3 Райвола - станция Финляндской ж. д., где Полонский снимал дачу.
4 Каламбур Фета, связанный со словом "синекура" (от лат. sine cura - без заботы): в средние века - доходная, но необременительная церковная должность; впоследствии стало употребляться в нарицательном значении: не требующее труда, хорошо оплачиваемое место.

80

1 Фет говорит о стихотворении Полонского "Последний вздох" (впервые опубликовано в журн. "Эпоха", 1864, Ќ 9).
2 Книга Н. Страхова "Заметки о Пушкине и других поэтах" (СПб., 1888).

81

1 Полонский написал к юбилею Фета стихотворение "Ночи текли - звезды трепетно в бездну лучи свои сеяли...", а Майков - "Когда, как бурный конь, порвавший удила...".

82

1 В начале 1889 г., будучи в Петербурге, Фет навестил Полонских и присутствовал на "пятнице" у поэта - еженедельных литературных собраниях в доме поэта на Знаменской улице, 26.

83

1 См. коммент. к стихотворению "Устало все кругом..." (т. 1).

84

1 Письмо печатается по тексту, опубликованному в Приложении к "Новому времени", 1916, Ќ 14360.
2 На обложке книги Полонского "Вечерний звон" (СПб., 1890) был изображен поющий соловей на арфе.
3 Полонский писал Фету по поводу его стихотворения "Упреком, жалостью внушенным...":
"Что ты за существо - не постигаю; ну, скажи, ради бога и всех ангелов его, и всех чертей его, откуда у тебя берутся такие елейно-чистые, такие возвышенно-идеальные, такие юношественно-благоговейные стихотворения, как и "Упреком, жалостью внушенным..."?
Стихи эти так хороши, что я от восторга готов ругаться. Гора может родить мышь, но чтоб мышь родила гору, этого я не постигаю.
Это паче всех чудес, тобою отвергаемых. Тут не ты мышь, а мышь - твоя вера, во имя которой муза твоя готова

Себя и мир забыть
И подступающих рыданий
Горячий сдерживать порыв.

Какой Шопенгауэр, да и вообще какая философия объяснит тебе происхождение или психический процесс такого лирического настроения? Если ты мне этого не объяснишь, то я заподозрю, что внутри тебя сидит другой, никому не видимый, и нам, грешным, невидимый, человек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, и окрыленный. Ты состарился, а он молод! Ты все отрицаешь, а он верит!.. Ты презираешь жизнь, а он, коленопреклоненный, зарыдать готов перед одним из ее воплощений, - перед таким существом, от света которого божий мир тонет в голубоватой мгле!
Господи боже мой! Уж не оттого ли я так и люблю тебя, что в тебе сидит, в виде человечка, бессмертная частица души твоей?
И ты еще смеялся надо мной за мою веру в бессмертие!..
Да кто ему не верит, тот пусть и не читает стихов твоих, не поймет, - ни за какие пряники! <...> Я по своей натуре более идеалист и даже фантазер, чем ты, но разве я или мое нутро может создать такой гимн неземной красоте, да еще в старости!.. Ну, вот я и бешусь до такой степени, что мне хочется и ругаться, и обнимать тебя!.." (письмо от 25 октября 1890 г.).
4 Цертелев Дмитрий Николаевич (1852-1911) - поэт и издатель "Русского обозрения", знакомый Фета.
5 Вскоре после этого письма между приятелями-поэтами произошло чрезвычайно интересное обсуждение соотношения "реального" и "идеального", "прошедшего события" и "поэтической памяти" у каждого из них. 27 декабря 1890 г. Полонский писал Фету (после прочтения статьи В. Соловьева о лирической поэзии, где Полонский и Фет были поставлены рядом как два самых значительных поэта современности): "И рад бы я писать так, как пишет Фет, да не могу. У твоей музы (повторяю) идеальное солнце; для моей - самое обыкновенное, вот то самое, на которое я теперь страшно злюсь за то, что оно плохо светит и заставляет меня в 3 часа пополудни зажигать лампу.
По твоим стихам невозможно написать твоей биографии, и даже намекать на события из твоей жизни, как нельзя по трагедии Шекспира понять, как он жил, как развивался и проч. и проч.
Увы!., по моим стихам можно проследить всю жизнь мою. <...> Так внешнее меня возбуждает или вдохновляет. Ясно, что мой духовный внутренний мир далеко не играет такой первенствующей роли, как твой, озаренный радужными лучами идеального солнца".
На это Фет отвечал Полонскому 30 декабря 1890 г.: "Ты напрасно думаешь, что мои песенки приходят ниоткуда, - они такие же дары жизни, как и твои, с той разницей, что впечатления ссыпаются в грудь мою наподобие того, как кулак-целовальник ссыпает в свой амбар и просо, и овес, и пшеницу, и рожь, и что хочешь. Принесут девки орехи, и те давай сюда, все долежится до своего времени". Фет приводит пример, как одно жизненное впечатление несколько десятилетий хранилось в его "поэтическом амбаре", пока не вышло на свет в стихотворении 1890 г. "На качелях": "Сорок лет тому назад я качался на качелях с девушкой, стоя на доске, а платье ее трещало от ветра".
6 К этому месту сделано примечание (очевидно, публикаторами письма) "Кто не любит вина, женщин и песни, - тот всю жизнь проживет дураком".
7 Александр Яковлевич - сын Полонского.

