Чтобы человека помнили, о нем надо постоянно напоминать.
Память в истории тоже есть работа. Выброси Шекспира из школьных хрестоматий
и прикрой всякого рода организации, поддерживающие память о нем, и через
пару поколений даже о нем забудут. Наконец, ты тут нужен не персонально, а в
качестве неопределенной потребности. Твое потенциальное место может занять
другой. Или никто. Потребность не обязательно удовлетворяется. Более того,
такого рода потребности осознаются в качестве потребности лишь тогда, когда
есть чем их удовлетворять или даже когда обстоятельства вынуждают к этому
насильно.
ПСЕВДОЛОЖЬ
Мы живем кругом во лжи, говорит Неврастеник. То, что врут газеты,
радио, журналы, кино и т.п., это само собой разумеется. Им по штату
положено. Они выполняют миссию. Я имею в виду нашу обычную жизнь. Вот
сегодня, например, я беседовал с заведующим отделом. Он мне пытался всучить
одну вшивую тему и врал о ее великой теоретической и практической важности.
Я врал ему, признавая важность темы и настаивая на том, что ее должен
разрабатывать более опытный и широко образованный Р. А Р, на самом деле,
законченный старый кретин и невежда. Я выторговал себе другую тему. Не менее
паскудную, но фразеологически более европейскую. Потом мы обсуждали книгу
другого кретина С. Все хвалили, хотя все знали, что книга -- пустая
болтовня. И я хвалил. Это не ложь, говорит Болтун. Это лжеподобная форма
поведения, вполне естественная для данного общества. А может быть, и для
любого. Это -- ложная ложь. Представь себе такую ситуацию. Некто Н
произносит речь перед группой людей Х с целью убедить ее в чем-то. Н сам
считает, что его речь есть ложь. У него, очевидно, есть для этого свои
критерии оценок. Пусть некто Б заявляет, что речь Н есть ложь. Ты уверен,
что у него те же самые критерии оценок, что у Н? Значит, не исключено, что у
Б другие критерии оценок, чем у Н. Он тоже считает, что Н лжет. Но у него
это имеет уже другой смысл. Очевидно, будет защищаться, пускал в ход
аргументы. Какие? Такие, чтобы его речь выглядела как правда с точки зрения
некоторых критериев оценок, официально признанных в группе X. И если ему это
удается, то он не лжет с точки зрения критериев X. Где тут правда и где
ложь? Твои личные критерии -- твое личное дело. Считай себя лжецом. Считай
всех других лжецами. Значение имеют только официальные критерии -- то, что
входит в планы, решения, отчеты, отзывы. Тут бывают ошибки, но не ложь.
Просто наши официальные критерии, с точки зрения которых оцениваются слова и
дела людей, таковы, что с точки зрения наших субъективных критериев наше
поведение выглядит как ложь. Все это так, сказал Неврастеник. Но я же сам
убедил заведующего отделом в важности своей темы. Я ее выдумал, хотя знал,
что это ерунда. Теперь ее включат в план. И она официально будет считаться
важной. Значит, я способствовал введению ложного, с моей точки зрения,
критерия оценки. Это верно, сказал Болтун. Но когда ты выдумывал тему и
убеждал заведующего, ты аргументировал, учитывая официальное положение дела,
т.е. аргументировал от имени официальных критериев. Твою тему приняли только
потому, что она отвечала им. Так что не ты их выдумал. Но я участвовал в
этом, сказал Неврастеник. Во всяком случае, я участвовал в их поддержании.
Да, сказал Болтун. Но это твое участие уже не подлежит оценке в терминах лжи
и истины. Оно идет совсем в другом плане. Где правда, где ложь, без поллитра
не поймешь, сказал Ученый. Вы слышали, конечно, что в институте у Ж.
изобрели искусственную икру. Так это сначала была липа. Им нужно было выбить
деньгу на опыты, не имеющие пока выхода в производство. Пять лет денежки,
отпущенные на икру, транжирили на какие-то никому ненужные соединения
(сейчас-то выяснилось, что эти соединения важнее их идиотской икры!). Пора
отчитываться. Достали где-то ведро отличной натуральной икры. Разложили по
баночкам, пригласили экспертов и предложили им отличить искусственную икру
от настоящей. Те, разумеется, не смогли. На радости институту отпустили
огромные деньги на доведение дела до серийного производства. На эти-то
денежки в институте и сделали то самое знаменитое открытие. Про икру забыли.
Икру они тоже, надо сказать, довели до конца. Как настоящая получилась. И
цена как у настоящей. Правда, она не переваривается. Но зато преимущество
перед настоящей неоспоримое имеет: съешь, выкакаешь, помоешь, спрыснешь
одеколончиком и опять на стол. Иностранцев угощать, сказал Неврастеник.
БЕЗ ПРОШЛОГО
В молодости даже я пытался кое-что сделать, сказал Клеветник. Я,
конечно, все уничтожил. Барахло. Осталась случайно только эта вот бумажка.
Послушайте!
Пускай дневальный снова закричит подъем.
