Р оказался в итоге в
полной изоляции. И почти без нагрузки. Разумеется, остаться на кафедре он
уже не мог по собственному состоянию. Но ведь по результатам работы кафедры
можно же судить, кто чего стоит, возмутился Мазила. Как? Студенты нормально
учатся и выполняют прочие обязанности, кончают, устраиваются на работу,
поступают в аспирантуру, пишут диссертации. Курсы лекций читаются. Экзамены
сдаются. Заседания проводятся. Жизнь идет нормально. Даже немного лучше, чем
у других. Повысилась воспитательная работа. Провели ряд эффектных
мероприятий. Сотрудники кафедры довольны. Недовольные выглядят смешно или
уходят. Кроме того, повсюду трубят, что Р и его группа работает на кафедре.
Почет. Результат, конечно, сказывается. Но так, что связь с истоками
обрывается и ответственных не найдешь. Он сказывается в масштабах страны, в
состоянии каких-то отраслей науки или хозяйства. Например, обнаруживается
отставание в такой-то области. Где-то не полетела или взорвалась какая-то
штучка. Виновные находятся, но не те и не там. Нолики неуязвимы. Кстати, его
выдвинули в Корреспонденты. Не пройдет, конечно. Но сам факт выдвижения тоже
есть признание заслуг. Хотя может и пройти, чем черт не шутит. Я все это в
общей форме читал V Шизофреника, сказал Мазила. Но я, откровенно говоря, не
очень-то верил в это, что это именно в такой форме реализуется в вашей
среде. А где же выход? О каком выходе ты говоришь, спросил Карьерист. Люди
Нолика какие-то дела делают не хуже, чем люди Р. Люди Р социально неудобны.
У них есть достоинство, гордость, даже честь. Люди Нолика послушны и
способны на все. Люди Р укрепляются, если чувствуется в них общественная
потребность. Например, надо догонять, обгонять, в общем -- конкурировать с
сильным противником Уничтожь такого противника -- вот тебе и выход.
Надобность в людях Р отпадет. И никаких проблем. Правда, тогда начнется
другое. Люди Нолика держатся на каком-то уровне из-за людей Р, а те терпятся
из-за общей ситуации. Отпадут люди Р, придет новый Супернолик, сожрет Нолика
и вытеснит его людей своими или заставит их опуститься еще на уровень ниже.
Страшно, сказал Мазила. Ничего особенного, сказал Карьерист. Это норма. Это
устраивает большинство или даже почти всех. Страдают лишь единицы. В
перспективе страдают все, но люди Нолика -- в меньшей степени. И им на это
наплевать. В глубине души даже приличные люди довольны, что Р пал. Это дает
им возможность испытывать благородный гнев и притом чувствовать себя немного
значительнее. Ну а ты сам как реагируешь на эту историю, спросил Мазила. Как
все, сказал Карьерист. Видишь, жалуюсь тебе. Кстати, мы давали отзыв на
работы Нолика. Разумеется, положительный. И я голосовал за. А что я сделаю?
Я ведь не ты и не Р. Я всего лишь простой смертный. Я люблю удобства. У меня
семья. Хочу поехать Туда на пару месяцев. Есть такая возможность. Проголосуй
я против, поездка немедленно отпала бы. И потом у меня сын поступает на этот
факультет. А Нолик там -- сила. Я слушал тебя, сказал Мазила, и у меня все
время было такое ощущение, будто я через какой-то мощный прибор наблюдаю,
как медленно и неуклонно образуется раковая опухоль у близкого мне существа,
но не могу предпринять ничего, чтобы помешать этому. Страшно не то, что все
это происходит. Наверно, так было и будет всегда и везде. Страшно то, что
это происходит без какого бы то ни было прикрытия. Без психологии. Без
нравственной драмы. Не будем сгущать краски, сказал Карьерист. Мы же живем.
Работаем. Даже смеемся. И ведем умные содержательные беседы. Чего же еще?
Сегодняшнй день и есть сама жизнь, а не подготовка к жизни.
СТРАХ
Несмотря на всяческие меры, принятые против, ибанская интеллигенция
имела довольно полное представление об обличительной литературе последних
лет. Во всяком случае, о ней говорили так, будто ее специально и в
обязательном порядке прорабатывали в кружках антиполитграмоты. Последняя
книга Правдеца, сказал Ученый, ошеломляюща. Мне стало страшно. Начали
говорить о страхе. Я, сказал Болтун, различаю страх животного в человеке и
страх человека в животном. Животное страшится убийств и насилий в общем --
зла, которое оно видит и предвидит сознанием. Человек страшится
невозможности сделать добро, которое он способен сделать. Ужасно, конечно,
что есть много людей, способных делать зло и имеющих для этого возможности,
но еще ужаснее то, что мало таких, которые способны делать добро и имеют для
этого хоть какие-то возможности. Настоящий ужас не в том, что есть
отклонения от нормы, а в том, что есть норма, с необходимостью рождающая эти
отклонения. Констатировать убийства, насилие, террор и все такое прочее и
назвать виновных -- это, конечно, акт величайшей важности. Но меня
интересует другое, а именно -- ужас ситуации, в которой никого не убивают, а
делают нечто более страшное: не дают людям, способным стать Человеками,
стать ими. Я тебя понимаю, говорит Мазила. Но эта позиция обрекает на
бездействие. Смотря, что называть делом, сказал Болтун. Мы говорим -- это
тоже дело. Не столь сенсационное, как книга Правдеца, но дело. В конце
концов и книга написана для того, чтобы люди говорили. Иногда бездействие
есть подготовка к делу. И все-таки, как мне кажется, ты недооцениваешь
активного начала в человеке, сказал Мазила. В книге Правдеца приводится
много примеров, когда активность даже нескольких человек давала эффект.
