Беккариа сделал
этот вопрос центральным в своей книге. На титуль-
ном листе третьего издания, тоже появившегося в
Ливорно в 1765 году, была помещена подсказываю-
щая ответ гравюра, модель которой он сам предста-
вил издателю. Богиня Правосудия, изображенная в
виде Минервы, в шлеме, но без оружия в руках, взи-
рала с ужасом и отвращением на палача, перед кото-
28
рым лежали отрубленные головы. Взгляд же ее, благо-
склонный и удовлетворенный, направлен был на ору-
дия труда: мотыги, пилы, молотки, лежавшие ря-
дом с цепями и кандалами. Богиня отвергала смерт-
ную казнь и предлагала заменить ее принудительным
трудом. Отвращение к кровопролитию, нарочито
подчеркнутое и являющееся страстным и воздейству-
ющим на чувства призывом книги "О преступлениях
и наказаниях", связывалось таким образом с ее раци-
онализмом, заставляя читателя еще до прочтения
книги задуматься о необходимости сохранять жизнь
преступникам, с целью принудить их оплатить непо-
сильной и ежедневной работой тяжкий долг перед
обществом.
Эта идея Беккариа навела его современников на
глубокие размышления. Факинеи был, вероятно, пе{>-
вым, кто ответил Беккариа (мысль его была быстро
подхвачена и развита во Франции и почти во всей
Европе), что принудительный труд не мог адекватно
заменить смертную казнь, потому что жизнь несчаст-
ных, происходящих, как правило, из наиболее бедст-
вующих слоев населения, после принуждения к та-
ким работам не слишком сильно бы отличалась от
жизни до приговора. Нужда и нищета сопровождала
бы их всегда. На самом деле "лишь шаг" отделял су-
ществование самых бедных от рабов, отбывающих
наказание. Лишь смерть могла бы испугать этих бед-
ных, лишенных собственности людей. Только плаха и
виселица могли бы удержать их от воровства и дру-
29
гих преступлений. Джанринальдо Карли, напротив, в
какойто момент поверил в то, что "рабская жизнь
во благо общества" могла бы стать решением пробле-
мы, поставленной Беккариа. Джамбаттиста Васко из
Кремоны, где он вел жизнь затворника после неудач,
постигших его в университете Кальяри, также преда-
вался дерзким фантазиям об осуждении на каторж-
ные работы за "применение опасных лекарств". Де-
тально разработанный тосканский уголовный кодекс
1786 года являл собой образец практического приме-
нения идеи Беккариа и служил любопытным приме-
ром того, как понимали принудительный труд прави-
тели итальянского государства второй половины
XVIII века. Подобных примеров можно найти еще
множество. Однако важно понять, что решение,
предложенное Беккариа, выявляло проблематику вза-
имосвязи между наказаниями и классовой структу-
рой общества, между преступлениями и нищетой,
бедностью и собственностью, которая в книге "О
преступлениях и наказаниях" была представлена чита-
телям как основной источник зла.
Джанринальдо Карли был, пожалуй, первым, кто
отметил, что публикация книги Беккариа совпадала с
важным моментом в развитии просветительства во
Франции и внесла вклад в установление и укрепление
новых связей и отношений между Миланом и Пари-
жем, между "Кафе" и "Энциклопедией". В 1765 году
после двадцати лет полнокровной жизни детище
Дидро прекращало свое существование. Выходили в
30
свет последние тома, но распространялись они почти
тайно и поэтому не могли открыто торжество-
вать победу над прошлым, а на обложке - хотя это
и нс соответствовало действительности - местом из-
дания был указан Невшатель. Заканчивалась великая
битва, начиналось тяжелое последнее десятилетие
правления Людовика XV. Своему успеху по другую
сторону Альп книга Беккариа "обязана, - писал Кар-
ли 1 января 1765 года, - парижским энциклопеди-
стам, которые подвергались гонениям, поскольку
именно они должны были восславить книгу итальян-
ца, предметом которой был первоисточник человече-
ской свободы".
Это было верно, правда, лишь отчасти. Идеи Руссо
и равноправия, за которыми не пошли многие в
Италии, в том числе и Карли, не могли представить в
лучшем свете книгу "О преступлениях и наказаниях"
кругу философов в то время, когда не зажили еще
открытые раны, полученные в результате бунтарства и
раскольничества Жан Жака. Действительно, в первый
момент "Европейская литературная газета", которая в
те годы довольно внимательно следила за культурной
жизнью Италии, выразила одновременно удивление и
некоторое недоверие к миланской трактовке "(Iех
ргiпсiраiех тахiтехтак же, как и в Италии, успех должен был прийти
благодаря тем, кого увлекли и убедили доводы автора
Основные принципы Ощестмнноiо Договора ()р)
31
в отношении уголовного права, даже если они не
восприняли философской основы книги. Даламбер,
Мальзерб, Морелле, Гримм, Тюрго - менее истые по-
клонники Руссо из числа философов - поняли и
первыми высказали мнение, что страницы книги
Беккариа содержали нечто совершенно новое и важ-
ное, особенно для Франции, где борьба против па-
рижского парламента и корпоративной традиции су-
дов именно в те годы приняла драматический харак-
тер. Это нашло отражение, например, в последовав-
шей и вновь провалившейся попытке французской
монархии вступить на путь "просвещенного абсолю-
тизма" и заключить договор с философами, чтобы
вместе бороться с автономиями - "живыми трупа-
ми", - доставшимися в наследство от прошлого. В
Париже можно было с огромным интересом и изум-
лением наблюдать, что сказанное Беккариа и переса-
женное на французскую почву могло бы означать на-
чало новой политики и долгой и трудной борьбы.
