Тамошняя грязь чрезвычайно липкая, так что пары совсем перестали
разъединяться. Нетрудно понять, что благодаря этому из пары получалась
четверка, из четверки - восьмерка и так далее, пока очередные поколения,
разрастаясь, не превратились в мокрух, мокрушников, мокровищ и, наконец,
м_о_к_р_ы_н_ы_ч_е_й_. Именно от мокрынычей произошел впоследствии курдль.
Мокрынычи, правда, имели вполне приличные ноги - от шести до девяти метров
в длину, но этого было мало, чтобы держать туловище над поверхностью
трясины, поэтому от валяния и бултыхания в грязи хвост и брюхо у них вечно
мокрые; чтобы помочь этой беде - ведь в болоте чертовски холодно, -
мокрынычи начали повышать температуру своего тела, разумеется, не
намеренно (эти твари необычайно тупы), а благодаря естественному отбору
самых горячих особей. Но убыстрять обмен веществ до бесконечности они не
могли, потому что в конце концов просто сварились бы, как в кипятке, и
очередная мутация стала извергать из пасти газ, который от зубовного
скрежета (или от щелканья зубами на холоде) загорался, как наши болотные
газы на подмокших торфяниках. С этого момента мокрыныч, чтобы не
простудиться, извергал огонь, который его изрядно подсушивал, а еще
удобнее было сушиться двум мокрынычам, стоящим друг против друга; таковы
были первые ростки альтруизма. Первые огнедышащие мокрынычи (или горынычи)
не были и вполовину так велики, как их поздний потомок - курдль. Потухший
горыныч зовется с _г_о_р_ы_н_ы_ч_е_м_. Они-то и заменили праэнцианцам
Олимп, с которого Прометей украл огонь. В их легендах важную роль играет
неустрашимый герой, именуемый Громадеем или Громатеусом, который будто бы
совершил то же, что и Прометей. Попавшиеся в западню горынычи
использовались для отопления резиденций племенных вождей.
Но все это случилось миллионы лет спустя, во времена мифического царя
Каррквиния. Между тем в стаде горынычей пасся обычно один гигант-передовик
и несколько признающих его верховенство самцов поменьше размерами; однако
если он слишком уж на них наседал, они сбивались в кучу, имитируя
копуляцию, благодаря чему три или четыре горынчика, сцепившись,
объединенными силами давали отпор великану. Диалектика эволюции мокрынычей
была такова: если они чересчур размножались, то утаптывали досуха
значительные участки болота, а затем, расхаживая по твердому грунту,
утаптывали его уже намертво и, испытывая недостаток в пище, мерли с
голоду. Тогда болота опять брали верх, каменистая почва превращалась в
трясину, буйно разрастались болотные мхи и весь цикл повторялся сначала.
Если же корм совсем иссякал, мокрынычи с голодухи начинали пожирать друг
друга, поражая жертву извергаемым из пасти огнем; так они привыкли к
жареному. Мокрушный каннибализм как раз и привел к возникновению курдлей,
ибо пракурдль был просто мокрынычем, обожравшимся до неприличия. Но
пракурдль, ввиду своего гигантизма, был мало пригоден к борьбе за
существование. Особенно значительные трудности он испытывал, пытаясь
сообразить, где кончается он сам и начинается нечто иное, пригодное для
еды, поэтому самоедство, начиная с хвоста, было обычным явлением, о чем
свидетельствуют палеонтологические раскопки; по сохранившимся остаткам
скелетов видно, что пракурдль погибал, если слишком уж обжирался собой.
Потом мокрынчики поменьше, опасаясь большого мокрыныча, уже
начинавшего курдлеть, стали нарочно подсовывать ему особей, которые
вследствие длительного барахтанья в болотных лишайниках, таких как рвотник
торопливый, незабудка подташнивающая или отрыжница сильнодействующая,
действовали на желудок как рвотное. То были так называемые мокрушники, а
подсовывание сопернику рвотных мокрушек известно под названием "мокрого
дела". Опасность подстерегала курдлей с двух сторон. Слишком большой
самец-одиночка нечувствительно сам себя надгрызал на отдаленной периферии,
а курдль слишком мелкий по причине своей дальнозоркости мог вообще себя не
заметить; полагая, что его нет, он переставал есть и подыхал. Как раз в
этой точке эволюционное развитие курдлей решающим образом пересеклось с
социальной эволюцией энциан, что привело к поразительным, не имеющим
прецедента в целой Галактике последствиям.
В своем эолите, то есть каменном веке, праэнциане почитали курдлей
как существ божественных, хотя и гнусных. Поэтому курдельная символика
прочно вошла в их мифологический арсенал, в архаические легенды и
сказания; отсюда же позднейшее наименование их государства - курдлевство.
Уже тогда курдлю случалось проглотить праэнцианина, и, чтобы избежать
такой смерти обитатели болот намазывали себя пастой, изготовленной из
растений, которые они крали у малышей-мокрушников, подсмотрев, в каких
травах валяются эти твари перед тем, как предложат себя курдлю, дабы
склонить его к каннибализму. Энцианина, проглоченного чудовищем и
извергнутого наружу без какого-либо ущерба (так называемого Живоглота),
окружало всеобщее поклонение; поэтому тех, кого приносили в жертву
курдлям, стали намазывать пастой, так что курдль, хотя и принимал жертву,
вскоре с неудовольствием возвращал ее обратно. Но всегда ли дело обстояло
именно так, не вполне ясно. Некоторые авторы утверждают, что приносимые в
жертву сами намазывались отваром из тошнотворных трав, нелегально
раздобытым у племенных шаманов, и это-де привело ко всеобщей коррупции,
так как у некоторых племен возвращение курдлем жертвы считалось недобрым
предзнаменованием. Но в других местностях Живоглот сам был шаманом, а то и
вождем, и отсюда пошел обычай требовать от кандидата в вожди отдать себя
на съедение курдлю. Прохождение через курдля считалось актом ритуальной
инициации. Тот, кто по малодушию не решался предложить себя курдлю, не мог
рассчитывать на сколько-нибудь значительную должность в общине.
Праэнциане, жившие на загрязьях, уже тогда называли себя члаками. Их
верования были довольно странными с нашей точки зрения. Наибольшее
почтение оказывали курдлю, который сам себя пожирал, - полагая, что
самоедство есть возведение в более высокую степень (если курдль, существо
божественное, наполняет себя самим собою, он становится божеством в
квадрате). Олимп члацкой древности был заселен очень тесно, ввиду
разнообразия видов курдля и его судеб. Так, например, голодающий курдль
становится будто бы все меньше и все злее; такого зловредного курдля
именуют "кардлюка". Из кардлюк получаются курдлипуты, и это они, а не
соседи, по ночам справляют нужду на задворках. А какурдль - это курдль,
который сожрал кардлюку и разозлился, но не уменьшился. Он подстерегает
странников и задает им загадки, которые нельзя разгадать, ибо говорит он
так неотчетливо, что понять его невозможно. В раннем средневековье слово
"курдль" у члаков считалось священным и произносить его запрещалось;
чудовища получали имена-заменители, например, Дердль, Брррдль, Мердль и
т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90