витать над площадя-
ми и народными собраниями, но и над домашними
очагами, вокруг которых в основном сосредоточено
людское счастье и горе. Поскольку в первом случае
законы и нравы являются- продуктом образа мыслей
и понятий членов республики, то есть глав семейств,
то, следовательно, монархический дух проникает ма-
ло-помалу в самое сердце республики. Причем его
проявления одерживаются только столкновениями
противоположных интересов каждого, но никак не
чувством, воспитанном на идеалах свободы и равен-
ства. Для духа семейного характерна мелочность и не-
способность подняться над повседневностью. Респуб-
ликанский же дух, являясь крестным отцом общих
принципов, обозревает факты и обобщает их, груп-
пируя по основным классам в зависимости от важ-
ности их для блага наибольшего числа людей. В ре-
спублике семей сыновья остаются под властью главы
семьи, пока он жив, и вынуждены ждать его смерти,
чтобы зависеть только от законов. Исполненные по-
корности и страха уже в расцвете сил, когда опыт
еще не успел умерить пылкость их чувств, смогут ли
они, дряхлея и угасая, бороться с пороком, всегда
стоящем на пути добродетели, то есть в возрасте, ког-
158
да, отчаявшись увидеть плоды своих трудов, люди
уже не стремятся изменить мир?
Но если в республике каждый является граждани-
ном, то отношения в семье строятся не на основе
принципа подчинения, а на основе договора. И сы-
новья, освобождаясь с возрастом от естественной
опеки родителей, обусловленной их младенческой сла-
бостью и необходимостью их воспитания и защиты,
становятся свободными членами своего полиса. Главе
семьи они подчиняются, чтобы пользоваться преиму-
ществами, которые дает семья, подобно свободным
граясданам, объединившимся в большое сообщество.
В первом случае сыновья, то есть большая и наибо-
лее полезная часть нации, находятся в подчинении у
отцов семейств. Во втором, наоборот, не существует
никаких других уз, кроме как скрепленных священ-
ным и нерушимым долгом оказывать друг другу по-
мощь и чувством благодарности за содеянное добро.
И эти узы рвутся не столько и>за бессердечия люд-
ского, сколько из-за ложно понятой необходимости
подчиняться законам.
Такие противоречия между законами семейного
союза и правовой основой государства граждан со-
здают исключительно благоприятную среду для но-
вых противоречий между личной и общественной
моралью и порождают в душе человека постоянный
конфликт. Первая внушает покорность и страх, вто-
рая - мужество и свободу. Первая учит заботиться
об ограниченном числе конкретных лиц, вторая -
159
обо всех людях. Первая требует постоянно прино-
сить себя в жертву тщеславному идолу, именуемому
блаiополучием семей, которое часто не является тако-
вым для ее членов. Вторая учит заботиться о собст-
венных интересах, не нарушая законов, или же по-
буждает принести личные интересы в жертву отечест-
ву, награждая тем чувством воодушевления, которое
настраивает на совершение этого поступка. Такие
противоречия приводят к тому, что добродетель вы-
зывает в людях раздражение. Они находят ее чем-то
неопределенным и расплывчатым, как бы располо-
женным на таком значительном расстоянии, когда
предметы материального мира и нравственные поня-
тия теряют свои очертания. Как часто человек, огля-
дываясь на свое прошлое, с удивлением обнаружива-
ет бессовестность своих поступков! По мере увеличе-
ния общества каждый его член становится все мень-
шей его частью, как целого. Соответственно ослабева-
ет и республиканский дух, если он не находит под-
держки в законах. Общество, как и человеческое те-
ло, имеет естественные пределы. Своего рода превы-
шение этих пределов неизбежно нарушает нормаль-
ное развитие. Представляется, что размеры государст-
ва должны быть обратно пропорциональны воспри-
имчивости тех, кто его населяет. В противном случае,
при одновременном увеличении размеров государст-
ва и его населения сама эффективность хороших за-
конов станет препятствием при пресечении ими пре-
ступлений. Слишком большая республика может из-
160
бежать деспотизма только путем разделения и после-
дующего объединения в союз федеративных респуб-
лик. Но как достичь этого? Это мог бы сделать дик-
татор, обладающий мужеством Суллы и гением сози-
дания, равным его разрушительному гению. Такому
человеку, будь он честолюбив, была бы уготована веч-
ная слава. Будь он философом, благословение граж-
дан примирило бы его с утратой власти при условии,
однако, что их неблагодарность все еще задевает его
самолюбие. По мере того, как чувство неразрывного
единства с нацией в нас ослабевает, усиливаются на-
ши чувства к окружающим нас предметам. И пото-
му с усилением деспотизма усиливается чувство друж-
бы. А семейные нравственные ценности, не играю-
щие обычно сколь-нибудь значительной роли, стано-
вятся общераспространенными или даже единствен-
ными. На основании сказанного каждый может убе-
диться в том, какая узость взглядов была присуща
большинству законодателей.
