.. И указал рукой на ложу журналистов, в которой
сидели представители газет, получавшие доступ в ложу на основании
карточек, выдававшихся редакциями, в которых не проставлялось имя,
отчество и фамилия представителя.
В связи, с этим выступлением были проверены паспорта (а не только
карточки от редакций), в которых как известно, в то время, не было графы
"национальность" или "народность", но зато были полностью обозначены
имя, отчество, фамилия и вероисповедание владельцев.
При проверке выяснилось, что подавляющее большинство лиц, сидевших в
ложе журналистов в качестве "корреспондентов" разных газет России, были
евреи. Не-евреев было всего несколько человек. А 25 русских журналистов были
"иудейского вероисповедания", т. е. евреи. Евреем был и директор бюро печати
(частного) при Гос. Думе, Зайцев-Бернштейн. (Полный список этих русских
журналистов - в Приложении). Такова была картина (в самых общих чертах)
участия евреев в русской периодической печати, игравшей огромную роль в деле
пропаганды.
ЕВРЕИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И КРИТИКЕ
Участие евреев в русской литературе до самой революции было минимальным.
И не потому, что авторов евреев не печатали или были какие-либо
специальные на этот счет ограничения со стороны Правительства, или
читатели относились предубежденно-отрицательно к евреям-авторам.
Скорее наоборот. К произведениям очень немногих евреев, писавших по-русски,
отношение было предупредительно-снисходительное, хотя их произведения и
были более, чем посредственны.
Ни среди русских классиков 19 и начала 20 столетия, ни среди писателей
второразрядных, если можно так выразиться, евреев мы не видим. Только
среди третьеразрядных, не оставивших заметного следа в русской литературе
мы встречаем несколько евреев, как например, Семен Юшкевич, Шолом-
Алейхем, Бялика, Черниховского, Ратгауза, Брейтмана.
Русская стихия была им чужда и непонятна, а потому они ограничивались
беллетристическими или поэтическими произведениями почти
исключительно на еврейские темы и из еврейского быта. При этом чуть не за
личное оскорбление или "антисемитизм и черносотенство" принимали
критику, исходящую от русских, даже критику весьма мягкую и
доброжелательную. Хотя сами и стремились выступать на русских
литературных собраниях и на страницах русской печати.
Совсем иначе обстояло дело в области литературной критики, рецензий,
"отзывов печати". Здесь почти безраздельно господствовали и создавали
мнение широкого круга читателей журналисты-евреи, которые не могли
отрешиться от своего, специфически еврейского подхода при оценке
произведений русских авторов. Только такие крупные знатоки литературы как
Венгеров, Айхенвальд, Гершензон - все три еврея - были выше чисто
субъективных еврейских эмоций и своими литературно-критическими
работами внесли ценный вклад в эту область русской культурной жизни.
Подавляющее же большинство писавших рецензии, как литературные, так и
театральные, синхронизировали свои рецензии с существующим мнением в
кругах "передовой общественности". Как о личности автора, так и о теме
произведения, равно как и о "чистоте риз" автора в смысле реакционности...
Вопрос о том, кто написал или где раньше печатался автор не только влиял,
но и предопределял успех или неуспех литературного произведения.
Русские литераторы это отчетливо сознавали и учитывали при выборе тем и
обрисовке отдельных персонажей.
Это и была "невидимая и негласная предварительная цензура", не считаться с
которой было трудно, если кто желал, чтобы его произведения доходили до
читателя.
Достаточно было, чтобы автор напечатал свое произведение в одном из
органов печати, которые считались "реакционными", как для него
автоматически закрывались возможности печататься во всех остальных
газетах и журналах России, слывших "демократическими", "передовыми и
Прогрессивными". А таковых в России было гораздо больше и тираж их во
много раз превосходил тираж "правой" прессы.
Может быть именно в этом надо искать объяснение того явления, что в
беллетристических русских произведениях последней четверти века перед
революцией 17-го года так редко можно встретить "положительного героя"
среди лиц непрогрессивных, консервативных, патриотически (в лучшем смысле
этого слова) настроенных. Безукоризненно честного полицейского или идейно
боровшегося с антипатриотическими и антигосударственными течениями
Государственного чиновника в русской беллетристике того времени вы не
встретите. А ведь в жизни были же таковые. И не так уже мало. Немало их
заплатило своей жизнью за верность долгу и данной ими присяге...
Для каждой профессии, класса, должности, общественной группы
существовали некие трафареты, твердо установившиеся, переступать
которые и пренебрегать ими не рекомендовалось, если автор хотел, чтобы его
произведения печатались.
