Ему как философу нужно было сказать, откуда взялся мир, и он говорит, что бог был разум, ибо для того - чтобы не наделать чепухи, надо разум. И разум был для этого у бога. Заметьте при этом, что _разум_ может служить философским основанием, - началом, - ибо он сила, - словом, вещь, тогда как разумение есть состояние, а не вещь сама в себе, как огонь - вещь, а горение - состояние, которое само неминуемо и властно указывает на свою причину, тогда как у вещи, у факта можно о том и не добиваться. Я особенно на Ijto указываю, так как в философии введение новых терминов без объяснений ведет слушателя к прямому непониманию. Если у Вашего разумения не то же отношение к разуму, как у горения к огню, то я его не понимаю и не знаю, что оно такое. Извините, если не понял непривычного термина. Но постараюсь на полпути понять его. Это запросто intelligentia по отношению к своему отцу intellect'у, под которым подразумевается вся анимально-умственная жизнь и который, невзирая на достижение в человеке вершины, - все-таки беден и беспомощен до крайности и едва хватает ему, голорожденному без копыт и рогов, на сохранение своего рода. При этом интеллект нимало не отличается от других явлений этого мира тем, что главное, его корень бессознателен и навеки человеку неведом. Равным образом по всему ряду существ он ярко отделен от воли и не имеет с нею ничего общего, и смешивать их можно, только преднамеренно избегая, как Вы справедливо говорили, света познания, - вопреки ежеминутного опыта, главного руководителя разума, к которому мы теперь обращаемся по Вашему же приглашению к ?????. Этот ????? неумолим и не подвержен никаким влияниям или _прямо_, или не прямо. Сделка невозможна, тогда как воля может сдаться на его резоны и подставлять ему мотивы. За то и на то она совершенная дура, да еще по природе злая, так как ей нужно пожирать из самосохранения. А пожираемому неприятно, нехорошо, _зло_, и поэтому искони эта воля прослыла (по справедливости) злой волей, прирожденной, - первородной, то есть наследственной. Пока у человека, то есть интеллекта, не было предмета познания - не было опыта, он никоим образом не мог знать добра и зла. Надо было испытать боль - зло - непосредственно, чтобы назвать его. Надо было древо познания, а с тем и стыд, совесть, раздвоение познания с волей. Нельзя, ничего не видавши и не испытавши, познавать. Что? Испытавши сам зло и благо, холод и тепло, нужно было по аналогии, окольным путем догадаться, что это и другому зло, а это не так было легко, когда такой ум, как Спиноза, отвергал боль у животных, хотя собака от кнута перед ним выла. На этой точке познание уже начало подставлять ненасытной воле мотивы, объясняя, что если тебе зло, то и другому (не забудь: зло), поэтому ты ешь, только не чужое, а то твое благо несомненное будет ему несомненным злом, которого ты так боишься. Здесь граница - Рубикон. На этом зиждется общество, государство. Дальнейшее ни для кого не обязательно. Я совершенно согласен, что познание приводит воле (во избежание авторитетов я нигде не заикаюсь о мировой воле Шопенгауэра, а говорю о знакомой, своей) и такой аргумент. Хотя то, чего ты постоянно алкаешь, для тебя несомненное благо, но это благо пока не достигнуто - ergo непрочно. Но твое чувство раздвоения при соделании неправ<ого> вечно для тебя от колыбели до могилы - и если ты в детстве зло оскорбил отца или мать, это будешь зло помнить до конца дней. Выбирай! Не знаю, можно ли любить разумение; но знаю наверное, что с разумными аргументами можно обращаться только к разуму, но не к воле непосредственно. Она дура и факт. И на основании этого факта меня яблоками не угощайте, ибо меня тошнит от их запаха. Тут философия бессильна. Я даже не допускаю мысли, чтобы кому-либо в голову пришло приказывать моей сокровенной воле, в отличие от моих явных дел. Быть может, я люблю, как Грозный, чужие муки. Это мое дело. Да и история не представляет таких невообразимых попыток в самых ужасах деспотизма. Не делай - деланное. Но fraternite ou la mort {братство или смерть (фр.).} было только раз, во время чудовищного остервенения всех подоньев людского зла. Итак, до сих пор, насколько я понимаю, мы сходимся. Ваше разумение, которое, впрочем, нисколько не синоним жизни, которое и в дубе и в камне, - разумение, то есть разум, указывает воле на тщету ее желаний, в противоположность живучести угрызений совести, проистекающих из вторжения в чужую личность, равноправную - по страданию. Здесь еще раз Рубикон. Но у некоторых это познание заходит за эту грань и заставляет их забывать весь мир с его вечными законами. Они забывают, что с человеческим познанием связана сознательная предусмотрительность и оглядка на опыт, - будущее и прошлое. И является сверх проклятия боли и смерти еще и проклятие труда, против которого воля противится всем существом. Один мой знакомый заставлял виноватую барщину идти в пруд, переливать воду с места на место. Кто же пойдет добровольно на такой труд. Но воля эгоистическая дура, интеллект и тут ловит ее в ее же лапы, уверяя, что она трудится для своего же блага или для блага ближних - любимых, которых она признала собою же. И вот труд самый тяжелый ей родить. Кому он этого не втолковал, тот на очевиднейшие доводы гибели машет рукой, не имея что возразить, ибо пришлось бы есть чужой труд, а при общем таком воззрении -умирать с голоду - машет рукой, то есть, по Вашим словам, преднамеренно бежит света разума, освещающего бездну впереди. К счастью, такое бегство составляет редкие, редчайшие исключения и на факте невозможно, так как и столпники питаются чужим трудом. Я знаю только одно последовательное исключение. Это мой больной брат. Он вообразил, что может трудиться, - оказывается, что по болезни не может, - и он не берет чужой крохи в рот и умирает с голоду. Это неблагоразумно, но последовательно, между тем он Софье Сергеевне Боткиной в приезд к нам не сует ржаную корку, которую считает благом, а покупает на последние деньги ковер и насильно навязывает, а мужикам водки, а бабам гадких пряников и лент. Он знает, что, кому нужен Георгиевский крест, тому не нужны десятины, и наоборот. Не нужно и бессмысленно проповедывать воле пожирать, так как она жизнь, а жить значит пожирать: море пожирает скалу, скала море, земля солнце и кончит тем, что сожрет; но нужно и должно разумному существу сказать - не пожирай чужой жизни, которая ему так же дорога, как твоя тебе. Если таков смысл Евангелия, то я опять-таки обеими руками подписываюсь {2}. Это давно познанное осуществляли не только индусы, но и все народы, дожившие до законодательства. Что этим путем можно зайти далеко за Рубикон - опять-таки примером не христиане, а индусы, дошедшие до травоядения, которое все-таки не ведет до конца - отнимать жизнь не все ли равно у луковицы или теленка? Не отнимать, так ни у кого. А где есть уступка, там им нет границ - даже и по сю сторону Рубикона начнутся сделки. У моей покойной матери подымалась неудержимая рвота при виде пьяного. Ну какая философия могла бы заставить ее любить пьяных, внушавших ей непреоборимое отвращение. Я с Вами согласен, что литература - пошлость. Но с той точки, с которой Вы вели дело, она (то есть оно - писание) было откровение сущности явлений жизни человеческой. Пойдите утром летом мимо тихого пруда, ничто не скажется жизнью, но лягушки побултыхают, и Вы вздрогнете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73