Я замечаю голубенького немчика, держащего в руках тарелку, на которую навалена копченая лососина, и хотя он направляется прямо к столу, находящемуся в полуметре от того места, где я стою, я сомневаюсь, что он может разглядеть меня за собственным отражением в окне, но затем он начинает приглядываться, и лицо его озаряется, так что я отскакиваю от окна и тут же напарываюсь на Уоллисов, прогуливающихся по палубе. На Лорри нечто вроде вечернего платья без бретелек от Armani, Стивен же, защищаясь от ночной прохлады, набросил на плечи пиджак от смокинга.
— Виктор! — вскрикивает Лорри. — Мы здесь!
Я подношу руку ко лбу, прикрывая глаза от несуществующего света.
— Да? Кто это?
— Виктор! — хором восклицают они в нескольких метрах от меня. — Мы здесь !
Я начинаю прихрамывать, словно у меня болит нога.
— Какая неожиданность! — восклицаю я, протягивая руку, но тут же вскрикиваю и хватаюсь рукой за лодыжку.
— Виктор, нам так тебя не хватало за ужином! Надеюсь, с тобой все в порядке? — спрашивает Лорри.
— Да, нам тебя ужасно не хватало, — добавляет Стивен. — У тебя что-то случилось с ногой?
— Я… я проспал… — начинаю я. — Я ждал телефонного звонка… и заснул.
Пауза.
— Так тебе позвонили? — спрашивает Лорри несколько обеспокоенно.
— Да, разумеется, так что сейчас все в полном порядке.
— Но все-таки что случилось с ногой?
— Ну… я потянулся к телефону… и… случайно упал с кресла, в котором сидел… то есть спал, конечно, и тут, когда я тянулся за телефоном… оно упало и стукнуло меня по… (следует очень длинная пауза) …по колену.
Снова повисает долгое молчание, во время которого никто не произносит ни слова.
— И вот, когда я попытался встать — причем все это время я продолжал говорить по телефону — Я споткнулся о стул… который стоял у телевизора… — я остановился, чтобы дать им возможность произнести свои реплики.
Наконец Стивен изрекает:
— Да, это, видать, было зрелище!
Представив себе, насколько дико должен выглядеть предложенный мной сценарий, я вежливо разъясняю:
— На самом деле я еще легко отделался.
Лорри и Стивен согласно кивают головами, заверяя меня, что это действительно так. Все дальнейшее — не более чем краткая экспозиция: реплики легко срываются с моих губ и приходятся все к месту, потому что вдали я вижу Марину, которая стоит спиной ко мне возле ограждения палубы и смотрит на темную океанскую гладь.
— Завтра вечером? — предлагает Лорри, дрожа от холода.
— Пожалуйста, Виктор, — умоляет Стивен. — Я настаиваю, чтобы ты обязательно поужинал с нами завтра вечером.
— Господи, ну вы, ребята, и настойчивые! Хорошо, хорошо, завтра вечером, — говорю я, разглядывая Марину. — Ах нет, подождите — я же на завтра уже кое-кого пригласил на ужин. Как насчет следующей недели?
— Но на следующей неделе нас уже не будет на корабле!
— Неужели? И слава богу!
— Но ты же можешь взять с собой того, кого ты пригласил, — говорит Лорри.
— А ничего, если я буду не один? — спрашиваю я.
— Боже мой, у нас складывается квартет, — говорит Стивен, потирая руки.
— Она, кстати, тоже американка.
— Пардон? — переспрашивает с улыбкой Стивен.
— Она — американка.
— Ну и что… то есть замечательно, — говорит сбитый с толку Стивен.
Лорри старается, чтобы я не заметил ее недоверчивого взгляда, но это у нее плохо выходит.
— И ради бога, — продолжает Стивен, — когда будешь в Лондоне, не забудь заглянуть к нам.
— Но я однозначно направляюсь в Париж, — бормочу я, не сводя глаз с девушки. — Я однозначно не еду в Англию.
