Может быть,
говорит он. Там, знаешь, такая грязь. Я подошел на минимальное безопасное
расстояние. Протокол не составили, спрашиваю я. Ну, слава богу. На работу не
сообщат, успокойся. Я понимаю, говорит он, что пустяки все это. А работать
не могу. Кстати, НМ все-таки уезжает.
НЕМНОГО ИСТОРИИ[x]
Я позвонил НМ. Очень жаль, говорю, что уезжаешь. Что поделаешь, сказал
он. Ты же все понимаешь. Желаю тебе удачи, сказал я. Я тебя никогда не
забуду. Я тебя тоже не забуду, сказал он. Главное, я не чувствую, что делаю
ошибку. Надеюсь, встретимся еще когда-нибудь, Отъезд НМ для меня некоторая
потеря, хотя виделись мы очень редко. Познакомились мы лет двадцать назад.
НМ тогда только что вышел из заключения. Просидел десять лет за стихи.
Познакомил нас КК, мой хороший друг, очень симпатичный человек, сейчас
известный специалист по эстетике. НМ читал стихи, написанные в лагере.
Начиналось время, когда философы переставали ссылаться на Хозяина. Перед
встречей я был на Ученом совете, на котором обсуждалась докторская
диссертация с критикой Хозяина. Я тогда выступил и сказал, что мертвого льва
может лягнуть даже осел, что автор диссертации при жизни Хозяина ползал
перед ним в прахе и лизал следы его сапог. Один мой старый знакомый сказал
мне по этому поводу, что я недобитый культист. Этот знакомый знал, что я еще
в юности выступал против Хозяина. Этот знакомый во время войны служил в
заградотряде, а студентом громил космополитов, менделистов и вообще всех,
кого положено было громить. Теперь он становился таким прогрессивным и
левым, что мне с моим чуть ли не прирожденным антикультизмом делать уже было
нечего. Он был одним из многих. Стихи НМ теряли смысл. ЭН тогда уже сделал
решительные и необратимые шаги в направлении к теперешнему большому
художнику. Я дружил с ним уже несколько лет и был абсолютно уверен в том,
что он состоится. В той ситуации, которая складывалась тогда во всех
социально значимых сферах нашей жизни, четко обозначились два лагеря. Один
лагерь составляли мракобесы и реакционеры. К этому лагерю себя не причислял
никто. Другой лагерь составляли все те, кто был против мракобесов и
реакционеров и стремился к демократии, либерализму, прогрессу. К этому
лагерю причисляли себя все остальные. Они делились на молодых и старых.
Молодые про себя считали старых мракобесами, а старые про себя считали
молодых смутьянами, подверженными влиянию Запада. Вслух старались выражаться
несколько иначе. Началась обыденная борьба за должности, премии, оклады,
степени, звания, заграничные командировки и прочие блага. И были еще
единицы, которые с самого начала понимали: надо уйти от всего этого в
сторону, заняться своим делом, требующим труда, времени и способностей, и
через это свое частное дело выходить в какой-то иной разрез бытия. ЭН был
одним из них. Не знаю, было у него это продуманным актом или интуицией
незаурядного человека. Я склоняюсь к последнему, ибо ясность в понимании
социальной ситуации пришла позднее. Но факт остается фактом. Если начинается
паническая сутолока, надо уходить в сторону и искать свою дорогу, которая не
заведет в тупик. ЭН это и сделал. Здесь не было продуманного расчета. Все
получилось само собой. Его просто вытолкнули в оригинальность. Что здесь
было решающим? Может быть ощущение огромной жизненной силы и почти
болезненная жажда труда. Известный художник Г, с которым я тогда также был
хорошо знаком, неоднократно говорил, что ЭН ухитрился, устроился, урвал. Я
готов с этим согласиться. ЭН действительно ухитрился в том же смысле, в
каком Шаляпин ухитрился петь басом, а Бетховен сочинять необычную по тем
временам музыку. КК пошел вместе со всеми, среди молодых, но поближе к
старым. И потому все эти двадцать лет он чувствовал себя крайне неуверенно.