Пусть старшина, как прежде, заорет, вставайте, разгильдяи.
Пусть будет шагом марш. Пусть с места "Бронепоезд" запоем.
Пусть даже будет, чтобы в нас со всех сторон стреляли.
До слез обидно. Но не от того, что жрали мы говно.
И не из-за того, что матерей своих пришлось забыть давно,
Что бесконечно темными бессонными ночами
Беседы сокровенные за жизнь вели со стукачами.
И не из-за того, что первую любовь с блядями мы делили.
Обидно потому, что все осталось так, как будто мы не жили.
Как будто не клялись мы: погодите, мы придем
И в хвост и в гриву всех Их разъебем.
Мы Им покажем, где зимуют раки.
Мы влепим Им сполна за Их дела и враки.
Ах если бы опять дневальный закричал подъем,
И старшина спросонья заревел, живее, раздолбаи!
Тогда бы мы... Тогда мы снова "Бронепоезд" пропоем.
К Их старым мерзостям еще Свои добавим.
Подумать только, больше двадцати лет исчезло в никуда, сказал Клеветник
и порвал бумажку. И никто не остановил его. И никто не собрал обрывки.
РЕАЛЬНОЕ И ИЛЛЮЗОРНОЕ ДЕЛО
Два года назад, говорит Ученый, нам назначили нового начальника по
научной части. Представительный человек, переполненный сознанием собственной
значительности. Встретишь на улице -- не иначе, как министр не очень
соседнего и до безобразия демократического государства! В науке, разумеется,
абсолютное ничтожество. Так, может быть, он талантливый администратор,
говорит Мазила. В Америке такие ценятся выше, чем ученые. Об этом я и хочу
сказать, говорит Ученый. Пришел к нам этот выдающийся Начпонауч, и началось!
И третий год идет так. Каждый из нас каждый месяц пишет бумажки о том, что
он сделал все то, что ему положено было сделать за месяц (хотя мы делаем
совсем не то или не делаем ничего!). Бумажки идут к нашему непосредственному
начальнику. Тот на основе этих бумажек (как будто мы с ним не видимся сверх
всякой меры!) приказывает секретарше заполнить на каждого из нас бумажку по
установленной форме, затем -- бумажку на технических сотрудников, затем --
на младших научных без степени, затем -- на младших научных со степенью... В
общем, бумажки заполняются во всех административно возможных разрезах.
Аспектах, как принято у нас теперь выражаться. Все эти типы бумажек
стекаются в канцелярию и бухгалтерию. Специальные люди занимаются их
изучением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Память в истории тоже есть работа. Выброси Шекспира из школьных хрестоматий
и прикрой всякого рода организации, поддерживающие память о нем, и через
пару поколений даже о нем забудут. Наконец, ты тут нужен не персонально, а в
качестве неопределенной потребности. Твое потенциальное место может занять
другой. Или никто. Потребность не обязательно удовлетворяется. Более того,
такого рода потребности осознаются в качестве потребности лишь тогда, когда
есть чем их удовлетворять или даже когда обстоятельства вынуждают к этому
насильно.
ПСЕВДОЛОЖЬ
Мы живем кругом во лжи, говорит Неврастеник. То, что врут газеты,
радио, журналы, кино и т.п., это само собой разумеется. Им по штату
положено. Они выполняют миссию. Я имею в виду нашу обычную жизнь. Вот
сегодня, например, я беседовал с заведующим отделом. Он мне пытался всучить
одну вшивую тему и врал о ее великой теоретической и практической важности.
Я врал ему, признавая важность темы и настаивая на том, что ее должен
разрабатывать более опытный и широко образованный Р. А Р, на самом деле,
законченный старый кретин и невежда. Я выторговал себе другую тему. Не менее
паскудную, но фразеологически более европейскую. Потом мы обсуждали книгу
другого кретина С. Все хвалили, хотя все знали, что книга -- пустая
болтовня. И я хвалил. Это не ложь, говорит Болтун. Это лжеподобная форма
поведения, вполне естественная для данного общества. А может быть, и для
любого. Это -- ложная ложь. Представь себе такую ситуацию. Некто Н
произносит речь перед группой людей Х с целью убедить ее в чем-то. Н сам
считает, что его речь есть ложь. У него, очевидно, есть для этого свои
критерии оценок. Пусть некто Б заявляет, что речь Н есть ложь. Ты уверен,
что у него те же самые критерии оценок, что у Н? Значит, не исключено, что у
Б другие критерии оценок, чем у Н. Он тоже считает, что Н лжет. Но у него
это имеет уже другой смысл. Очевидно, будет защищаться, пускал в ход
аргументы. Какие? Такие, чтобы его речь выглядела как правда с точки зрения
некоторых критериев оценок, официально признанных в группе X. И если ему это
удается, то он не лжет с точки зрения критериев X. Где тут правда и где
ложь? Твои личные критерии -- твое личное дело. Считай себя лжецом. Считай
всех других лжецами. Значение имеют только официальные критерии -- то, что
входит в планы, решения, отчеты, отзывы. Тут бывают ошибки, но не ложь.