Уоллисы с большим трудом, но, кажется, наконец усваивают эту информацию и уходят, повторив еще раз: «Так значит, завтра вечером!», с таким видом, словно они только что совершили удачную сделку. Но, поскольку они удовлетворены и явно не собираются мне больше мешать, я даже не утруждаю себя тем, чтобы убедительно ухромать от них прочь. Вместо этого я начинаю медленно скользить по палубе по направлению к Марине, одетой в белые слаксы и белый кашемировый свитер, и эта одежда сидит на ней так, что она кажется одновременно и девственной, и бесстыдной, и тут моя поступь становится более робкой, и я чуть не начинаю пятиться назад, потрясенный ее красотой в этот миг, а она ест рожок с белым и розовым мороженым, а палубы на корабле обычно очень хорошо освещены, но Марина стоит в темноте на самом ветру. Прикоснувшись к ее плечу, я гляжу ей вопросительно в глаза.
— Где ты это раздобыла? — спрашиваю я, показывая на рожок с мороженым.
— О, привет! — отзывается она, непринужденно глядя на меня. — Один очень приятный пожилой человек — по-моему, его зовут мистер Иошомото, дал мне его, хотя я, по-моему, его ни о чем подобном не просила.
— Ах, вот как! — киваю я, а затем говорю, показывая рукой за борт: — А ты что там такое высматриваешь?
— И сама не знаю, — отвечает она. — Там все черным-черно.
— И очень холодно, — добавляю я, делая вид, что трясусь от холода.
— Да не так уж чтобы очень, — отвечает она. — Бывало и холоднее.
— Я пытался найти тебя, но я забыл твою фамилию.
— Действительно? — удивляется она. — А зачем ты меня искал?
— Я хотел пригласить тебя участвовать в соревнованиях на лучшую пару исполнителей джиги, — объясняю я. — Волынки, все дела…
— Моя фамилия — Гибсон, — говорит она с улыбкой.
— Тогда давай снова знакомиться, — предлагаю я, делая шаг назад. — Привет, я — Виктор Вард.
— Привет, — отвечает она, подыгрывая мне. — Меня зовут Марина Гибсон.
— Надеюсь, я тебя ни от чего не оторвал?
— Нет-нет, я очень рада, что ты появился, — говорит она. — Ты меня вовремя отвлек.
— От чего?
Она задумывается.
— От кое-каких мыслей.
Я вздыхаю про себя и спрашиваю:
— Ну, так где сейчас Гейвин?
Она удивленно смеется.
— О, я вижу, ты крепко помнишь свои реплики!
Она вытирает губы бумажной салфеткой, затем наклоняется и выбрасывает то, что осталось от рожка с мороженым в ближайший ящик для мусора.
— Гейвин на Фиджи с какой-то баронессой.
— С какой-то баронессой?
— Родители Гейвина владеют «Кока-колой» или чем-то в том же роде, но у него самого никогда нет денег.
Что-то во мне дергается.
— А для тебя это важно?
— Нет, — говорит она. — Совсем не важно.
— Не оглядывайся назад, — говорю я. — Никогда не оглядывайся назад.
— Я в совершенстве владею искусством рвать с прошлым.
— На мой взгляд, это довольно привлекательное качество.
Прислонившись к ограждению, Марина внезапно начинает рассказывать мне все: как она все время перекрашивала волосы в новые цвета и как из-за этого страдала ее карьера, об истерических побегах в Майами, о старости, о том, что она предпочитает при съемках, чтобы свет падал с левой стороны, ведь тогда незаметно искривления носа, который она сломала три года назад, упав на роликовых коньках, о клубе «Orpheus» в Восточном Берлине, где она познакомилась с Лукой Федрацци, об уикэндах, которые они проводили на вилле Джорджио Армани на Брионских островах, о бессмысленности часовых поясов, ее безразличии ко всему, о нескольких ключевых фигурах в ее жизни, чтобы под этим ни имелось в виду. Некоторые из поведанных ей деталей совсем мелкие (вроде того как она опускала все окна в мамином «ягуаре», когда возвращалась с вечеринок в Коннектикуте, для того чтобы иметь возможность курить, об ужасных сварах между агентами, о книгах, которые она так и не прочла, о грамме кокаина, который можно спрятать в компакт-диске, о приступах плача во время съемок, которые могут погубить два часа тщательной работы гримера), но она рассказывала о них так, что ее мир представал передо мной как живой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
— Виктор! — вскрикивает Лорри. — Мы здесь!
