В
бумагах Хармса имеется даже переписанная им от руки "Изумрудная скрижаль"
Гермеса Трисмегиста (Жаккар, 326). В "главном" труде "Трижды Величайшего"
Гермеса -- "Божественном Паймандере" (сыгравшем решающую роль в формировании
ренессансного неоплатонизма) -- содержится знаменитое уподобление
божественного Света Слову (Логосу), которое, по-видимому, имело значение и
для Хармса (одним из наиболее доступных Хармсу источников по этому поводу
могла быть популярная в России книга Эдуарда Шюре "Великие посвященные", в
которой эта тема подробно развернута. -- Schure Edouard. Les grands
inities. Paris: Didier-Perrin, 1905. P. 145-147.):
Некое Священное слово опустилось на Природу из Света, и чистый огонь
вырвался вверх, в высоту из влажной природы (The Divine Pymander and Other
Writings of Hermes Trismegistus. New York: Samuel Weiser, 1972. P. 2). Чуть
ниже в том же тексте световое слово, исходящее из высшего Разума Бога,
называется Сыном Божьим (Ibid. P. 3).
Окно 45
ние века начинает складываться устойчивая связь между Словом, Христом и
Светом. Особое значение эта традиция имела для той части европейского
богословия, которая известна как "негативное". Согласно учению основателя
негативной теологии Псевдо-Дионисия Ареопагита, Бог не может быть назван, он
не может иметь имени. Будучи единым и вбирая в себя всю полноту бытия, он
"превыше любого слова". Поэтому Бог манифестирует свое единство и полноту не
столько через имена (определяющие его лишь в аспекте его творения), сколько
через Свет. Свет Бога -- это особый умопостигаемый Свет. Свет, в отличие от
человеческого слова, не дискретен, целостен, всеобъемлющ, а потому
манифестирует первообраз Бога, его Благо, которое
...является источником преизобилующего светоизлияния, от полноты своей
озаряющее всеобъемлющим, всепроникающим сиянием всех разумных существ,
пребывающих будь то во вселенной, над вселенной или вокруг вселенной,
совершенно обновляя при этом их мыслительные способности, то есть, как
Сверхсветлое Светоначало, оно просто само по себе господствует, превосходит,
объемлет и собирает воедино всех как духовных, так и разумных существ,
способных к восприятию света9.
Проблема, с которой столкнулась теология, -- в контексте "теофании" это
проблема определения существа некоего божественного Первослова, которое
обладало бы теми же свойствами, что и всеобъемлющий свет.
Николай Кузанский -- наиболее авторитетный представитель ренессансной
негативной теологии -- предложил решение, представляющее для нас особый
интерес. Кузанец начинает с того, что уподобляет божественное единство точке
(традиционная для мистической теологии метафора):
Простейшая точка обладает необъятной силой, которая дает о себе знать
-- как бы в разнообразных светах -- только в нисходящих от этой простейшей
точки количествах. Настоящее (praesentialitas) обладает простейшей
необъятной силой, которая может быть охвачена только во временной
последовательности. Со своей стороны все вещи по числу -- в единице, по
количеству -- в точке, по временной последовательности -- в теперь
настоящего момента, а по всему тому, что они суть, чем они были и могут
быть, -- в бесконечной силе всемогущества. Ибо наш бог есть абсолютно
бесконечная, полностью актуальная сила, которая, желая по благости своей
природы явить себя разнообразным светам, так называемым теофаниям, и во всех
светах делает известными богатства сияния своей славы10.
________________
9 Дионисий Ареопагит. О божественных именах / Пер. Л. Н.
Лутковского // Общественная мысль. Исследования и публикации. Вып. 2. М.:
Наука, 1990. С. 178.
10 Кузанский Николай. О даре отца светов / Пер. В. В. Бибихина
// Кузанский Николай. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1979, С. 329-330.
46 Глава 2
Сила Бога сосредоточена в некоем свернутом состоянии, похожем на
каббалистическое Эн Соф, в точке. В точке не существует времени. Это место
постоянного настоящего. Свет лишь репрезентирует точку в формах экстенсии,
которые подключают к манифестации божества временное измерение. Андрей
Белый, которого интересовала символика окна, заметил по этому поводу, что
проникающий в окно луч сохраняет в себе некую свернутость, некую мистическую
невыявленность:
Луч света может пронизать ряд призрачных стекол. Он не может
распластать на них действительность. Нужно превратить стекло в зеркало,
покрыв его амальгамой. Только тогда безмерность мира опрокинется в
зеркальной поверхности11.
И все же свет принадлежит не самой сокровенной точке средоточия силы,
он является лишь внешней манифестацией этой невидимой и немыслимой точки.
Якоб Беме сформулирует эту оппозицию в терминах сердца Божьего и звезд:
...звезды все сплочены воедино из Бога; но ты должен понимать различие
между ними, ибо они не суть сердце и кроткое, чистое Божество, которому
должно воздавать честь и поклонение, как Богу; но они суть самое внутреннее
и острое рождение...12
Сын Божий является Светом именно в той мере, в какой он рождается из
сокровенного сердца Бога.