Какой, спросил Болтун. Материал для книжки -- да. Все равно это допороговые
явления. Исторически их нет и не было. Короче говоря, если ты мышь и
недоволен этим, то что ты предложишь мышам для того, чтобы стать слонами?
ЗАМЕТКИ КЛЕВЕТНИКА
Мне вспоминается беседа с Ученым. Я говорил, что так называемое учение
о мире (мировоззрение) есть чисто идеологическое явление, ничего общего,
кроме словесной формы, не имеющее с наукой. Ученый, который всегда с
презрением отзывался о философии, к моему удивлению встал в данном случае на
ее защиту. Потом я неоднократно убеждался в том, что представители
конкретных наук при всем их как будто бы пренебрежительном отношении к
философии являются оплотом последней. Само их презрение есть форма
признания, чисто субъективный и общепринятый способ выражения того, что у
них за душою нет ничего другого позитивного. Когда говорят, что наше
мировоззрение тесно связано с наукой, то говорят правду. Легко презирать то,
что сделали другие. Попробуй, предложи что-то получше!
Какая-то доля истины во всем этом есть, говорил Ученый. Вот, скажем,
утверждение о том, что в мире все изменяется. Это же действительно так!
Банально, конечно, но верно. А все ли, спросил я. Изменяются ли неизменные
предметы? А как изменяется, скажем, круглый квадрат? Это софистика,
запротестовал Ученый. Вы же понимаете, о чем идет речь! К чему эти словесные
придирки! Да, говорю я. Я-то понимаю, о чем идет речь. И потому не считаю
это словесными придирками. Речь идет об определенных языковых выражениях. И
я вправе смотреть на них именно как на факты языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
полной изоляции. И почти без нагрузки. Разумеется, остаться на кафедре он
уже не мог по собственному состоянию. Но ведь по результатам работы кафедры
можно же судить, кто чего стоит, возмутился Мазила. Как? Студенты нормально
учатся и выполняют прочие обязанности, кончают, устраиваются на работу,
поступают в аспирантуру, пишут диссертации. Курсы лекций читаются. Экзамены
сдаются. Заседания проводятся. Жизнь идет нормально. Даже немного лучше, чем
у других. Повысилась воспитательная работа. Провели ряд эффектных
мероприятий. Сотрудники кафедры довольны. Недовольные выглядят смешно или
уходят. Кроме того, повсюду трубят, что Р и его группа работает на кафедре.
Почет. Результат, конечно, сказывается. Но так, что связь с истоками
обрывается и ответственных не найдешь. Он сказывается в масштабах страны, в
состоянии каких-то отраслей науки или хозяйства. Например, обнаруживается
отставание в такой-то области. Где-то не полетела или взорвалась какая-то
штучка. Виновные находятся, но не те и не там. Нолики неуязвимы. Кстати, его
выдвинули в Корреспонденты. Не пройдет, конечно. Но сам факт выдвижения тоже
есть признание заслуг. Хотя может и пройти, чем черт не шутит. Я все это в
общей форме читал V Шизофреника, сказал Мазила. Но я, откровенно говоря, не
очень-то верил в это, что это именно в такой форме реализуется в вашей
среде. А где же выход? О каком выходе ты говоришь, спросил Карьерист. Люди
Нолика какие-то дела делают не хуже, чем люди Р. Люди Р социально неудобны.
У них есть достоинство, гордость, даже честь. Люди Нолика послушны и
способны на все. Люди Р укрепляются, если чувствуется в них общественная
потребность. Например, надо догонять, обгонять, в общем -- конкурировать с
сильным противником Уничтожь такого противника -- вот тебе и выход.
Надобность в людях Р отпадет. И никаких проблем. Правда, тогда начнется
другое. Люди Нолика держатся на каком-то уровне из-за людей Р, а те терпятся
из-за общей ситуации. Отпадут люди Р, придет новый Супернолик, сожрет Нолика
и вытеснит его людей своими или заставит их опуститься еще на уровень ниже.