Я подношу руку ко лбу, прикрывая глаза от несуществующего света.
— Да? Кто это?
— Виктор! — хором восклицают они в нескольких метрах от меня. — Мы здесь !
Я начинаю прихрамывать, словно у меня болит нога.
— Какая неожиданность! — восклицаю я, протягивая руку, но тут же вскрикиваю и хватаюсь рукой за лодыжку.
— Виктор, нам так тебя не хватало за ужином! Надеюсь, с тобой все в порядке? — спрашивает Лорри.
— Да, нам тебя ужасно не хватало, — добавляет Стивен. — У тебя что-то случилось с ногой?
— Я… я проспал… — начинаю я. — Я ждал телефонного звонка… и заснул.
Пауза.
— Так тебе позвонили? — спрашивает Лорри несколько обеспокоенно.
— Да, разумеется, так что сейчас все в полном порядке.
— Но все-таки что случилось с ногой?
— Ну… я потянулся к телефону… и… случайно упал с кресла, в котором сидел… то есть спал, конечно, и тут, когда я тянулся за телефоном… оно упало и стукнуло меня по… (следует очень длинная пауза) …по колену.
Снова повисает долгое молчание, во время которого никто не произносит ни слова.
— И вот, когда я попытался встать — причем все это время я продолжал говорить по телефону — Я споткнулся о стул… который стоял у телевизора… — я остановился, чтобы дать им возможность произнести свои реплики.
Наконец Стивен изрекает:
— Да, это, видать, было зрелище!
Представив себе, насколько дико должен выглядеть предложенный мной сценарий, я вежливо разъясняю:
— На самом деле я еще легко отделался.
Лорри и Стивен согласно кивают головами, заверяя меня, что это действительно так. Все дальнейшее — не более чем краткая экспозиция: реплики легко срываются с моих губ и приходятся все к месту, потому что вдали я вижу Марину, которая стоит спиной ко мне возле ограждения палубы и смотрит на темную океанскую гладь.
— Завтра вечером? — предлагает Лорри, дрожа от холода.
— Пожалуйста, Виктор, — умоляет Стивен. — Я настаиваю, чтобы ты обязательно поужинал с нами завтра вечером.
— Господи, ну вы, ребята, и настойчивые! Хорошо, хорошо, завтра вечером, — говорю я, разглядывая Марину. — Ах нет, подождите — я же на завтра уже кое-кого пригласил на ужин. Как насчет следующей недели?
— Но на следующей неделе нас уже не будет на корабле!
— Неужели? И слава богу!
— Но ты же можешь взять с собой того, кого ты пригласил, — говорит Лорри.
— А ничего, если я буду не один? — спрашиваю я.
— Боже мой, у нас складывается квартет, — говорит Стивен, потирая руки.
— Она, кстати, тоже американка.
— Пардон? — переспрашивает с улыбкой Стивен.
— Она — американка.
— Ну и что… то есть замечательно, — говорит сбитый с толку Стивен.
Лорри старается, чтобы я не заметил ее недоверчивого взгляда, но это у нее плохо выходит.
— И ради бога, — продолжает Стивен, — когда будешь в Лондоне, не забудь заглянуть к нам.
— Но я однозначно направляюсь в Париж, — бормочу я, не сводя глаз с девушки. — Я однозначно не еду в Англию.