"Хотелось бы, - писал Мельхиор Гримм, - чтобы все
законодатели Европы приняли идеи маркиза
Беккариа и вылечили наши суды от хладнокровного
юридического варварства." В Милане идеи француз
ских просветителей сконцентрировались на особен-
но важном вопросе реформаторства - уголовном
праве - и, вновь вернувшись во Францию, обрели
новое и более непосредственное значение.
И потому вряд ли вызовет удивление тот факт,
что в своем переводе Морелле придал книге Беккариа
32
форму договора. Он попытался сделать из нес осно-
ву для нового кодекса, преобразовав ее в произведе-
ние скорее юридической направленности, чтобы бо-
лее эффектно бороться с парламентом и судебными
крючкотворами. Кардинально изменив структуру
книги, он превращает ее в памфлет, в котором уго-
ловная проблематика служила вспомогательным сред-
ством для юридической борьбы в общем плане. Не
только дух французского рационализма способство-
вал тому, что Морелле структурно переделал книгу
Беккариа и представил ее публике франкоязычной
Европы в более систематизированном виде. Его толк-
нула на это практическая необходимость. Неизбеж-
ность столкновения мнений привела к тому, что
вскоре Вольтер написал "Комментарий" и попытался
найти точку соприкосновения между формами юри-
дической логики и новыми соображениями о сущно-
сти права, которые выдвинул Беккариа.
За этим последовали споры, которые из мира са-
мих французских философов перекинулись в Ита-
лию, а затем в Англию и Германию. Повсюду услыша-
но было слово Беккариа. Гримм и Дидро ратовали за
оригинальный текст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
этот вопрос центральным в своей книге. На титуль-
ном листе третьего издания, тоже появившегося в
Ливорно в 1765 году, была помещена подсказываю-
щая ответ гравюра, модель которой он сам предста-
вил издателю. Богиня Правосудия, изображенная в
виде Минервы, в шлеме, но без оружия в руках, взи-
рала с ужасом и отвращением на палача, перед кото-
28
рым лежали отрубленные головы. Взгляд же ее, благо-
склонный и удовлетворенный, направлен был на ору-
дия труда: мотыги, пилы, молотки, лежавшие ря-
дом с цепями и кандалами. Богиня отвергала смерт-
ную казнь и предлагала заменить ее принудительным
трудом. Отвращение к кровопролитию, нарочито
подчеркнутое и являющееся страстным и воздейству-
ющим на чувства призывом книги "О преступлениях
и наказаниях", связывалось таким образом с ее раци-
онализмом, заставляя читателя еще до прочтения
книги задуматься о необходимости сохранять жизнь
преступникам, с целью принудить их оплатить непо-
сильной и ежедневной работой тяжкий долг перед
обществом.
Эта идея Беккариа навела его современников на
глубокие размышления. Факинеи был, вероятно, пе{>-
вым, кто ответил Беккариа (мысль его была быстро
подхвачена и развита во Франции и почти во всей
Европе), что принудительный труд не мог адекватно
заменить смертную казнь, потому что жизнь несчаст-
ных, происходящих, как правило, из наиболее бедст-
вующих слоев населения, после принуждения к та-
ким работам не слишком сильно бы отличалась от
жизни до приговора. Нужда и нищета сопровождала
бы их всегда. На самом деле "лишь шаг" отделял су-
ществование самых бедных от рабов, отбывающих
наказание. Лишь смерть могла бы испугать этих бед-
ных, лишенных собственности людей. Только плаха и
виселица могли бы удержать их от воровства и дру-
29
гих преступлений. Джанринальдо Карли, напротив, в
какойто момент поверил в то, что "рабская жизнь
во благо общества" могла бы стать решением пробле-
мы, поставленной Беккариа. Джамбаттиста Васко из
Кремоны, где он вел жизнь затворника после неудач,
постигших его в университете Кальяри, также преда-
вался дерзким фантазиям об осуждении на каторж-
ные работы за "применение опасных лекарств". Де-
тально разработанный тосканский уголовный кодекс
1786 года являл собой образец практического приме-
нения идеи Беккариа и служил любопытным приме-
ром того, как понимали принудительный труд прави-
тели итальянского государства второй половины
XVIII века. Подобных примеров можно найти еще
множество. Однако важно понять, что решение,
предложенное Беккариа, выявляло проблематику вза-
имосвязи между наказаниями и классовой структу-
рой общества, между преступлениями и нищетой,
бедностью и собственностью, которая в книге "О
преступлениях и наказаниях" была представлена чита-
телям как основной источник зла.
