— Внезапно она обращает внимание на мои лодыжки: — Что это за царапины?
— Где? — Я тоже смотрю на лодыжки.
— На твоих лодыжках. — Она опрокидывает меня на кровать и обследует мои лодыжки, а затем красные отметины на икрах. — Походит на собаку. У тебя пути вчера с собаками не пересекались?
— Ах, зайка! Только с собаками я вчера и общался, — стону я, глядя в потолок. — Ты даже себе представить не можешь.
— Это царапины от собачьих когтей, Виктор.
— Неужели ?— говорю я, присаживаясь и делая вид, что впервые заметил следы. — Бо и Джей Ди лизали мне ботинки и, наверное, слегка меня поцарапали. Есть у тебя что-нибудь дезинфицирующее?
— Где это на тебя собаки напали? — снова спрашивает она.
— Зайка, ты так проницательна.
Она безучастно рассматривает царапины, затем перекатывается на свою сторону кровати и берет в руки сценарий, присланный ей САА, — мини-серии, которые будут сниматься вновь на каком-то тропическом острове, что, на ее взгляд, совершенно ужасно, хотя против самого слова «мини-серии» она ничего не имеет. Я подумываю уже, не сказать ли мне что-нибудь вроде: «Зайка, завтра в газетах может появиться, типа, кое-что неприятное для тебя». На MTV показывают какой-то длинный план полупустого дома, снятый камерой с плеча.
Я резко перекатываюсь поближе к Хлое.
— Похоже, мы нашли новое помещение, — говорю я. — Я встречаюсь с Уэйверли завтра. — Хлое молчит. — Если верить Барлу, я смогу открыться в течение трех месяцев, — я бросаю на нее взгляд. — Такое ощущение, что тебе до этого нет никакого дела, зайка.
— Я не уверена, на самом ли деле это хорошая идея.
— Что? Открыть собственное заведение?
— При этом могут пострадать личные отношения.
— Надеюсь, не между нами? — говорю я, беря ее за руку. — Она смотрит в сценарий. — Что здесь не так? — Я сажусь. — Больше всего в жизни — если, конечно, не считать «Коматозников 2» — мне хочется сейчас открыть свой собственный клуб.
Хлое вздыхает и переворачивает непрочтенную страницу. Наконец она откладывает сценарий в сторону:
— Виктор…
— Ничего не говори, зайка! Я знаю, но разве это неразумно с моей стороны? Разве я хочу слишком многого? Неужели ты так боишься того, что я хочу полностью переменить свою жизнь?
— Виктор…
— Зайка, всю мою жизнь…
И вдруг она спрашивает ни с того ни сего:
— Ты никогда мне не изменял?
Надеюсь, я не выдержал слишком большую паузу перед тем, как со словами «Ах, солнышко!» я склонился к ней, сжав в руке ее пальчики, лежавшие поверх логотипа САА.
— Зачем ты меня об этом спрашиваешь? — и тут же спрашиваю сам: — А ты ?
— Я просто хотела услышать, что ты был всегда… мне верен.
Она смотрит обратно на сценарий, затем на экран телевизора, на котором показывают очень миленький розовый туман чуть ли не целую минуту.
— Для меня это очень важно, Виктор.
— Всегда, всегда, я был всегда тебе верен! Не надо меня недооценивать!
— Займемся любовью, Виктор! — шепчет она.
Я нежно целую ее в губы. Она в ответ так впивается в меня, что мне даже приходится отстраниться и прошептать: «Ах, зайка, я ужасно устал!» Я приподнимаю голову, потому что по MTV показывают новый клип Soul Asylum, и я хочу, чтобы Хлое тоже его посмотрела, но она уже отвернулась от меня в другую сторону. Моя фотография, очень миленькая, снятая Хербом Ритцем, стоит на ночном столике Хлое; это единственная моя фотография, которую я позволил ей вставить в рамку.
— Херб завтра придет? — тихо спрашиваю я.
— Не думаю, — отвечает она сдавленным голосом.
— Ты знаешь, где он? — спрашиваю я волосы на ее затылке.