Уоллисы с большим трудом, но, кажется, наконец усваивают эту информацию и уходят, повторив еще раз: «Так значит, завтра вечером!», с таким видом, словно они только что совершили удачную сделку. Но, поскольку они удовлетворены и явно не собираются мне больше мешать, я даже не утруждаю себя тем, чтобы убедительно ухромать от них прочь. Вместо этого я начинаю медленно скользить по палубе по направлению к Марине, одетой в белые слаксы и белый кашемировый свитер, и эта одежда сидит на ней так, что она кажется одновременно и девственной, и бесстыдной, и тут моя поступь становится более робкой, и я чуть не начинаю пятиться назад, потрясенный ее красотой в этот миг, а она ест рожок с белым и розовым мороженым, а палубы на корабле обычно очень хорошо освещены, но Марина стоит в темноте на самом ветру. Прикоснувшись к ее плечу, я гляжу ей вопросительно в глаза.
— Где ты это раздобыла? — спрашиваю я, показывая на рожок с мороженым.
— О, привет! — отзывается она, непринужденно глядя на меня. — Один очень приятный пожилой человек — по-моему, его зовут мистер Иошомото, дал мне его, хотя я, по-моему, его ни о чем подобном не просила.
— Ах, вот как! — киваю я, а затем говорю, показывая рукой за борт: — А ты что там такое высматриваешь?
— И сама не знаю, — отвечает она. — Там все черным-черно.
— И очень холодно, — добавляю я, делая вид, что трясусь от холода.
— Да не так уж чтобы очень, — отвечает она. — Бывало и холоднее.
— Я пытался найти тебя, но я забыл твою фамилию.
— Действительно? — удивляется она. — А зачем ты меня искал?
— Я хотел пригласить тебя участвовать в соревнованиях на лучшую пару исполнителей джиги, — объясняю я. — Волынки, все дела…
— Моя фамилия — Гибсон, — говорит она с улыбкой.
— Тогда давай снова знакомиться, — предлагаю я, делая шаг назад. — Привет, я — Виктор Вард.
— Привет, — отвечает она, подыгрывая мне. — Меня зовут Марина Гибсон.
— Надеюсь, я тебя ни от чего не оторвал?
— Нет-нет, я очень рада, что ты появился, — говорит она. — Ты меня вовремя отвлек.
— От чего?
Она задумывается.
— От кое-каких мыслей.
Я вздыхаю про себя и спрашиваю:
— Ну, так где сейчас Гейвин?
Она удивленно смеется.
— О, я вижу, ты крепко помнишь свои реплики!
Она вытирает губы бумажной салфеткой, затем наклоняется и выбрасывает то, что осталось от рожка с мороженым в ближайший ящик для мусора.
— Гейвин на Фиджи с какой-то баронессой.
— С какой-то баронессой?
— Родители Гейвина владеют «Кока-колой» или чем-то в том же роде, но у него самого никогда нет денег.
Что-то во мне дергается.
— А для тебя это важно?
— Нет, — говорит она. — Совсем не важно.
— Не оглядывайся назад, — говорю я. — Никогда не оглядывайся назад.
— Я в совершенстве владею искусством рвать с прошлым.
— На мой взгляд, это довольно привлекательное качество.
Прислонившись к ограждению, Марина внезапно начинает рассказывать мне все: как она все время перекрашивала волосы в новые цвета и как из-за этого страдала ее карьера, об истерических побегах в Майами, о старости, о том, что она предпочитает при съемках, чтобы свет падал с левой стороны, ведь тогда незаметно искривления носа, который она сломала три года назад, упав на роликовых коньках, о клубе «Orpheus» в Восточном Берлине, где она познакомилась с Лукой Федрацци, об уикэндах, которые они проводили на вилле Джорджио Армани на Брионских островах, о бессмысленности часовых поясов, ее безразличии ко всему, о нескольких ключевых фигурах в ее жизни, чтобы под этим ни имелось в виду. Некоторые из поведанных ей деталей совсем мелкие (вроде того как она опускала все окна в мамином «ягуаре», когда возвращалась с вечеринок в Коннектикуте, для того чтобы иметь возможность курить, об ужасных сварах между агентами, о книгах, которые она так и не прочла, о грамме кокаина, который можно спрятать в компакт-диске, о приступах плача во время съемок, которые могут погубить два часа тщательной работы гримера), но она рассказывала о них так, что ее мир представал передо мной как живой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160