Не углубляясь в этот вопрос и не расширяя его, взглянем только на то, как в
русской литературе, которая, как всякая литература, должна "отражать
жизнь", отображен "еврейский вопрос", и отдельные персонажи-евреи. Еврея
- типа отрицательного, аморального с точки зрения общечеловеческой,
Шейлока или просто мошенника, в русской беллетристике того времени мы
будем искать тщетно... А что таковые были среди шестимиллионной массы
русского еврейства - вряд ли об этом надо говорить при серьезном и
объективном изучении этого вопроса.
Не результат ли это той "невидимой и незримой цензуры", которая тяготела
над русской литературой последние четверть века в дореволюционной
России?...
"Цензура" эта оказывала свое влияние не только в настоящем, но и
распространялась на прошлое, давая оценку крупным русским писателям уже
давно умершим, зачисляя их в "юдофобы" (термина "антисемит" тогда не
существовало). Гоголь, Писемский, Достоевский, Лесков не были на "хорошем
счету" у тех, кто выносил суждение о русской литературе.
Ведь Гоголь дал правдивый тип Янкеля (в "Тарасе Бульбе") и описание
еврейского погрома. Писемский в "Взбалмученном Море" дал яркий образ
откупщика - еврея Галкина (который "старательно и точно крестился") и его
сыновей. Достоевский провидел роль евреев в России и вызвал этим ненависть
всего еврейства. Лесков дал положительные типы русского духовенства.
Лев Толстой тоже дал образ разжившегося еврея-подрядчика в свое романе
"Анна Каренина": известного московского миллионера Полякова, назвавши его
"Болгариновым". Меценат, в лучшем смысле этого слова, большой барин, с
безукоризненными манерами, Болгаринов принимает Стиву Облонского,
приехавшего к нему просить место. И ни черточки отрицательной черты
читатель не найдет в "джентльмене" Болгаринове, но зато роль Облонского и
его разговор с Болгариновым вряд ли кто сочтет особенно привлекательной и
вызывающей уважение к представителю русской родовитой знати...
ЕВРЕИ - РУССКИЕ АДВОКАТЫ
Судебная реформа императора Александра II вызвала к жизни создание русской
адвокатуры, как свободной профессии.
Адвокат - "Присяжный Поверенный" - законом был поставлен в положение
совершенно независимое от органов власти исполнительной, что давало ему
возможность, действуя, конечно, в рамках закона, вносить немало
коррективов в судопроизводство, блюдя за тем, чтобы русский суд был
действительно "скорый, правый и милостивый".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
сидели представители газет, получавшие доступ в ложу на основании
карточек, выдававшихся редакциями, в которых не проставлялось имя,
отчество и фамилия представителя.
В связи, с этим выступлением были проверены паспорта (а не только
карточки от редакций), в которых как известно, в то время, не было графы
"национальность" или "народность", но зато были полностью обозначены
имя, отчество, фамилия и вероисповедание владельцев.
При проверке выяснилось, что подавляющее большинство лиц, сидевших в
ложе журналистов в качестве "корреспондентов" разных газет России, были
евреи. Не-евреев было всего несколько человек. А 25 русских журналистов были
"иудейского вероисповедания", т. е. евреи. Евреем был и директор бюро печати
(частного) при Гос. Думе, Зайцев-Бернштейн. (Полный список этих русских
журналистов - в Приложении). Такова была картина (в самых общих чертах)
участия евреев в русской периодической печати, игравшей огромную роль в деле
пропаганды.
ЕВРЕИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И КРИТИКЕ
Участие евреев в русской литературе до самой революции было минимальным.
И не потому, что авторов евреев не печатали или были какие-либо
специальные на этот счет ограничения со стороны Правительства, или
читатели относились предубежденно-отрицательно к евреям-авторам.
Скорее наоборот. К произведениям очень немногих евреев, писавших по-русски,
отношение было предупредительно-снисходительное, хотя их произведения и
были более, чем посредственны.
Ни среди русских классиков 19 и начала 20 столетия, ни среди писателей
второразрядных, если можно так выразиться, евреев мы не видим. Только
среди третьеразрядных, не оставивших заметного следа в русской литературе
мы встречаем несколько евреев, как например, Семен Юшкевич, Шолом-
Алейхем, Бялика, Черниховского, Ратгауза, Брейтмана.
Русская стихия была им чужда и непонятна, а потому они ограничивались
беллетристическими или поэтическими произведениями почти
исключительно на еврейские темы и из еврейского быта. При этом чуть не за
личное оскорбление или "антисемитизм и черносотенство" принимали
критику, исходящую от русских, даже критику весьма мягкую и
доброжелательную. Хотя сами и стремились выступать на русских
литературных собраниях и на страницах русской печати.