Джанринальдо Карли был, пожалуй, первым, кто
отметил, что публикация книги Беккариа совпадала с
важным моментом в развитии просветительства во
Франции и внесла вклад в установление и укрепление
новых связей и отношений между Миланом и Пари-
жем, между "Кафе" и "Энциклопедией". В 1765 году
после двадцати лет полнокровной жизни детище
Дидро прекращало свое существование. Выходили в
30
свет последние тома, но распространялись они почти
тайно и поэтому не могли открыто торжество-
вать победу над прошлым, а на обложке - хотя это
и нс соответствовало действительности - местом из-
дания был указан Невшатель. Заканчивалась великая
битва, начиналось тяжелое последнее десятилетие
правления Людовика XV. Своему успеху по другую
сторону Альп книга Беккариа "обязана, - писал Кар-
ли 1 января 1765 года, - парижским энциклопеди-
стам, которые подвергались гонениям, поскольку
именно они должны были восславить книгу итальян-
ца, предметом которой был первоисточник человече-
ской свободы".
Это было верно, правда, лишь отчасти. Идеи Руссо
и равноправия, за которыми не пошли многие в
Италии, в том числе и Карли, не могли представить в
лучшем свете книгу "О преступлениях и наказаниях"
кругу философов в то время, когда не зажили еще
открытые раны, полученные в результате бунтарства и
раскольничества Жан Жака. Действительно, в первый
момент "Европейская литературная газета", которая в
те годы довольно внимательно следила за культурной
жизнью Италии, выразила одновременно удивление и
некоторое недоверие к миланской трактовке "(Iех
ргiпсiраiех тахiтех
благодаря тем, кого увлекли и убедили доводы автора
Основные принципы Ощестмнноiо Договора ()р)
31
в отношении уголовного права, даже если они не
восприняли философской основы книги. Даламбер,
Мальзерб, Морелле, Гримм, Тюрго - менее истые по-
клонники Руссо из числа философов - поняли и
первыми высказали мнение, что страницы книги
Беккариа содержали нечто совершенно новое и важ-
ное, особенно для Франции, где борьба против па-
рижского парламента и корпоративной традиции су-
дов именно в те годы приняла драматический харак-
тер. Это нашло отражение, например, в последовав-
шей и вновь провалившейся попытке французской
монархии вступить на путь "просвещенного абсолю-
тизма" и заключить договор с философами, чтобы
вместе бороться с автономиями - "живыми трупа-
ми", - доставшимися в наследство от прошлого. В
Париже можно было с огромным интересом и изум-
лением наблюдать, что сказанное Беккариа и переса-
женное на французскую почву могло бы означать на-
чало новой политики и долгой и трудной борьбы.
"Хотелось бы, - писал Мельхиор Гримм, - чтобы все
законодатели Европы приняли идеи маркиза
Беккариа и вылечили наши суды от хладнокровного
юридического варварства." В Милане идеи француз
ских просветителей сконцентрировались на особен-
но важном вопросе реформаторства - уголовном
праве - и, вновь вернувшись во Францию, обрели
новое и более непосредственное значение.
И потому вряд ли вызовет удивление тот факт,
что в своем переводе Морелле придал книге Беккариа
32
форму договора. Он попытался сделать из нес осно-
ву для нового кодекса, преобразовав ее в произведе-
ние скорее юридической направленности, чтобы бо-
лее эффектно бороться с парламентом и судебными
крючкотворами. Кардинально изменив структуру
книги, он превращает ее в памфлет, в котором уго-
ловная проблематика служила вспомогательным сред-
ством для юридической борьбы в общем плане. Не
только дух французского рационализма способство-
вал тому, что Морелле структурно переделал книгу
Беккариа и представил ее публике франкоязычной
Европы в более систематизированном виде. Его толк-
нула на это практическая необходимость. Неизбеж-
ность столкновения мнений привела к тому, что
вскоре Вольтер написал "Комментарий" и попытался
найти точку соприкосновения между формами юри-
дической логики и новыми соображениями о сущно-
сти права, которые выдвинул Беккариа.
За этим последовали споры, которые из мира са-
мих французских философов перекинулись в Ита-
лию, а затем в Англию и Германию. Повсюду услыша-
но было слово Беккариа. Гримм и Дидро ратовали за
оригинальный текст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48