НМ как-то оказался ни при чем. Я позвонил КК. НМ уезжает, говорю. Надо
попрощаться Я болен, ответил он. Ехать не надо, говорю я. Там сейчас
суматоха, не до нас. Позвони. КК не позвонил. Мне искренне жаль его. И
вообще грустно. От юности не остается почти никакого следа.
ЮНОСТЬ
Мокрый снег с дождем. Начало ноября. В траншее штрафного батальона по
колена грязь. И никакого спасения от пронизывающего насквозь мокрого
ледяного ветра. Нельзя лечь. Нельзя сесть. И даже есть уже не хочется.
Состояние окаменелости. И ожидания неизбежности. И больше ничего. Никакой
мысли. Никаких воспоминаний. Никаких желаний.
Люби меня, детка пока я на воле.
Пока я на воле, я твой,
уныло скулит Паникер.
Судьба нас разлучит, не свидимся боле.
Тобой завладеет другой.
Заткнись, кричит Лейтенант. Давай что-нибудь повеселее.
Нашел тебя я босую, беззубу, безволосую
И целый день в порядок приводил,
нехотя затянул Паникер. Взвод очнулся и скорее по привычке, чем от
избытка оптимизма подхватил:
А ты мне изменила,
Другого полюбила.
Зачем же ты мне шарики крутила.
Ха-ха!
Отставить балаган, кричит Старшина. Выходи строиться! Плохо, ой как
плохо в траншее. Но там, наверху, еще хуже. Тут хоть есть стены. Там нет
стен. Шевелись, кричит Старшина. За каким... они нас вытащили, говорит
Паникер. Не видишь, говорит Уклонист, указывая на Академика. Лекцию читать
будут. Пошли они к... матери со своей лекцией, говорит Жлоб. Отставить
разговорчики, кричит Старшина. Станови-и-и-и-и-и-сь!!
АБСУРД[x]
Мокрый снег с дождем. Пьяные парни требуют прикурить и мешают идти
прямо и непрерывно. Пытаюсь придумать что-нибудь для ЭН. Выдумывать правду
-- тяжелый труд. А видимая жизнь непригодна для фразы. Все бесформенно до
исчезновения. Все прямолинейно и угловато до тошноты. Ухватишься за что-то
вроде бы важное и надежное -- видишь, что это пустяк или нечто, не имеющее
даже названия. И нескончаемая слякоть слов, которыми нечего называть в
реальности. Рисунки ЭН воспринимаются как злободневный памфлет. Потрепанный
интеллигент с модной бородкой и грошовым жалованьем, выслушивающий нотацию
уборщицы в общественной уборной... уборщицы с интеллектом государственного
деятеля... и титанические фигуры в работах ЭН... какая тут связь? Абсурд!
Да, абсурд. Но абсурд реальности, а не вымысла. Ведь потянуло же НК именно к
ЭН, а не в иное место. Когда мои знакомые просят меня рассказать, что
изображено на рисунках ЭН, я теряюсь и несу какую-то чепуху. О музыке,
которую надо учиться слушать, и о пиве, к которому надо привыкать. Ссылка на
музыку остается незамеченной. Ссылка на пиво убеждает. Когда сам ЭН начинает
пояснять свои работы посетителям мастерской, я ухожу, чтобы не видеть
физиономий слушателей.
НАШИ ДРУЗЬЯ[x]
Вот смотри, говорит ЭН, две монографии. Выпустили их официальные
издательства. По идее они меня не должны на пушечный выстрел подпускать. А в
обеих монографиях приводятся мои работы. КК и ММ -- наши друзья. По идее они
должны помогать мне всеми доступными средствами. А на деле? КК принимает
меры к тому, чтобы в его журнале, упаси бог, не напечатали что-нибудь обо
мне. Наше здание официально признано лучшим с точки зрения сочетания
архитектуры и скульптуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
говорит он. Там, знаешь, такая грязь. Я подошел на минимальное безопасное
расстояние. Протокол не составили, спрашиваю я. Ну, слава богу. На работу не
сообщат, успокойся. Я понимаю, говорит он, что пустяки все это. А работать
не могу. Кстати, НМ все-таки уезжает.