Просто наши официальные критерии, с точки зрения которых оцениваются слова и
дела людей, таковы, что с точки зрения наших субъективных критериев наше
поведение выглядит как ложь. Все это так, сказал Неврастеник. Но я же сам
убедил заведующего отделом в важности своей темы. Я ее выдумал, хотя знал,
что это ерунда. Теперь ее включат в план. И она официально будет считаться
важной. Значит, я способствовал введению ложного, с моей точки зрения,
критерия оценки. Это верно, сказал Болтун. Но когда ты выдумывал тему и
убеждал заведующего, ты аргументировал, учитывая официальное положение дела,
т.е. аргументировал от имени официальных критериев. Твою тему приняли только
потому, что она отвечала им. Так что не ты их выдумал. Но я участвовал в
этом, сказал Неврастеник. Во всяком случае, я участвовал в их поддержании.
Да, сказал Болтун. Но это твое участие уже не подлежит оценке в терминах лжи
и истины. Оно идет совсем в другом плане. Где правда, где ложь, без поллитра
не поймешь, сказал Ученый. Вы слышали, конечно, что в институте у Ж.
изобрели искусственную икру. Так это сначала была липа. Им нужно было выбить
деньгу на опыты, не имеющие пока выхода в производство. Пять лет денежки,
отпущенные на икру, транжирили на какие-то никому ненужные соединения
(сейчас-то выяснилось, что эти соединения важнее их идиотской икры!). Пора
отчитываться. Достали где-то ведро отличной натуральной икры. Разложили по
баночкам, пригласили экспертов и предложили им отличить искусственную икру
от настоящей. Те, разумеется, не смогли. На радости институту отпустили
огромные деньги на доведение дела до серийного производства. На эти-то
денежки в институте и сделали то самое знаменитое открытие. Про икру забыли.
Икру они тоже, надо сказать, довели до конца. Как настоящая получилась. И
цена как у настоящей. Правда, она не переваривается. Но зато преимущество
перед настоящей неоспоримое имеет: съешь, выкакаешь, помоешь, спрыснешь
одеколончиком и опять на стол. Иностранцев угощать, сказал Неврастеник.
БЕЗ ПРОШЛОГО
В молодости даже я пытался кое-что сделать, сказал Клеветник. Я,
конечно, все уничтожил. Барахло. Осталась случайно только эта вот бумажка.
Послушайте!
Пускай дневальный снова закричит подъем.
Пусть старшина, как прежде, заорет, вставайте, разгильдяи.
Пусть будет шагом марш. Пусть с места "Бронепоезд" запоем.
Пусть даже будет, чтобы в нас со всех сторон стреляли.
До слез обидно. Но не от того, что жрали мы говно.
И не из-за того, что матерей своих пришлось забыть давно,
Что бесконечно темными бессонными ночами
Беседы сокровенные за жизнь вели со стукачами.
И не из-за того, что первую любовь с блядями мы делили.
Обидно потому, что все осталось так, как будто мы не жили.
Как будто не клялись мы: погодите, мы придем
И в хвост и в гриву всех Их разъебем.
Мы Им покажем, где зимуют раки.
Мы влепим Им сполна за Их дела и враки.
Ах если бы опять дневальный закричал подъем,
И старшина спросонья заревел, живее, раздолбаи!
Тогда бы мы... Тогда мы снова "Бронепоезд" пропоем.
К Их старым мерзостям еще Свои добавим.
Подумать только, больше двадцати лет исчезло в никуда, сказал Клеветник
и порвал бумажку. И никто не остановил его. И никто не собрал обрывки.
РЕАЛЬНОЕ И ИЛЛЮЗОРНОЕ ДЕЛО
Два года назад, говорит Ученый, нам назначили нового начальника по
научной части. Представительный человек, переполненный сознанием собственной
значительности. Встретишь на улице -- не иначе, как министр не очень
соседнего и до безобразия демократического государства! В науке, разумеется,
абсолютное ничтожество. Так, может быть, он талантливый администратор,
говорит Мазила. В Америке такие ценятся выше, чем ученые. Об этом я и хочу
сказать, говорит Ученый. Пришел к нам этот выдающийся Начпонауч, и началось!
И третий год идет так. Каждый из нас каждый месяц пишет бумажки о том, что
он сделал все то, что ему положено было сделать за месяц (хотя мы делаем
совсем не то или не делаем ничего!). Бумажки идут к нашему непосредственному
начальнику. Тот на основе этих бумажек (как будто мы с ним не видимся сверх
всякой меры!) приказывает секретарше заполнить на каждого из нас бумажку по
установленной форме, затем -- бумажку на технических сотрудников, затем --
на младших научных без степени, затем -- на младших научных со степенью... В
общем, бумажки заполняются во всех административно возможных разрезах.
Аспектах, как принято у нас теперь выражаться. Все эти типы бумажек
стекаются в канцелярию и бухгалтерию. Специальные люди занимаются их
изучением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118