В начале трактата Хармс проводит различие между науками творческой и
нетворческой, к последней относится "формальная логика", а к первой --
искусство. Нетворческая наука опирается на постулаты, в основании которых,
как следует из изложения, лежит единица. Хармс замечает, что мы можем
подменять в таких множествах одни "постулаты" на другие, но эта подмена не
будет означать метаморфозы самого множества. Множество Хармс обозначает
словом "ствол". Этот "ствол", конечно, не имеет никакого отношения к
математике, это чисто хармсовский поэтический образ, переводящий все
рассуждения о числах в область словесных материй. Ствол -- это "некий
континуум", или, иными словами, единство, опирающееся на исчислимое через
единицу (которая может быть уподоблена колу) множество. Творческая
дисциплина относится к такой числовой области, в которой, по выражению
Хармса, "ствол падает". Падение ствола задается особой процедурой:
И только при бесконечном сдвигании Р в последующие PI, P2, РЗ -- ствол
растет или вернее падает в необрезанное поле постуляции... (МНК, 60)
Речь в данном случае идет не о замене одного основания на другое. Такая
замена ничего не меняет в характере множества. Подмена одного набора
элементов другим должна быть заменена "бесконечным сдвиганием". Это
"бесконечное сдвигание" не дает множеству быть выраженным в числе как
конечном, так и трансфинитном. Метафорически оно же не дает стволу покоиться
на постулатах. Ствол начинает падать, а число, характеризующее возникающее
множество, начинает уменьшаться. Согласно формуле Хармса, ствол SW опирается
на основание a(Р1....Рw). В знаменателе, таким образом, оказывается
бесконечно возрастающее число, как раз и выражающее "бесконечное сдвигание".
Это бесконечное сдвигание напоминает процедуру подбора количественных
эквивалентов бесконечному числу w у Кантора. "Алеф-один" в теории множеств и
выражает невозможность такого подбора, создаваемого, в терминах Хармса,
бесконечным "сдвиганием". Хармс поясняет:
299 Вокруг ноля
Ведь постулируя Sw бесконечно убывающим полем (Р1....Рw), мы не можем
назвать это прежней единицей опоры. Новая единица опоры будет 0 (нуль).
a(Р1....Рw)=0 (МНК, 61).
Множество, таким образом, вступает в область цисфинита, когда оно
начинает опираться на бесконечно возрастающее (сдвигающееся) основание (или
бесконечно уменьшающееся число). Это сдвигающееся основание и описывается
Хармсом как "падение ствола".
5
В цитированном "трактате" слова "ствол" и "падение", окруженные
формулами, выглядят как совершенно чужеродные элементы (напомним, что и
"ноль" у Хармса -- это некий чужеродный элемент в натуральном ряду чисел).
Но нам слова эти хорошо знакомы. Ствол -- это метафора тела, вбирающего в
себя всю совокупность прошлых и будущих своих состояний. Это
пространственная манифестация времени в четвертом измерении. О падении также
уже шла речь.
То, что Хармс вводит в Cisfinitum некие существенные для его "поэтики"
понятия, позволяет соотнести вопрос о "ноле" с проблематикой хармсовского
творчества.
Вернемся к тому "случаю", в котором речь шла о выпадании старух из
окна. Хармс определяет причину, выталкивающую их из окна, как "любопытство".
Попробуем задаться вопросом: что, собственно, видят старухи, выглядывающие в
окно, влекомые в окно силой непреодолимого любопытства? Хармс не дает на
этот счет никакого объяснения. Но догадаться, что видят старухи, нетрудно --
они видят собственную смерть. Любопытство толкает их к смерти. Выглядывая в
окно, каждая новая старуха -- видит труп предыдущей, чужую смерть, которая
оказывается прообразом ее собственной смерти. Падение старухи -- это падение
к смерти. Область смерти, на которую направлено любопытство, может быть
определена как область "ноля". Такое предположение подтверждается
упоминанием цисфинита в хармсовской "Лапе" именно как области "небытия",
смерти8.
Существование получает завершение, целостность в смерти. И эта
устремленность к смерти, по мнению Хайдеггера, например, порождает чувство
времени как чего-то движущегося впереди себя самого. Любопытство выражает
такую устремленность к концу, но парадоксально направленную от конца, от
смерти, о которых любопытство предпочитает не знать. Такое отношение к
смерти, согласно Хайдеггеру, характеризуется состоянием, которое он называет
"падение" -- VerfalL "Падение" -- это такое "бытие-к-концу", которое
принимает форму избегания конца, смерти. И в этой ситуации зрелище чужой
смерти трансформирует неизбежность моей смерти в неизбежность смерти
другого9.
_______________
8 См. комментарии А. Герасимовой и А. Никитаева к "Лапе": Театр. 1991.
No 11. С. 35.
9 Heidegger Martin. Being and Time. San Francisco: Harper, 1962.
P. 296--299.
300 Глава 10
Хармсовские старухи неотвратимо движутся к собственному концу, который
принимает в "окне" форму смерти другой старухи, чей труп лежит под
окном.
Если представить себе время как выражение "бытия-к-концу",
устремленности к смерти, то оно закономерно завершается нолем.
Но тогда его истоком становится конец, смерть. Согласно формулировке
Эмманюэля Левинаса, "никогда ожидания становится всегда
времени" ("le jamais de la patience serait le toujours du
temps")10. Хармсовское "неумение" начать текст, отнесение истока в область
забвения, небытия действительно парадоксально постулирует исток (текста) в
конце. То, что Хармс определяет конец падения (финал) как ноль, который есть
исток (начало) натурального ряда чисел, в высшей степени показательно.
Падение позволяет постулировать конец в качестве начала некой линейной
развертки.
В "Лапе" мертвый Аменхотеп, чья правая нога находится в цисфините,
неожиданно начинает говорить:
В гробу лежит человек, от смерти зеленый. Чтобы показаться живым, он
все время говорит (2, 92).
Источником дискурса оказывается смерть, или падение в ноль.
Но есть в хармсовском понимании ноля нечто выводящее его за пределы
смерти, как воплощения конечности. Левинас вскрыл противоречия такого
конечного понимания смерти и предпринял попытку заменить финальный рубеж
конца понятием бесконечности, как чем-то выражающим неопределенность смерти
для человека. По мнению Левинаса, наше понимание времени питается не столько
устремленностью к концу, сколько неопределенным чувством беспокойства,
которое придает финальному рубежу некий, сказали бы мы, "трансфинитный"
характер11.
Хармсовский ноль как некое множество, включающее в себя бесконечный ряд
нулевых подмножеств, -- это мир бесконечности. Даже сама цепочка
выпадающих старух (в какой-то момент соединяющихся в образ одной
мультиплицированной старухи) как будто выражает идею смерти как
безостановочного падения в ноль.
6
Цисфинитные числа неизвестны нам, потому что все они существуют в
области ноля, но вместе с тем они как бы зеркально воспроизводят весь
натуральный ряд чисел. Хармс призывает:
Постарайтесь увидеть в ноле весь числовой круг. Я уверен, что со
временем это удастся (Логос, 116).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143