— Слушай, какая разница?
Хлое возбуждают компакты Шинед О'Коннор, восковые свечи, запах моего одеколона, ложь. Если отвлечься от запаха кокосового масла, то ее волосы пахнут как можжевельник или, может быть, ива. Хлое спит рядом со мной, и ей снятся вспышки фотографов в нескольких дюймах от ее лица, то, как она бежит голая по зимнему пляжу, делая вид, что дело происходит летом, или сидит под пальмой, в ветвях которой кишат пауки, где-нибудь на Борнео, то, как она скользит еще по одному красному ковру после бессонной ночи в самолете, а папарацци ждут и люди из Miramax звонят беспрестанно. Она видит сон во сне, в котором все шестьсот данных ею интервью плавно перетекают в кошмары, действие которых развертывается на белых пляжах Тихого океана, под лучами средиземноморского заката, во Французских Альпах, в Милане, Париже, Токио. Мелькают ледяные волны, иностранные газеты, напечатанные на розовой бумаге, кипы журналов с изображением ее безупречного лица, отретушированного до неживого совершенства и увеличенного во весь размер обложки, и мне с трудом удается заснуть, потому что в голове у меня все время вертится фраза из материала о Хлое в «Vanity Fair», который делал Кевин Сессумс: «Даже если вы видите ее в первый раз, она каким-то чудесным образом кажется вам такой знакомой, словно вы знали ее всю жизнь».
27
Верхом на моей «веспе» в клуб, чтобы позавтракать вместе с Дамьеном в полвосьмого. По пути я три раза останавливаюсь у газетных киосков, чтобы проверить прессу (ни малейших следов фотографии, временная передышка, а может, и не временная). Мы завтракаем в главном зале, который в это время суток выглядит неуютно и безлико — сплошные белые стены и черные вельветовые банкетки. Мои глаза то и дело слепят вспышки, производимые присланным из «Vanity Fair» фотографом, облаченным в шляпу типа тех, что носят тайские крестьяне на рисовых полях. На одних мониторах идет «Казино Роял», на других — «Горнолыжник», в то время как сверху доносятся голоса Бо и Пейтона — голубая рота заступила на боевую вахту у телефонов. За нашим столом собрались Дамьен, я, Джей Ди (который сидит в сторонке и что-то помечает в блокноте), а еще — те самые две гориллы из черного джипа. На обоих — черные рубашки-поло. Покончив с завтраком, мы углубляемся в разбросанные повсюду газеты с материалами, посвященными сегодняшнему событию. Ричард Джонсон в «Post», Джордж Раш в «News» (моя большая фотография с заголовком «Сегодня Он — Мальчик Дня», Майкл Флеминг в «Variety», Майкл Мусто распинается в «Village Voice», также упоминают о клубе Синди Адаме, Лиз Смит, Бадди Сигал, Билли Норвич, Джин Уильямс и А.Дж.Бенза. Я оставляю сообщение от лица Дагби на голосовой почте моего агента Билла. Дамьен прихлебывает холодный латте без кофеина с ароматом лесного ореха и ванили и вертит в пальцах сигару Monte Cristo, которую то и дело порывается зажечь, но так и не зажигает. Он выглядит как настоящий мачо в черной футболке Comme des Garcons под черным же двубортным пиджаком, с часами Cartier модели «Panthere» на односторонне волосатом запястье, в темных очках с диоптриями Giorgio Armani, украшающих его правильной формы череп, и с мобильным телефоном Motorola Startak, элегантно лежащим рядом все с тем же односторонне волосатым запястьем. На прошлой неделе Дамьен купил себе шестисотый и только что в компании своих горилл подбросил на нем Линду Евангелисту на показ Синтии Роу, а в комнате холодно, и мы едим мюсли и десерт, и все было бы славно, полный блеск и просто зашибись, когда бы не такая жуткая рань.
— И вот мы с Дольфом заходим за кулисы во время вчерашнего показа Кельвина Кляйна — обычных два таких парня, которые время от времени передают друг другу бутылку Dewar's, а там Кейт Мосс, голая по пояс, прикрывает титьки обеими ручонками, а я думаю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
— Где? — Я тоже смотрю на лодыжки.
