"Троица существования" -- это, конечно, некий абстрактный принцип
разделения, это преображенная обэриутами тринитарность, помноженная на
гегелевскую диалектическую схему. Важна она для обэриутов потому, что
позволяла найти способ перехода от абстракции числового принципа к "телу"
как пространственной форме:
46. Тут пространства и "настоящее" времени являются точками
пересечения времени и пространства.
47. Рассматривая пространство и время, как основные элементы
существования Вселенной, мы говорим: Вселенную образуют пространство и время
и еще нечто, что не является ни временем, ни пространством.
48. То "нечто", что не является ни временем, ни пространством, есть
"препятствие", образующее существование Вселенной.
49. Это "нечто" изобразует [sic] препятствие между временем и
пространством.
50. Поэтому это "нечто" лежит в точке пересечения времени и
пространства (Логос, 104).
"Нечто" Хармса -- это как раз продукт рассечения и центральности. Это
точка перехода пространства во время. Характерно, что Хармс иллюстрирует
механизм функционирования "троицы существования" примером звучащего слова:
31. Когда мы произносим это слово, произнесенные буквы этого слова
становятся прошедшим, а непроизнесенные буквы лежат еще в будущем. Значит
только тот звук, который произносится сейчас, является "настоящим".
32. Но ведь и процесс произнесения этого звука обладает некоторой
протяженностью. Следовательно какая-то часть этого процесса "настоящее",
тогда как другие части либо прошедшее, либо будущее. Но то же самое можно
сказать и об этой части процесса, которая казалось нам "настоящей".
33. Размышляя так, мы видим, что "настоящего" нет(Логос, 103).
Процесс бесконечного деления слова здесь совершено идентичен процессу
деления физического тела у Соловьева. Он полностью разрушает реальность
феномена. Этому бесконечному дроблению можно либо противопоставить
"идеальное слово" -- Логос Соловьева, либо ситуацию постоянного перехода от
бытия к существованию, от пространства ко времени, то, что Хармс называет
"троицей существования" и что проявляет себя в схеме Мабра, как и в схемах
Иоахима Флорского, у которого расщепление единства в "альфе" тут же
компенсируется восстановлением единства в "омеге".
Алфавитный код диаграммы Мабра, вписывающий в сердце "альфу" и "омегу",
отсылает нас к Апокалипсису, в котором использование этих букв, по мнению
некоторых комментаторов, аналогично хармсовской "троице существования".
Изложу теологический комментарий к использованию этих букв Св. Иоанном по
Остину Фарберу.

Троица существования 265
Фарбер замечает, что самоопределение Христа в начале "Откровения" не
может быть только простой формулой начала и конца:
Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и
был и грядет, Вседержитель (1,8).
Действительно, "альфа" и "омега" соответствуют тут началу и концу --
"был" и "грядет", оставляя без соответствия "есть", то есть основное
качество Бога как вечно сущего, как выражающего Бытие. А и W следует
понимать как часть имени Бога в греческом изводе. Действительно, в греческой
версии еврейское YHVH стало передаваться как триграмматон IA. Эти три буквы
были греческим эквивалентом еврейского тетраграмматона, иногда
передававшегося как Jahoh или Jahuh. Ориген ввел форму
Iave, превратившуюся в нашего Яхве.
Греческий триграмматон был составлен из трех букв, каждая из которых
занимала в алфавите символическое место. "Альфа" и "омега" были первой и
последней буквой алфавита, I -- срединной буквой. Она занимает четвертое, то
есть как раз срединное, место в ряду семи гласных греческого алфавита.
Фарбер отмечает, что с такой точки зрения триграмматон кажется аномальным.
Он начинается с срединной буквы, а продолжается первой и последней. Казалось
бы, более логичной была бы конструкция типа греческого AIN, то есть
"вечность". Ведь срединная позиция I соответствует точке настоящего времени
на временной оси, где она расположена между прошлым и будущим. Поскольку же
вечное настоящее -- фундаментальное свойство Бога, его имя парадоксально
должно начинаться с буквы, обозначающей "я есмь", то есть I.
"Я есмь Альфа и Омега" должно читаться именно как зашифрованный
триграмматон, в полном соответствии формуле "Который есть и был и грядет"18.
В отличие от обозначения Бога в Дельфах буквой Е (по сообщению
Плутарха), которая могла означать "ты есть", в апокалипсической аббревиатуре
срединная буква опущена вообще. Буква прошлого -- "альфа" -- дается на
письме, то же самое происходит и с "омегой" -- буквой будущего. Настоящее же
исчезает в процессе бесконечного деления, теряет "тело" и переходит в не
обозначаемый буквами акт присутствия -- "я есмь". Бытие как будто возникает
из расщепления, разрушения буквы настоящего. Графема, как пространственная
фигура, целиком переходит во время.
4
Возможен и иной вариант. Чистая абстракция "препятствия" может обрести
материальность, стать "предметной"19. Тело, вещь, предмет возникают,
"рождаются" в силу действия "троицы существования".
_______________
18 Farber Austin. A Rebirth of Images: the Making of St. John's
Apocalypse. Boston: Beacon Press, 1963. P. 262-271.
19 Такой переход от числовой абстракции к телесному может быть
обнаружен, например, в оккультных текстах. Так, в известном "Курсе
оккультизма", изданном в Петербурге, тройка, или, как принято было писать в
эзотерических текстах, "тернер", -- третий аркан Таро. Его иероглиф --
берущая рука, в смысле -- кисть руки, сложенная так, что образует узкий
канал, могущий что-либо вместить.
От идеи узкого канала переходят к идее влагалища, служащего последним
этапом в процессе рождения, а от этого -- к самой идее рождения (Курс
Энциклопедии Оккультизма, читанный Г. О. М. в 1911--1912 академическом году
в городе С.-Петербурге. Вып. 1. СПб., 1912. С. 11).
Таким образом, препятствие начинает пониматься как узкий выход из
влагалища, а творение как роды. Любопытно, что рука, как орган творения,
ассоциируется не с десятью (пальцами), а с тремя.-

266 Глава 9
Друскин, например, считал, что интерес Введенского к музыке обусловлен
действием в ней принципа троичности:
...если в мелодии означаемым считать направление интервала (вверх,
вниз), то два звука, обозначающих этот интервал, при слушании неотделимы от
самого интервала; может, поэтому Введенский так часто упоминает в своих
вещах музыку, музыкантов и певцов, звуки -- ведь он хотел, чтобы поэзия
производила не только словесное чудо, но и реальное: он называет это
превращением слова в предмет, одного состояния в другое20.
Речь здесь идет о том, что интервал, определяющий сущность мелодии,
будучи своеобразным тут, разделяющим там и там (верх и
низ -- направления чрезвычайно важные для обэриутов), в результате
производит "нечто" понимаемое как время, но само разделение там и
там носит пространственный характер. Поэтому музыкальность стиха у
Введенского позволяет перейти от чисто числовой гармонии звуков к
"реальному", к "предмету",
За этим разделением миров на тут и там стоит гностическая
традиция, которой Хармс интересовался (см.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143