Все устрою сам. Все будет чисто. "Ах, как можно терпеть такую пыль". Выбили и принесли. Вхожу в столярную. "Зачем здесь стул из кабинета?" Степан чистил, уронил и отбил верхушку спинки и, боясь Вам доложить, отдал Семену (столяру) исправить. А краснодеревщик, Николай, работает в гостиной под личным моим надзором. Смотрю, Семен склеил как плотник и весь орех исколол гвоздями. Стало быть, дело 2 раза изгажено и надо нечеловеческих усилий и ухищрений краснодеревщику, чтобы исправить дело.
Вы скажете - это глупость. Отвечаю, если чинить мебель глупость, да. Но как же и чинить и сокрушать единовременно. Тут надо себе бритвой перерезать горло. Другого исхода нет. Думаю, что в Воробьевке мне менее будет скучно, чем где-либо на земном шаре, а устраиваться надоело. Сегодня маляры и оклейщики уезжают, а около 5 февраля поставлю бильярд на место и надеюсь войти наконец в свой большой кабинет. В маленьком внизу помещается пока Алекс. Иванович Иост. В первый раз собираемся справлять 22 февраля {2}. Принесем зелени из оранжереи и все уже окончательно устроим внутри дома. А снаружи устроится весной. Вот полный рапорт нашего быта. Наши общие сердечные приветствия передайте графине.
Устроились ли с французом и, если да, каков новый?
Пусть хоть Сережа мне за Вас черкнет о здоровье Вашем. Это ему только может быть полезно в стилистическом смысле.
Ваш А. Шеншин.
31
Будановка. 28 февраля <1878 г.>.
10 часов вечера.
Сию минуту получил наконец Ваше письмо, дорогой граф, которого не ждал, думая, что Вы все забыли для работы запоем. Но все, что Вы пишете, - я понял и очень рад, что оно так. Не люблю пить кофе и писать Вам наскоро. То и другое наслаждение, а наслаждаться поскорей - чепуха. Мы, слава богу, пока здоровы и устроились в доме, и даже 22 февраля у нас были гости из Мценского уезда в день моих именин. На бильярде играю ежедневно. Читаю пока очень мало. Перевел Уландова "Бертрана де Борн". У нас гостил Петя Борисов, с которым мы ежедневно поминаем Вас и который рассказывал некоторые суждения о Вас умных-дураков. Прелесть! "Он-де - то есть Толстой - диалектик, и он-де Вам так докажет все, что возражать-то нечего, а ведь говорит бог знает что". Хорошо? Ну да бог с ними. Они на то человеки, а хуже этого едва ли выдумаешь, как думал Шопенгауэр.
Невольно написал следующее:
К БЮСТУ РТИЩЕВА В ВОРОБЬЕВКЕ
Прости меня, почтенный лик
Здесь дней минувших властелина,
Что медной головой поник,
Взирая на меня с камина.
Прости, ты видишь сам, я чту
Тебя покорно, без ошибки.
Но не дождусь, когда прочту
Значенье бронзовой улыбки.
Поник ты старой головой,
Смеяся, может быть, утратам.
Да, я ворвался в угол твой
Наперекор твоим пенатам.
Ты жил и пышно и умно,
Как подобало истым барам;
Упрочил ригой ты гумно,
Восполнив дом и сад амбаром.
Дневных забот и платья бич,
Твоих волос не знала пудра;
Ты каждый складывал кирпич
И каждый гвоздь вбивал премудро.
Не бойся, не к тому я вел,
Чтоб уколоть тебя сатирой,
Не улыбайся, что вошел
К тебе поэт с болтливой лирой.
Поэт! Легко сказать поэт!
Еще лирический к тому же,
Вот мой преемник и сосед,
Каких не выдумаешь хуже.
Поэт безумствовать лишь рад,
Он слеп для ежедневных терний.
Не продолжай на этот лад,
Тебе некстати толки черни.