Какое же место во всем этом занимает Слово, Логос? Дискуссия о статусе
имени Божьего, так называемое "имяславие", получила особое значение в
православии, особенно в полемике вокруг так называемого Фаворского света --
и в афонских дискуссиях 1912--1913 годов вокруг мистического опыта схимонаха
Илариона. Активный участник этих дискуссий -- Павел Флоренский указывал, что
свет, как и слово Божье, -- это божественная энергия, излучаемая единой и
неделимой субстанцией. Флоренский приводит пример с солнечным светом:
...я могу сказать "Вот солнце", -- а на самом деле я вижу лишь его
энергию, но она есть объективная энергия именно солнца, и, воспринимая ее,
мы имеем интуицию солнечного зрения <...>. Имя Божие есть Бог; но Бог не
есть имя. Существо Божие выше энергии Его, хотя эта энергия выражает
существо Имени Бога. То, что я вижу, глядя на солнце, есть именно солнце, но
солнце само по себе не исчерпывается только действием, которое оно на меня
производит. <...> А так как на Бога мы можем смотреть только снизу вверх,
то, следовательно, мы не можем отделить от Бога Его энергию, различить в Нем
его Самого и Его энергию13 .
____________
11 Белый Андрей. Окно в будущее // Белый А. Критика. Эстетика.
Теория символизма М.: Искусство, 1994. С. 131.
12 Беме Якоб. Аврора. М.: Мусагет, 1914. С. 362. Хармс читал
"Аврору" и даже, согласно воспоминаниям В. Н. Петрова, давал почитать эту
книгу своему отцу (ГБР, 143).
13 Флоренский П. А. У водоразделов мысли // Флоренский П. А.
Соч. Т 2 М.: Правда 1990 С. 328-329.
Окно 47
Флоренский в теологическом аспекте обсуждает уже знакомую нам проблему
соотношения "предмета" и имени. Имя относится к Богу, но не исчерпывает его
сущности. При этом оно исходит из Бога, подобно свету, не исчерпывающему
сущности солнца, но от солнца неотделимому. Свет вступает с "предметом" в
отношения совершенно особой интимности, особой репрезентативности. Имя
получает "смысл", соприкасается с сущностью тогда, когда оно уподоблено
свету.
Андрей Белый выразил эту связь между светом звезды и словом в
стихотворении "Дух" (1914):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
бумагах Хармса имеется даже переписанная им от руки "Изумрудная скрижаль"
Гермеса Трисмегиста (Жаккар, 326). В "главном" труде "Трижды Величайшего"
Гермеса -- "Божественном Паймандере" (сыгравшем решающую роль в формировании
ренессансного неоплатонизма) -- содержится знаменитое уподобление
божественного Света Слову (Логосу), которое, по-видимому, имело значение и
для Хармса (одним из наиболее доступных Хармсу источников по этому поводу
могла быть популярная в России книга Эдуарда Шюре "Великие посвященные", в
которой эта тема подробно развернута. -- Schure Edouard. Les grands
inities. Paris: Didier-Perrin, 1905. P. 145-147.):
Некое Священное слово опустилось на Природу из Света, и чистый огонь
вырвался вверх, в высоту из влажной природы (The Divine Pymander and Other
Writings of Hermes Trismegistus. New York: Samuel Weiser, 1972. P. 2). Чуть
ниже в том же тексте световое слово, исходящее из высшего Разума Бога,
называется Сыном Божьим (Ibid. P. 3).
Окно 45
ние века начинает складываться устойчивая связь между Словом, Христом и
Светом. Особое значение эта традиция имела для той части европейского
богословия, которая известна как "негативное". Согласно учению основателя
негативной теологии Псевдо-Дионисия Ареопагита, Бог не может быть назван, он
не может иметь имени. Будучи единым и вбирая в себя всю полноту бытия, он
"превыше любого слова". Поэтому Бог манифестирует свое единство и полноту не
столько через имена (определяющие его лишь в аспекте его творения), сколько
через Свет. Свет Бога -- это особый умопостигаемый Свет. Свет, в отличие от
человеческого слова, не дискретен, целостен, всеобъемлющ, а потому
манифестирует первообраз Бога, его Благо, которое
...является источником преизобилующего светоизлияния, от полноты своей
озаряющее всеобъемлющим, всепроникающим сиянием всех разумных существ,
пребывающих будь то во вселенной, над вселенной или вокруг вселенной,
совершенно обновляя при этом их мыслительные способности, то есть, как
Сверхсветлое Светоначало, оно просто само по себе господствует, превосходит,
объемлет и собирает воедино всех как духовных, так и разумных существ,
способных к восприятию света9.
Проблема, с которой столкнулась теология, -- в контексте "теофании" это
проблема определения существа некоего божественного Первослова, которое
обладало бы теми же свойствами, что и всеобъемлющий свет.