НЕМНОГО ИСТОРИИ[x]
Я позвонил НМ. Очень жаль, говорю, что уезжаешь. Что поделаешь, сказал
он. Ты же все понимаешь. Желаю тебе удачи, сказал я. Я тебя никогда не
забуду. Я тебя тоже не забуду, сказал он. Главное, я не чувствую, что делаю
ошибку. Надеюсь, встретимся еще когда-нибудь, Отъезд НМ для меня некоторая
потеря, хотя виделись мы очень редко. Познакомились мы лет двадцать назад.
НМ тогда только что вышел из заключения. Просидел десять лет за стихи.
Познакомил нас КК, мой хороший друг, очень симпатичный человек, сейчас
известный специалист по эстетике. НМ читал стихи, написанные в лагере.
Начиналось время, когда философы переставали ссылаться на Хозяина. Перед
встречей я был на Ученом совете, на котором обсуждалась докторская
диссертация с критикой Хозяина. Я тогда выступил и сказал, что мертвого льва
может лягнуть даже осел, что автор диссертации при жизни Хозяина ползал
перед ним в прахе и лизал следы его сапог. Один мой старый знакомый сказал
мне по этому поводу, что я недобитый культист. Этот знакомый знал, что я еще
в юности выступал против Хозяина. Этот знакомый во время войны служил в
заградотряде, а студентом громил космополитов, менделистов и вообще всех,
кого положено было громить. Теперь он становился таким прогрессивным и
левым, что мне с моим чуть ли не прирожденным антикультизмом делать уже было
нечего. Он был одним из многих. Стихи НМ теряли смысл. ЭН тогда уже сделал
решительные и необратимые шаги в направлении к теперешнему большому
художнику. Я дружил с ним уже несколько лет и был абсолютно уверен в том,
что он состоится. В той ситуации, которая складывалась тогда во всех
социально значимых сферах нашей жизни, четко обозначились два лагеря. Один
лагерь составляли мракобесы и реакционеры. К этому лагерю себя не причислял
никто. Другой лагерь составляли все те, кто был против мракобесов и
реакционеров и стремился к демократии, либерализму, прогрессу. К этому
лагерю причисляли себя все остальные. Они делились на молодых и старых.
Молодые про себя считали старых мракобесами, а старые про себя считали
молодых смутьянами, подверженными влиянию Запада. Вслух старались выражаться
несколько иначе. Началась обыденная борьба за должности, премии, оклады,
степени, звания, заграничные командировки и прочие блага. И были еще
единицы, которые с самого начала понимали: надо уйти от всего этого в
сторону, заняться своим делом, требующим труда, времени и способностей, и
через это свое частное дело выходить в какой-то иной разрез бытия. ЭН был
одним из них. Не знаю, было у него это продуманным актом или интуицией
незаурядного человека. Я склоняюсь к последнему, ибо ясность в понимании
социальной ситуации пришла позднее. Но факт остается фактом. Если начинается
паническая сутолока, надо уходить в сторону и искать свою дорогу, которая не
заведет в тупик. ЭН это и сделал. Здесь не было продуманного расчета. Все
получилось само собой. Его просто вытолкнули в оригинальность. Что здесь
было решающим? Может быть ощущение огромной жизненной силы и почти
болезненная жажда труда. Известный художник Г, с которым я тогда также был
хорошо знаком, неоднократно говорил, что ЭН ухитрился, устроился, урвал. Я
готов с этим согласиться. ЭН действительно ухитрился в том же смысле, в
каком Шаляпин ухитрился петь басом, а Бетховен сочинять необычную по тем
временам музыку. КК пошел вместе со всеми, среди молодых, но поближе к
старым. И потому все эти двадцать лет он чувствовал себя крайне неуверенно.