— На твоих лодыжках. — Она опрокидывает меня на кровать и обследует мои лодыжки, а затем красные отметины на икрах. — Походит на собаку. У тебя пути вчера с собаками не пересекались?
— Ах, зайка! Только с собаками я вчера и общался, — стону я, глядя в потолок. — Ты даже себе представить не можешь.
— Это царапины от собачьих когтей, Виктор.
— Неужели ?— говорю я, присаживаясь и делая вид, что впервые заметил следы. — Бо и Джей Ди лизали мне ботинки и, наверное, слегка меня поцарапали. Есть у тебя что-нибудь дезинфицирующее?
— Где это на тебя собаки напали? — снова спрашивает она.
— Зайка, ты так проницательна.
Она безучастно рассматривает царапины, затем перекатывается на свою сторону кровати и берет в руки сценарий, присланный ей САА, — мини-серии, которые будут сниматься вновь на каком-то тропическом острове, что, на ее взгляд, совершенно ужасно, хотя против самого слова «мини-серии» она ничего не имеет. Я подумываю уже, не сказать ли мне что-нибудь вроде: «Зайка, завтра в газетах может появиться, типа, кое-что неприятное для тебя». На MTV показывают какой-то длинный план полупустого дома, снятый камерой с плеча.
Я резко перекатываюсь поближе к Хлое.
— Похоже, мы нашли новое помещение, — говорю я. — Я встречаюсь с Уэйверли завтра. — Хлое молчит. — Если верить Барлу, я смогу открыться в течение трех месяцев, — я бросаю на нее взгляд. — Такое ощущение, что тебе до этого нет никакого дела, зайка.
— Я не уверена, на самом ли деле это хорошая идея.
— Что? Открыть собственное заведение?
— При этом могут пострадать личные отношения.
— Надеюсь, не между нами? — говорю я, беря ее за руку. — Она смотрит в сценарий. — Что здесь не так? — Я сажусь. — Больше всего в жизни — если, конечно, не считать «Коматозников 2» — мне хочется сейчас открыть свой собственный клуб.
Хлое вздыхает и переворачивает непрочтенную страницу. Наконец она откладывает сценарий в сторону:
— Виктор…
— Ничего не говори, зайка! Я знаю, но разве это неразумно с моей стороны? Разве я хочу слишком многого? Неужели ты так боишься того, что я хочу полностью переменить свою жизнь?
— Виктор…
— Зайка, всю мою жизнь…
И вдруг она спрашивает ни с того ни сего:
— Ты никогда мне не изменял?
Надеюсь, я не выдержал слишком большую паузу перед тем, как со словами «Ах, солнышко!» я склонился к ней, сжав в руке ее пальчики, лежавшие поверх логотипа САА.
— Зачем ты меня об этом спрашиваешь? — и тут же спрашиваю сам: — А ты ?
— Я просто хотела услышать, что ты был всегда… мне верен.
Она смотрит обратно на сценарий, затем на экран телевизора, на котором показывают очень миленький розовый туман чуть ли не целую минуту.
— Для меня это очень важно, Виктор.
— Всегда, всегда, я был всегда тебе верен! Не надо меня недооценивать!
— Займемся любовью, Виктор! — шепчет она.
Я нежно целую ее в губы. Она в ответ так впивается в меня, что мне даже приходится отстраниться и прошептать: «Ах, зайка, я ужасно устал!» Я приподнимаю голову, потому что по MTV показывают новый клип Soul Asylum, и я хочу, чтобы Хлое тоже его посмотрела, но она уже отвернулась от меня в другую сторону. Моя фотография, очень миленькая, снятая Хербом Ритцем, стоит на ночном столике Хлое; это единственная моя фотография, которую я позволил ей вставить в рамку.
— Херб завтра придет? — тихо спрашиваю я.
— Не думаю, — отвечает она сдавленным голосом.
— Ты знаешь, где он? — спрашиваю я волосы на ее затылке.
— Слушай, какая разница?