Николай Кузанский -- наиболее авторитетный представитель ренессансной
негативной теологии -- предложил решение, представляющее для нас особый
интерес. Кузанец начинает с того, что уподобляет божественное единство точке
(традиционная для мистической теологии метафора):
Простейшая точка обладает необъятной силой, которая дает о себе знать
-- как бы в разнообразных светах -- только в нисходящих от этой простейшей
точки количествах. Настоящее (praesentialitas) обладает простейшей
необъятной силой, которая может быть охвачена только во временной
последовательности. Со своей стороны все вещи по числу -- в единице, по
количеству -- в точке, по временной последовательности -- в теперь
настоящего момента, а по всему тому, что они суть, чем они были и могут
быть, -- в бесконечной силе всемогущества. Ибо наш бог есть абсолютно
бесконечная, полностью актуальная сила, которая, желая по благости своей
природы явить себя разнообразным светам, так называемым теофаниям, и во всех
светах делает известными богатства сияния своей славы10.
________________
9 Дионисий Ареопагит. О божественных именах / Пер. Л. Н.
Лутковского // Общественная мысль. Исследования и публикации. Вып. 2. М.:
Наука, 1990. С. 178.
10 Кузанский Николай. О даре отца светов / Пер. В. В. Бибихина
// Кузанский Николай. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1979, С. 329-330.
46 Глава 2
Сила Бога сосредоточена в некоем свернутом состоянии, похожем на
каббалистическое Эн Соф, в точке. В точке не существует времени. Это место
постоянного настоящего. Свет лишь репрезентирует точку в формах экстенсии,
которые подключают к манифестации божества временное измерение. Андрей
Белый, которого интересовала символика окна, заметил по этому поводу, что
проникающий в окно луч сохраняет в себе некую свернутость, некую мистическую
невыявленность:
Луч света может пронизать ряд призрачных стекол. Он не может
распластать на них действительность. Нужно превратить стекло в зеркало,
покрыв его амальгамой. Только тогда безмерность мира опрокинется в
зеркальной поверхности11.
И все же свет принадлежит не самой сокровенной точке средоточия силы,
он является лишь внешней манифестацией этой невидимой и немыслимой точки.
Якоб Беме сформулирует эту оппозицию в терминах сердца Божьего и звезд:
...звезды все сплочены воедино из Бога; но ты должен понимать различие
между ними, ибо они не суть сердце и кроткое, чистое Божество, которому
должно воздавать честь и поклонение, как Богу; но они суть самое внутреннее
и острое рождение...12
Сын Божий является Светом именно в той мере, в какой он рождается из
сокровенного сердца Бога.
Какое же место во всем этом занимает Слово, Логос? Дискуссия о статусе
имени Божьего, так называемое "имяславие", получила особое значение в
православии, особенно в полемике вокруг так называемого Фаворского света --
и в афонских дискуссиях 1912--1913 годов вокруг мистического опыта схимонаха
Илариона. Активный участник этих дискуссий -- Павел Флоренский указывал, что
свет, как и слово Божье, -- это божественная энергия, излучаемая единой и
неделимой субстанцией. Флоренский приводит пример с солнечным светом:
...я могу сказать "Вот солнце", -- а на самом деле я вижу лишь его
энергию, но она есть объективная энергия именно солнца, и, воспринимая ее,
мы имеем интуицию солнечного зрения <...>. Имя Божие есть Бог; но Бог не
есть имя. Существо Божие выше энергии Его, хотя эта энергия выражает
существо Имени Бога. То, что я вижу, глядя на солнце, есть именно солнце, но
солнце само по себе не исчерпывается только действием, которое оно на меня
производит. <...> А так как на Бога мы можем смотреть только снизу вверх,
то, следовательно, мы не можем отделить от Бога Его энергию, различить в Нем
его Самого и Его энергию13 .
____________
11 Белый Андрей. Окно в будущее // Белый А. Критика. Эстетика.
Теория символизма М.: Искусство, 1994. С. 131.
12 Беме Якоб. Аврора. М.: Мусагет, 1914. С. 362. Хармс читал
"Аврору" и даже, согласно воспоминаниям В. Н. Петрова, давал почитать эту
книгу своему отцу (ГБР, 143).
13 Флоренский П. А. У водоразделов мысли // Флоренский П. А.
Соч. Т 2 М.: Правда 1990 С. 328-329.
Окно 47
Флоренский в теологическом аспекте обсуждает уже знакомую нам проблему
соотношения "предмета" и имени. Имя относится к Богу, но не исчерпывает его
сущности. При этом оно исходит из Бога, подобно свету, не исчерпывающему
сущности солнца, но от солнца неотделимому. Свет вступает с "предметом" в
отношения совершенно особой интимности, особой репрезентативности. Имя
получает "смысл", соприкасается с сущностью тогда, когда оно уподоблено
свету.
Андрей Белый выразил эту связь между светом звезды и словом в
стихотворении "Дух" (1914):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143