НМ как-то оказался ни при чем. Я позвонил КК. НМ уезжает, говорю. Надо
попрощаться Я болен, ответил он. Ехать не надо, говорю я. Там сейчас
суматоха, не до нас. Позвони. КК не позвонил. Мне искренне жаль его. И
вообще грустно. От юности не остается почти никакого следа.
ЮНОСТЬ
Мокрый снег с дождем. Начало ноября. В траншее штрафного батальона по
колена грязь. И никакого спасения от пронизывающего насквозь мокрого
ледяного ветра. Нельзя лечь. Нельзя сесть. И даже есть уже не хочется.
Состояние окаменелости. И ожидания неизбежности. И больше ничего. Никакой
мысли. Никаких воспоминаний. Никаких желаний.
Люби меня, детка пока я на воле.
Пока я на воле, я твой,
уныло скулит Паникер.
Судьба нас разлучит, не свидимся боле.
Тобой завладеет другой.
Заткнись, кричит Лейтенант. Давай что-нибудь повеселее.
Нашел тебя я босую, беззубу, безволосую
И целый день в порядок приводил,
нехотя затянул Паникер. Взвод очнулся и скорее по привычке, чем от
избытка оптимизма подхватил:
А ты мне изменила,
Другого полюбила.
Зачем же ты мне шарики крутила.
Ха-ха!
Отставить балаган, кричит Старшина. Выходи строиться! Плохо, ой как
плохо в траншее. Но там, наверху, еще хуже. Тут хоть есть стены. Там нет
стен. Шевелись, кричит Старшина. За каким... они нас вытащили, говорит
Паникер. Не видишь, говорит Уклонист, указывая на Академика. Лекцию читать
будут. Пошли они к... матери со своей лекцией, говорит Жлоб. Отставить
разговорчики, кричит Старшина. Станови-и-и-и-и-и-сь!!
АБСУРД[x]
Мокрый снег с дождем. Пьяные парни требуют прикурить и мешают идти
прямо и непрерывно. Пытаюсь придумать что-нибудь для ЭН. Выдумывать правду
-- тяжелый труд. А видимая жизнь непригодна для фразы. Все бесформенно до
исчезновения. Все прямолинейно и угловато до тошноты. Ухватишься за что-то
вроде бы важное и надежное -- видишь, что это пустяк или нечто, не имеющее
даже названия. И нескончаемая слякоть слов, которыми нечего называть в
реальности. Рисунки ЭН воспринимаются как злободневный памфлет. Потрепанный
интеллигент с модной бородкой и грошовым жалованьем, выслушивающий нотацию
уборщицы в общественной уборной... уборщицы с интеллектом государственного
деятеля... и титанические фигуры в работах ЭН... какая тут связь? Абсурд!
Да, абсурд. Но абсурд реальности, а не вымысла. Ведь потянуло же НК именно к
ЭН, а не в иное место. Когда мои знакомые просят меня рассказать, что
изображено на рисунках ЭН, я теряюсь и несу какую-то чепуху. О музыке,
которую надо учиться слушать, и о пиве, к которому надо привыкать. Ссылка на
музыку остается незамеченной. Ссылка на пиво убеждает. Когда сам ЭН начинает
пояснять свои работы посетителям мастерской, я ухожу, чтобы не видеть
физиономий слушателей.
НАШИ ДРУЗЬЯ[x]
Вот смотри, говорит ЭН, две монографии. Выпустили их официальные
издательства. По идее они меня не должны на пушечный выстрел подпускать. А в
обеих монографиях приводятся мои работы. КК и ММ -- наши друзья. По идее они
должны помогать мне всеми доступными средствами. А на деле? КК принимает
меры к тому, чтобы в его журнале, упаси бог, не напечатали что-нибудь обо
мне. Наше здание официально признано лучшим с точки зрения сочетания
архитектуры и скульптуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118