Не по годам такая прыть,
Уж мы ее бросаем с веком,
И я надеюсь сговорить
С тобой, как с дельным человеком.
Тут мы оставим храбрецам
Все их нахальство, все капризы,
Ты видишь, как я чищу сам
Твои замки, твои карнизы.
Простим друг другу все грехи,
И я у гробового входа,
Порукой в том мои стихи
Из дидактического рода.
Благодарим земно за обещание посетить Воробьевку, но как же Вы хотите неравно поделить Страхова. Дайте нам хоть 2 недели. Кончаю. Наши общие усердные поклоны графине.
Будьте, главное, все здоровы. Кажется, будет мир. Дай бог.
Весь Ваш А. Шеншин.
32
20 марта. Будановка <1878 г.>
Не писал Вам до сих пор, дорогой Лев Николаевич, потому что Тускорь, изобразив собою маленькую Волгу, отделила нас от остального мира, а завтра думаю послать в объезд верхового за рыбной сетью на Будановку, и я пользуюсь случаем писать. Давно не встречал весны с таким искренним чувством. Для этого надо много жить, чтобы действительно понять весь этот великий вздох природы {1}. Дети и мужики едва ли на это способны. Третьего дня обычным мерным полетом пронеслась над парком цапля.
Ну точно, буквально, она несла за собой весну, точно церемониймейстер спешит сказать: "Идет".
Вчера быстрей американского поезда пронеслись гуси. Скворцы и дрозды прилетели, и вот-вот ждем вальдшнепов, на которых Федор Федорович обещал приехать около 25. Бедняга, его семейное счастие, кажется, угостило параличом, и он говорит, произнося с усилием. У нас мучительная и неизбежная стройка вытаскивает последнюю копейку, так что я уже чешу не затылок, а пустопорожнее место. Хотя до сих пор выхожу на воздух мало, но не томлюсь скукой, деля день между чтением, счетами, бильярдом и пасьянсом. Кант подвигается микроскопически, прочел одну треть книги и многого не разжевал, как бы хотел, хотя общий очерк его системы мне понятен. Но есть выводы демонстративные, до того тонкие, что надо особенное внимание при чтении. Недаром Шопенгауэр понял его только при 8 чтении. Но мое первое стоит пятого. Со страхом жду газет. Все, что мы с Вами говорили и предвидели, к сожалению, сбывается буквально. Я задавал этот вопрос Каткову, то есть к чему приведут нас победы, если такие и будут? Нам не дадут никаких плодов, ни для себя, ни для других. На это он отвечал: "Влияние Англии на Востоке пало". А что скажет он об этом влиянии, если оно восторжествует даже над очевидными для всего света победителями? И вот под этими неизменными впечатлениями получаю письмо от Энгельгардта: напиши я для "Московских ведомостей" стихи на смерть Черкасского. Я, разумеется, отвечал, что это мне не по силам. И этот раз правда.
Это совершенно не в моем роде, да, кроме того, как я буду хвалить людей, погубивших мое отечество? Как бы я желал хоть часа 3 просидеть в Вашей гостиной и порассказать прелестной графине, каких я насмотрелся людей. Если бы это были выродки, не стоило бы говорить, но им имя легион - или Петербург. Мы продаем Петины Новоселки {2}. Приехал из Питера генерал-майор князь Энгалычев. Мы приняли его, как принимают покупателя. Зато на другой день во время переговоров о покупке я, если бы дело шло о моей собственности, наверное, поколотил бы этого генерала. Никакая лошадь не может быть тупее; так что я сказал ему: "Вы сознаетесь, что ничего не понимаете, а между тем не позаботились захватить знающего человека. Я решительно не могу Вам отвечать, потому что ни слова не понимаю в вашей речи". Спрашивает, указывая на хлеб в мешках: "Это все молоченый?" - и спрашивает у меня в Воробьевке, сколько кур в Новоселках, а лошадей и не смотрит. И когда дойдет до конца, - у него одно слово: "Позвольте, для этого мне надо _сосредоточиться_". Слышите голос Петербурга? По-нашему, надо сказать: чтобы понять, что, за исключением 19 десятин неудобной из 359, - останется 340 удобной, надо не быть дураком, а у петербургского генерала в Английском клубе это называлось - надо сосредоточиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Вы скажете - это глупость. Отвечаю, если чинить мебель глупость, да. Но как же и чинить и сокрушать единовременно. Тут надо себе бритвой перерезать горло. Другого исхода нет. Думаю, что в Воробьевке мне менее будет скучно, чем где-либо на земном шаре, а устраиваться надоело. Сегодня маляры и оклейщики уезжают, а около 5 февраля поставлю бильярд на место и надеюсь войти наконец в свой большой кабинет. В маленьком внизу помещается пока Алекс. Иванович Иост. В первый раз собираемся справлять 22 февраля {2}. Принесем зелени из оранжереи и все уже окончательно устроим внутри дома. А снаружи устроится весной. Вот полный рапорт нашего быта. Наши общие сердечные приветствия передайте графине.