Страшно, сказал Мазила. Ничего особенного, сказал Карьерист. Это норма. Это
устраивает большинство или даже почти всех. Страдают лишь единицы. В
перспективе страдают все, но люди Нолика -- в меньшей степени. И им на это
наплевать. В глубине души даже приличные люди довольны, что Р пал. Это дает
им возможность испытывать благородный гнев и притом чувствовать себя немного
значительнее. Ну а ты сам как реагируешь на эту историю, спросил Мазила. Как
все, сказал Карьерист. Видишь, жалуюсь тебе. Кстати, мы давали отзыв на
работы Нолика. Разумеется, положительный. И я голосовал за. А что я сделаю?
Я ведь не ты и не Р. Я всего лишь простой смертный. Я люблю удобства. У меня
семья. Хочу поехать Туда на пару месяцев. Есть такая возможность. Проголосуй
я против, поездка немедленно отпала бы. И потом у меня сын поступает на этот
факультет. А Нолик там -- сила. Я слушал тебя, сказал Мазила, и у меня все
время было такое ощущение, будто я через какой-то мощный прибор наблюдаю,
как медленно и неуклонно образуется раковая опухоль у близкого мне существа,
но не могу предпринять ничего, чтобы помешать этому. Страшно не то, что все
это происходит. Наверно, так было и будет всегда и везде. Страшно то, что
это происходит без какого бы то ни было прикрытия. Без психологии. Без
нравственной драмы. Не будем сгущать краски, сказал Карьерист. Мы же живем.
Работаем. Даже смеемся. И ведем умные содержательные беседы. Чего же еще?
Сегодняшнй день и есть сама жизнь, а не подготовка к жизни.
СТРАХ
Несмотря на всяческие меры, принятые против, ибанская интеллигенция
имела довольно полное представление об обличительной литературе последних
лет. Во всяком случае, о ней говорили так, будто ее специально и в
обязательном порядке прорабатывали в кружках антиполитграмоты. Последняя
книга Правдеца, сказал Ученый, ошеломляюща. Мне стало страшно. Начали
говорить о страхе. Я, сказал Болтун, различаю страх животного в человеке и
страх человека в животном. Животное страшится убийств и насилий в общем --
зла, которое оно видит и предвидит сознанием. Человек страшится
невозможности сделать добро, которое он способен сделать. Ужасно, конечно,
что есть много людей, способных делать зло и имеющих для этого возможности,
но еще ужаснее то, что мало таких, которые способны делать добро и имеют для
этого хоть какие-то возможности. Настоящий ужас не в том, что есть
отклонения от нормы, а в том, что есть норма, с необходимостью рождающая эти
отклонения. Констатировать убийства, насилие, террор и все такое прочее и
назвать виновных -- это, конечно, акт величайшей важности. Но меня
интересует другое, а именно -- ужас ситуации, в которой никого не убивают, а
делают нечто более страшное: не дают людям, способным стать Человеками,
стать ими. Я тебя понимаю, говорит Мазила. Но эта позиция обрекает на
бездействие. Смотря, что называть делом, сказал Болтун. Мы говорим -- это
тоже дело. Не столь сенсационное, как книга Правдеца, но дело. В конце
концов и книга написана для того, чтобы люди говорили. Иногда бездействие
есть подготовка к делу. И все-таки, как мне кажется, ты недооцениваешь
активного начала в человеке, сказал Мазила. В книге Правдеца приводится
много примеров, когда активность даже нескольких человек давала эффект.
Какой, спросил Болтун. Материал для книжки -- да. Все равно это допороговые
явления. Исторически их нет и не было. Короче говоря, если ты мышь и
недоволен этим, то что ты предложишь мышам для того, чтобы стать слонами?
ЗАМЕТКИ КЛЕВЕТНИКА
Мне вспоминается беседа с Ученым. Я говорил, что так называемое учение
о мире (мировоззрение) есть чисто идеологическое явление, ничего общего,
кроме словесной формы, не имеющее с наукой. Ученый, который всегда с
презрением отзывался о философии, к моему удивлению встал в данном случае на
ее защиту. Потом я неоднократно убеждался в том, что представители
конкретных наук при всем их как будто бы пренебрежительном отношении к
философии являются оплотом последней. Само их презрение есть форма
признания, чисто субъективный и общепринятый способ выражения того, что у
них за душою нет ничего другого позитивного. Когда говорят, что наше
мировоззрение тесно связано с наукой, то говорят правду. Легко презирать то,
что сделали другие. Попробуй, предложи что-то получше!
Какая-то доля истины во всем этом есть, говорил Ученый. Вот, скажем,
утверждение о том, что в мире все изменяется. Это же действительно так!
Банально, конечно, но верно. А все ли, спросил я. Изменяются ли неизменные
предметы? А как изменяется, скажем, круглый квадрат? Это софистика,
запротестовал Ученый. Вы же понимаете, о чем идет речь! К чему эти словесные
придирки! Да, говорю я. Я-то понимаю, о чем идет речь. И потому не считаю
это словесными придирками. Речь идет об определенных языковых выражениях. И
я вправе смотреть на них именно как на факты языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118