XXVII МЯГКОСТЬ
НАКАЗАНИЙ
днако ход моих мыслей отвлек меня от пред-
мета моих исследований, и я спешу к нему вернуть-
ся. Не в жестокости, а в неизбежности наказания за-
ключается один из наиболее эффективных способов
предупредить преступления. А как следствие этого, и
в бдительности властей, и в строгости неумолимых
судей, которая, однако, лишь при мягком законода-
тельстве становится полезной добродетелью. Неизбеж-
ность наказания, даже умеренного, всегда производит
более сильное впечатление, чем страх подвергнуться
162
самому суровому наказанию, если при этом сущест-
вует надежда на безнаказанность. Лаже самые незна-
чительные страдания, если они неизбежны, заставляют
трепетать от страха человеческую душу, тотда как на-
дежда, этот дар небес, часто заменяет нам все и всег-
да отодвигает на задний план мысль о суровости на-
казания, особенно если корыстолюбие и порочные
слабости укрепляют нашу веру в то, что надежда на
безнаказанность может сбыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
плечи слабых, заставляет невинных страдать от тех на-
казаний, которым должны подвергаться виновные, и,
доводя их до отчаяния, ставит перед страшной необ-
ходимостью идти на преступление. Что может быть
155
печальнее зрелища семьи, влачащей жалкое существо-
вание и всеми презираемой из-за преступлений главы
семьи, которому она вынуждена подчиняться по за-
кону, и в силу этого не имеет права препятствовать
ему в совершении преступлений, даже если бы была
в состоянии сделать это.
ХХУ10 ДУХЕ
СЕМЕЙНОМ
та тибельная и освященная традицией неспра-
ведливость одобрялась даже самыми просвещенными
людьми и допускалась в самых свободных республи-
ках, так как общество рассматривалось, скорее, как
союз семей, чем союз индивидов. Представим себе
сто тысяч свободных личностей или двадцать тысяч
семей, состоящих из пяти членов каждая, включая в
это число и тлаву семьи, который ее представляет. Ес-
ли это союз семейств, то он состоит всего из двадца-
ти тысяч свободных людей и из восьмидесяти тысяч
157
рабов. Если же это союз индивидов, то в нем его ты-
сяч свободных граждан и ни одного раба. В первом
случае - это республика, состоящая из двадцати ты-
сяч небольших монархий, во втором случае - респуб-
ликанский дух будет не только витать над площадя-
ми и народными собраниями, но и над домашними
очагами, вокруг которых в основном сосредоточено
людское счастье и горе. Поскольку в первом случае
законы и нравы являются- продуктом образа мыслей
и понятий членов республики, то есть глав семейств,
то, следовательно, монархический дух проникает ма-
ло-помалу в самое сердце республики. Причем его
проявления одерживаются только столкновениями
противоположных интересов каждого, но никак не
чувством, воспитанном на идеалах свободы и равен-
ства. Для духа семейного характерна мелочность и не-
способность подняться над повседневностью. Респуб-
ликанский же дух, являясь крестным отцом общих
принципов, обозревает факты и обобщает их, груп-
пируя по основным классам в зависимости от важ-
ности их для блага наибольшего числа людей. В ре-
спублике семей сыновья остаются под властью главы
семьи, пока он жив, и вынуждены ждать его смерти,
чтобы зависеть только от законов. Исполненные по-
корности и страха уже в расцвете сил, когда опыт
еще не успел умерить пылкость их чувств, смогут ли
они, дряхлея и угасая, бороться с пороком, всегда
стоящем на пути добродетели, то есть в возрасте, ког-
158
да, отчаявшись увидеть плоды своих трудов, люди
уже не стремятся изменить мир?
Но если в республике каждый является граждани-
ном, то отношения в семье строятся не на основе
принципа подчинения, а на основе договора. И сы-
новья, освобождаясь с возрастом от естественной
опеки родителей, обусловленной их младенческой сла-
бостью и необходимостью их воспитания и защиты,
становятся свободными членами своего полиса. Главе
семьи они подчиняются, чтобы пользоваться преиму-
ществами, которые дает семья, подобно свободным
граясданам, объединившимся в большое сообщество.