Устроились ли с французом и, если да, каков новый?
Пусть хоть Сережа мне за Вас черкнет о здоровье Вашем. Это ему только может быть полезно в стилистическом смысле.
Ваш А. Шеншин.
31
Будановка. 28 февраля <1878 г.>.
10 часов вечера.
Сию минуту получил наконец Ваше письмо, дорогой граф, которого не ждал, думая, что Вы все забыли для работы запоем. Но все, что Вы пишете, - я понял и очень рад, что оно так. Не люблю пить кофе и писать Вам наскоро. То и другое наслаждение, а наслаждаться поскорей - чепуха. Мы, слава богу, пока здоровы и устроились в доме, и даже 22 февраля у нас были гости из Мценского уезда в день моих именин. На бильярде играю ежедневно. Читаю пока очень мало. Перевел Уландова "Бертрана де Борн". У нас гостил Петя Борисов, с которым мы ежедневно поминаем Вас и который рассказывал некоторые суждения о Вас умных-дураков. Прелесть! "Он-де - то есть Толстой - диалектик, и он-де Вам так докажет все, что возражать-то нечего, а ведь говорит бог знает что". Хорошо? Ну да бог с ними. Они на то человеки, а хуже этого едва ли выдумаешь, как думал Шопенгауэр.
Невольно написал следующее:
К БЮСТУ РТИЩЕВА В ВОРОБЬЕВКЕ
Прости меня, почтенный лик
Здесь дней минувших властелина,
Что медной головой поник,
Взирая на меня с камина.
Прости, ты видишь сам, я чту
Тебя покорно, без ошибки.
Но не дождусь, когда прочту
Значенье бронзовой улыбки.
Поник ты старой головой,
Смеяся, может быть, утратам.
Да, я ворвался в угол твой
Наперекор твоим пенатам.
Ты жил и пышно и умно,
Как подобало истым барам;
Упрочил ригой ты гумно,
Восполнив дом и сад амбаром.
Дневных забот и платья бич,
Твоих волос не знала пудра;
Ты каждый складывал кирпич
И каждый гвоздь вбивал премудро.
Не бойся, не к тому я вел,
Чтоб уколоть тебя сатирой,
Не улыбайся, что вошел
К тебе поэт с болтливой лирой.
Поэт! Легко сказать поэт!
Еще лирический к тому же,
Вот мой преемник и сосед,
Каких не выдумаешь хуже.
Поэт безумствовать лишь рад,
Он слеп для ежедневных терний.
Не продолжай на этот лад,
Тебе некстати толки черни.
Не по годам такая прыть,
Уж мы ее бросаем с веком,
И я надеюсь сговорить
С тобой, как с дельным человеком.
Тут мы оставим храбрецам
Все их нахальство, все капризы,
Ты видишь, как я чищу сам
Твои замки, твои карнизы.