Совсем иначе обстояло дело в области литературной критики, рецензий,
"отзывов печати". Здесь почти безраздельно господствовали и создавали
мнение широкого круга читателей журналисты-евреи, которые не могли
отрешиться от своего, специфически еврейского подхода при оценке
произведений русских авторов. Только такие крупные знатоки литературы как
Венгеров, Айхенвальд, Гершензон - все три еврея - были выше чисто
субъективных еврейских эмоций и своими литературно-критическими
работами внесли ценный вклад в эту область русской культурной жизни.
Подавляющее же большинство писавших рецензии, как литературные, так и
театральные, синхронизировали свои рецензии с существующим мнением в
кругах "передовой общественности". Как о личности автора, так и о теме
произведения, равно как и о "чистоте риз" автора в смысле реакционности...
Вопрос о том, кто написал или где раньше печатался автор не только влиял,
но и предопределял успех или неуспех литературного произведения.
Русские литераторы это отчетливо сознавали и учитывали при выборе тем и
обрисовке отдельных персонажей.
Это и была "невидимая и негласная предварительная цензура", не считаться с
которой было трудно, если кто желал, чтобы его произведения доходили до
читателя.
Достаточно было, чтобы автор напечатал свое произведение в одном из
органов печати, которые считались "реакционными", как для него
автоматически закрывались возможности печататься во всех остальных
газетах и журналах России, слывших "демократическими", "передовыми и
Прогрессивными". А таковых в России было гораздо больше и тираж их во
много раз превосходил тираж "правой" прессы.
Может быть именно в этом надо искать объяснение того явления, что в
беллетристических русских произведениях последней четверти века перед
революцией 17-го года так редко можно встретить "положительного героя"
среди лиц непрогрессивных, консервативных, патриотически (в лучшем смысле
этого слова) настроенных. Безукоризненно честного полицейского или идейно
боровшегося с антипатриотическими и антигосударственными течениями
Государственного чиновника в русской беллетристике того времени вы не
встретите. А ведь в жизни были же таковые. И не так уже мало. Немало их
заплатило своей жизнью за верность долгу и данной ими присяге...
Для каждой профессии, класса, должности, общественной группы
существовали некие трафареты, твердо установившиеся, переступать
которые и пренебрегать ими не рекомендовалось, если автор хотел, чтобы его
произведения печатались.
Не углубляясь в этот вопрос и не расширяя его, взглянем только на то, как в
русской литературе, которая, как всякая литература, должна "отражать
жизнь", отображен "еврейский вопрос", и отдельные персонажи-евреи. Еврея
- типа отрицательного, аморального с точки зрения общечеловеческой,
Шейлока или просто мошенника, в русской беллетристике того времени мы
будем искать тщетно... А что таковые были среди шестимиллионной массы
русского еврейства - вряд ли об этом надо говорить при серьезном и
объективном изучении этого вопроса.
Не результат ли это той "невидимой и незримой цензуры", которая тяготела
над русской литературой последние четверть века в дореволюционной
России?...
"Цензура" эта оказывала свое влияние не только в настоящем, но и
распространялась на прошлое, давая оценку крупным русским писателям уже
давно умершим, зачисляя их в "юдофобы" (термина "антисемит" тогда не
существовало). Гоголь, Писемский, Достоевский, Лесков не были на "хорошем
счету" у тех, кто выносил суждение о русской литературе.
Ведь Гоголь дал правдивый тип Янкеля (в "Тарасе Бульбе") и описание
еврейского погрома. Писемский в "Взбалмученном Море" дал яркий образ
откупщика - еврея Галкина (который "старательно и точно крестился") и его
сыновей. Достоевский провидел роль евреев в России и вызвал этим ненависть
всего еврейства. Лесков дал положительные типы русского духовенства.
Лев Толстой тоже дал образ разжившегося еврея-подрядчика в свое романе
"Анна Каренина": известного московского миллионера Полякова, назвавши его
"Болгариновым". Меценат, в лучшем смысле этого слова, большой барин, с
безукоризненными манерами, Болгаринов принимает Стиву Облонского,
приехавшего к нему просить место. И ни черточки отрицательной черты
читатель не найдет в "джентльмене" Болгаринове, но зато роль Облонского и
его разговор с Болгариновым вряд ли кто сочтет особенно привлекательной и
вызывающей уважение к представителю русской родовитой знати...
ЕВРЕИ - РУССКИЕ АДВОКАТЫ
Судебная реформа императора Александра II вызвала к жизни создание русской
адвокатуры, как свободной профессии.
Адвокат - "Присяжный Поверенный" - законом был поставлен в положение
совершенно независимое от органов власти исполнительной, что давало ему
возможность, действуя, конечно, в рамках закона, вносить немало
коррективов в судопроизводство, блюдя за тем, чтобы русский суд был
действительно "скорый, правый и милостивый".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88