85

1 В 1891 г. в газете "Московские ведомости" было опубликовано несколько фетовских заметок хозяйственно-юридического характера.
2 Стихотворение "Фонтан" ("Ночь и я - мы оба дышим...") - см. т. 1.
3 Строка из стихотворения "Опять осенний блеск денницы..." (см. т. 1).
4 Речь идет об инженере К. Г. Дункаре, муже племянницы М. П. Фет.

87

1 Поливанов Лев Иванович (1838-1899) - педагог-литератор, критик и исследователь русской литературы. Автор статьи о сб. Полонского "Вечерний звон", удостоенного Пушкинской премии.
2 Блаватская Елена Петровна (1831-1899) - основательница "Теософического общества", одной из задач которой было раскрытие и культивирование "тайных сил" человека.
3 Рассказ о "столоверчении" - см.: МБ, ч. II, с. 26-27.

90

1 Фет имеет в виду свое хроническое воспаление дыхательных органов.
2 Фет цитирует последние строки поэмы Пушкина "Цыганы".

91

1 Первые строки стихотворения Пушкина "Стансы".
2 "Лепта в пользу нуждающихся. Несколько стихотворений Я. П. Полонского". СПб., 1892.

92

1 Лето 1892 г. Полонские проводили на даче под Москвой, в старинной усадьбе Звенигородского уезда.
2 "Мне кажется, что не расцвети около твоего балкона в Воробьевке - чудной лилии, мне бы и в голову не пришло написать "Зной, и все в томительном покое...", - писал Полонский Фету 27 декабря 1890 г. Летом этого года семья Полонских гостила у Фета в Воробьевке. Усадьба представляла в это время "царство искусства": Полонский писал не только стихи, но и занимался живописью, усадебными этюдами; его жена - талантливый скульптор - лепила бюст Фета; как всегда, было много музыки. После отъезда из Воробьевки Полонский писал другу: "наше близкое сожительство, хоть мы и не надевали друг перед другом праздничных масок, хоть мы и казали друг другу не только наше лицо, но и нашу подкладку, - нисколько не уменьшило нашего взаимного дружеского расположения, скорей напротив - упростило и упрочило наши отношения..." "Спасибо тебе, - отвечал Фет, - что поэзией, музыкой, живописью и скульптурой покурил в нашем захолустье. Один из прекрасных окурков твоих остался на дверной притолке в твоей комнате" {Цит. по статье Ю. И. Никольского "История одной дружбы. Фет и Полонский" ("Русская мысль", 1917, Ќ 5, с. 88-89).}.
Это был тот "поэтический окурок", о котором Фет сообщал в письме к К. Р. от 21 августа 1890 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73