Простим друг другу все грехи,
И я у гробового входа,
Порукой в том мои стихи
Из дидактического рода.
Благодарим земно за обещание посетить Воробьевку, но как же Вы хотите неравно поделить Страхова. Дайте нам хоть 2 недели. Кончаю. Наши общие усердные поклоны графине.
Будьте, главное, все здоровы. Кажется, будет мир. Дай бог.
Весь Ваш А. Шеншин.
32
20 марта. Будановка <1878 г.>
Не писал Вам до сих пор, дорогой Лев Николаевич, потому что Тускорь, изобразив собою маленькую Волгу, отделила нас от остального мира, а завтра думаю послать в объезд верхового за рыбной сетью на Будановку, и я пользуюсь случаем писать. Давно не встречал весны с таким искренним чувством. Для этого надо много жить, чтобы действительно понять весь этот великий вздох природы {1}. Дети и мужики едва ли на это способны. Третьего дня обычным мерным полетом пронеслась над парком цапля.
Ну точно, буквально, она несла за собой весну, точно церемониймейстер спешит сказать: "Идет".
Вчера быстрей американского поезда пронеслись гуси. Скворцы и дрозды прилетели, и вот-вот ждем вальдшнепов, на которых Федор Федорович обещал приехать около 25. Бедняга, его семейное счастие, кажется, угостило параличом, и он говорит, произнося с усилием. У нас мучительная и неизбежная стройка вытаскивает последнюю копейку, так что я уже чешу не затылок, а пустопорожнее место. Хотя до сих пор выхожу на воздух мало, но не томлюсь скукой, деля день между чтением, счетами, бильярдом и пасьянсом. Кант подвигается микроскопически, прочел одну треть книги и многого не разжевал, как бы хотел, хотя общий очерк его системы мне понятен. Но есть выводы демонстративные, до того тонкие, что надо особенное внимание при чтении. Недаром Шопенгауэр понял его только при 8 чтении. Но мое первое стоит пятого. Со страхом жду газет. Все, что мы с Вами говорили и предвидели, к сожалению, сбывается буквально. Я задавал этот вопрос Каткову, то есть к чему приведут нас победы, если такие и будут? Нам не дадут никаких плодов, ни для себя, ни для других. На это он отвечал: "Влияние Англии на Востоке пало". А что скажет он об этом влиянии, если оно восторжествует даже над очевидными для всего света победителями? И вот под этими неизменными впечатлениями получаю письмо от Энгельгардта: напиши я для "Московских ведомостей" стихи на смерть Черкасского. Я, разумеется, отвечал, что это мне не по силам. И этот раз правда.
Это совершенно не в моем роде, да, кроме того, как я буду хвалить людей, погубивших мое отечество? Как бы я желал хоть часа 3 просидеть в Вашей гостиной и порассказать прелестной графине, каких я насмотрелся людей. Если бы это были выродки, не стоило бы говорить, но им имя легион - или Петербург. Мы продаем Петины Новоселки {2}. Приехал из Питера генерал-майор князь Энгалычев. Мы приняли его, как принимают покупателя. Зато на другой день во время переговоров о покупке я, если бы дело шло о моей собственности, наверное, поколотил бы этого генерала. Никакая лошадь не может быть тупее; так что я сказал ему: "Вы сознаетесь, что ничего не понимаете, а между тем не позаботились захватить знающего человека. Я решительно не могу Вам отвечать, потому что ни слова не понимаю в вашей речи". Спрашивает, указывая на хлеб в мешках: "Это все молоченый?" - и спрашивает у меня в Воробьевке, сколько кур в Новоселках, а лошадей и не смотрит. И когда дойдет до конца, - у него одно слово: "Позвольте, для этого мне надо _сосредоточиться_". Слышите голос Петербурга? По-нашему, надо сказать: чтобы понять, что, за исключением 19 десятин неудобной из 359, - останется 340 удобной, надо не быть дураком, а у петербургского генерала в Английском клубе это называлось - надо сосредоточиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73