Хлое возбуждают компакты Шинед О'Коннор, восковые свечи, запах моего одеколона, ложь. Если отвлечься от запаха кокосового масла, то ее волосы пахнут как можжевельник или, может быть, ива. Хлое спит рядом со мной, и ей снятся вспышки фотографов в нескольких дюймах от ее лица, то, как она бежит голая по зимнему пляжу, делая вид, что дело происходит летом, или сидит под пальмой, в ветвях которой кишат пауки, где-нибудь на Борнео, то, как она скользит еще по одному красному ковру после бессонной ночи в самолете, а папарацци ждут и люди из Miramax звонят беспрестанно. Она видит сон во сне, в котором все шестьсот данных ею интервью плавно перетекают в кошмары, действие которых развертывается на белых пляжах Тихого океана, под лучами средиземноморского заката, во Французских Альпах, в Милане, Париже, Токио. Мелькают ледяные волны, иностранные газеты, напечатанные на розовой бумаге, кипы журналов с изображением ее безупречного лица, отретушированного до неживого совершенства и увеличенного во весь размер обложки, и мне с трудом удается заснуть, потому что в голове у меня все время вертится фраза из материала о Хлое в «Vanity Fair», который делал Кевин Сессумс: «Даже если вы видите ее в первый раз, она каким-то чудесным образом кажется вам такой знакомой, словно вы знали ее всю жизнь».
27
Верхом на моей «веспе» в клуб, чтобы позавтракать вместе с Дамьеном в полвосьмого. По пути я три раза останавливаюсь у газетных киосков, чтобы проверить прессу (ни малейших следов фотографии, временная передышка, а может, и не временная). Мы завтракаем в главном зале, который в это время суток выглядит неуютно и безлико — сплошные белые стены и черные вельветовые банкетки. Мои глаза то и дело слепят вспышки, производимые присланным из «Vanity Fair» фотографом, облаченным в шляпу типа тех, что носят тайские крестьяне на рисовых полях. На одних мониторах идет «Казино Роял», на других — «Горнолыжник», в то время как сверху доносятся голоса Бо и Пейтона — голубая рота заступила на боевую вахту у телефонов. За нашим столом собрались Дамьен, я, Джей Ди (который сидит в сторонке и что-то помечает в блокноте), а еще — те самые две гориллы из черного джипа. На обоих — черные рубашки-поло. Покончив с завтраком, мы углубляемся в разбросанные повсюду газеты с материалами, посвященными сегодняшнему событию. Ричард Джонсон в «Post», Джордж Раш в «News» (моя большая фотография с заголовком «Сегодня Он — Мальчик Дня», Майкл Флеминг в «Variety», Майкл Мусто распинается в «Village Voice», также упоминают о клубе Синди Адаме, Лиз Смит, Бадди Сигал, Билли Норвич, Джин Уильямс и А.Дж.Бенза. Я оставляю сообщение от лица Дагби на голосовой почте моего агента Билла. Дамьен прихлебывает холодный латте без кофеина с ароматом лесного ореха и ванили и вертит в пальцах сигару Monte Cristo, которую то и дело порывается зажечь, но так и не зажигает. Он выглядит как настоящий мачо в черной футболке Comme des Garcons под черным же двубортным пиджаком, с часами Cartier модели «Panthere» на односторонне волосатом запястье, в темных очках с диоптриями Giorgio Armani, украшающих его правильной формы череп, и с мобильным телефоном Motorola Startak, элегантно лежащим рядом все с тем же односторонне волосатым запястьем. На прошлой неделе Дамьен купил себе шестисотый и только что в компании своих горилл подбросил на нем Линду Евангелисту на показ Синтии Роу, а в комнате холодно, и мы едим мюсли и десерт, и все было бы славно, полный блеск и просто зашибись, когда бы не такая жуткая рань.
— И вот мы с Дольфом заходим за кулисы во время вчерашнего показа Кельвина Кляйна — обычных два таких парня, которые время от времени передают друг другу бутылку Dewar's, а там Кейт Мосс, голая по пояс, прикрывает титьки обеими ручонками, а я думаю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160