В первом случае сыновья, то есть большая и наибо-
лее полезная часть нации, находятся в подчинении у
отцов семейств. Во втором, наоборот, не существует
никаких других уз, кроме как скрепленных священ-
ным и нерушимым долгом оказывать друг другу по-
мощь и чувством благодарности за содеянное добро.
И эти узы рвутся не столько и>за бессердечия люд-
ского, сколько из-за ложно понятой необходимости
подчиняться законам.
Такие противоречия между законами семейного
союза и правовой основой государства граждан со-
здают исключительно благоприятную среду для но-
вых противоречий между личной и общественной
моралью и порождают в душе человека постоянный
конфликт. Первая внушает покорность и страх, вто-
рая - мужество и свободу. Первая учит заботиться
об ограниченном числе конкретных лиц, вторая -
159
обо всех людях. Первая требует постоянно прино-
сить себя в жертву тщеславному идолу, именуемому
блаiополучием семей, которое часто не является тако-
вым для ее членов. Вторая учит заботиться о собст-
венных интересах, не нарушая законов, или же по-
буждает принести личные интересы в жертву отечест-
ву, награждая тем чувством воодушевления, которое
настраивает на совершение этого поступка. Такие
противоречия приводят к тому, что добродетель вы-
зывает в людях раздражение. Они находят ее чем-то
неопределенным и расплывчатым, как бы располо-
женным на таком значительном расстоянии, когда
предметы материального мира и нравственные поня-
тия теряют свои очертания. Как часто человек, огля-
дываясь на свое прошлое, с удивлением обнаружива-
ет бессовестность своих поступков! По мере увеличе-
ния общества каждый его член становится все мень-
шей его частью, как целого. Соответственно ослабева-
ет и республиканский дух, если он не находит под-
держки в законах. Общество, как и человеческое те-
ло, имеет естественные пределы. Своего рода превы-
шение этих пределов неизбежно нарушает нормаль-
ное развитие. Представляется, что размеры государст-
ва должны быть обратно пропорциональны воспри-
имчивости тех, кто его населяет. В противном случае,
при одновременном увеличении размеров государст-
ва и его населения сама эффективность хороших за-
конов станет препятствием при пресечении ими пре-
ступлений. Слишком большая республика может из-
160
бежать деспотизма только путем разделения и после-
дующего объединения в союз федеративных респуб-
лик. Но как достичь этого? Это мог бы сделать дик-
татор, обладающий мужеством Суллы и гением сози-
дания, равным его разрушительному гению. Такому
человеку, будь он честолюбив, была бы уготована веч-
ная слава. Будь он философом, благословение граж-
дан примирило бы его с утратой власти при условии,
однако, что их неблагодарность все еще задевает его
самолюбие. По мере того, как чувство неразрывного
единства с нацией в нас ослабевает, усиливаются на-
ши чувства к окружающим нас предметам. И пото-
му с усилением деспотизма усиливается чувство друж-
бы. А семейные нравственные ценности, не играю-
щие обычно сколь-нибудь значительной роли, стано-
вятся общераспространенными или даже единствен-
ными. На основании сказанного каждый может убе-
диться в том, какая узость взглядов была присуща
большинству законодателей.
XXVII МЯГКОСТЬ
НАКАЗАНИЙ
днако ход моих мыслей отвлек меня от пред-
мета моих исследований, и я спешу к нему вернуть-
ся. Не в жестокости, а в неизбежности наказания за-
ключается один из наиболее эффективных способов
предупредить преступления. А как следствие этого, и
в бдительности властей, и в строгости неумолимых
судей, которая, однако, лишь при мягком законода-
тельстве становится полезной добродетелью. Неизбеж-
ность наказания, даже умеренного, всегда производит
более сильное впечатление, чем страх подвергнуться
162
самому суровому наказанию, если при этом сущест-
вует надежда на безнаказанность. Лаже самые незна-
чительные страдания, если они неизбежны, заставляют
трепетать от страха человеческую душу, тотда как на-
дежда, этот дар небес, часто заменяет нам все и всег-
да отодвигает на задний план мысль о суровости на-
казания, особенно если корыстолюбие и порочные
слабости укрепляют нашу веру в то, что надежда на
безнаказанность может сбыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48