Все равно через это надо
пройти. А тут хоть выгода какая-то есть. Я боюсь на работу ходить. Посмотрю
на этих младенцев -- тоска берет. И омерзение одновременно. Девочки думают,
что они строят свою жизнь по своему усмотрению с учетом духа времени. А на
самом деле -- они игрушки в чужой грязной игре. И ни к чему не придерешься.
Все шито-крыто. Официально этого нет. Скажи об этом публично, скажут --
клевета.
ВЕЛИЧИЕ
Разоблачительная речь Хряка оказалась беспрецедентным явлением в
ибанской истории не ее содержанием (чего только у нас не говорили!), а самим
формальным механизмом действования. Все было правильно. Механизм работал
правильно. А результат получился неправильный. Шизофреник говорил, что
никакого парадокса тут нет. Просто между речью Хряка и смятением умов нет
причинноследственного отношения. Есть лишь совпадение и следование во
времени. Они оба суть следствия общих причин. Но начальству важны были
виноватые. А кто виноват, было ясно даже дураку. Болтун сказал, что дураку
всегда все ясно, но его не поняли.
Однако анализ ситуации оказался слишком поспешным. После снятия Хряка
он не исчез в безвестность и в пренебрежение, как его предшественники, а
наоборот, стал более значительной фигурой, чем был в самый высший период
своей власти. Он поумнел и обрел лицо гражданина. Он публично сожалел о том,
что не довел разоблачение до конца, что не дал напечатать все книги
Правдеца. Также публично заявил, что ошибался в оценке творчества Мазилы и
интересовался его жизнью. Время шло, забывались великие и малые глупости. С
именем Хряка прочно ассоциировались лишь две величайшие в ибанской истории
акции. Одна -- разоблачение Хозяина и реабилитация миллионов пострадавших
людей. Другая -- невиданное доселе расширение культурных и деловых связей с
Западом. Потом Хряк умер. И тогда с ним произошло третье из ряда вон
выходящее событие: его похоронили не в Стене, как он того заслуживал со всех
точек зрения, а на Старобабьем кладбище рядом с могилой какого-то Директора.
Принимая решение о месте похорон, Руководство намеревалось нанести Хряку
удар, а сделало для него величайшее благодеяние. Оно поставило Хряка в
исключительное положение. Похороны в стене были бы признанием Хряка своим,
но это было бы наказанием путем признания, так как Хряк затерялся бы там
среди десятков других заурядных в силу большого их числа деятелей. Похороны
на Старобабьем кладбище были наказанием и отчуждением от себя. Но это
наказание обособило и возвеличило Хряка в большей мере, чем все его
собственные действия и бесчисленные дифирамбы в грандиозной системе
возвеличивания власть имущих. Могила Хряка стала символом и местом
поклонения. Так было создано второе святое место в Ибанске, маленькое и
неофициальное в отличие от грандиозного официального первого, а потому более
человечное.
ИЗ КНИГИ КЛЕВЕТНИКА
Сознание современного среднеобразованного человека по многочисленным
каналам (радио, кино, журналы, научно-популярная литература,
научно-фантастическая литература и т.д.) начиняется огромным количеством
сведений из науки. Безусловно, при этом происходит повышение уровня
образованности людей. Но при этом складывается вера во всемогущество Науки,
а сама Наука обретает черты, весьма далекие от ее академической обыденности.
Научные сведения, проникая в сознание людей, попадают не на пустое место и
не в их первозданном виде. Современный человек обладает исторически
навязанной ему способностью к идеологической обработке получаемых сведений и
потребностью в этом. А общество предподносит ему научные сведения в такой
форме, что идеологический эффект оказывается неизбежным. Наука в итоге
поставляет лишь фразеологию, идеи и темы. Но как распорядится этим
материалом исторически сложившаяся сфера обработки сознания людей зависит не
от одной науки. Достаточно сказать, что наука профессиональна, ее результаты
имеют смысл и доступны проверке лишь в специальном языке. Для широкого
потребления они пересказываются на обычном языке, с упрощениями и
пояснениями, которые создают иллюзорную ясность, но, как правило, не имеют
ничего общего с поясняемым материалом. Достижения науки преподносятся людям
особого рода посредниками -- "теоретиками" данной науки, популяризаторами,
философами и даже журналистами. А это огромная социальная группа, имеющая
свои социальные задания, навыки и традиции. Так что достижения науки
попадают в головы простых смертных уже в таком профессионально
препарированном виде, что только некоторое словесное сходство с отправным
материалом напоминает об их происхождении. И отношение к ним теперь иное,
чем в их научной среде. И роль их становится здесь иной. Так что, строго
говоря, здесь происходит образование своеобразных двойников для понятий и
утверждений науки. Некоторая часть этих двойников на более или менее
длительное время становится элементом идеологии. В отличие от понятий и
утверждений науки, которые имеют тенденцию к определенности и проверяемости,
их идеологические двойники неопределенны, многосмысленны, недоказуемы и
неопровержимы. Они бессмысленны с научной точки зрения. Например,
утверждения физики о наличии у микрочастиц волновых и корпускулярных
свойств, будучи извлечено из физики и подвергнуто идеологической обработке,
превращается в выражение с неопределенными и многосмысленными словами
"волна", "корпускула", "одновременно" и т.д. Теперь можно показать, что
физические тела вроде не могут быть одновременно волнами и корпускулами, а с
другой стороны, -- вроде бы могут где-то в глубинах материи. Это сказка. Но
сказка, рассчитанная не на детей, а на взрослых образованных людей, жаждущих
таинственности и загадочности. Чтобы рассказывать такие сказки, надо
научиться довольно тонким и сложным манипуляциям с языковыми конструкциями,
получить специальное образование в физике, да еще обрести какие-то навыки в
методологии науки.
Общество оказывает давление на людей, заставляя их высказывать почтение
к идеологическим двойникам науки. Так, многие положения теории
относительности, в свое время гонимые как еретические в их идеологическом
перевоплощении, теперь чуть ли не канонизированы. Попытки высказать
что-либо, по видимости не согласующееся с ними, встречают отпор со стороны
влиятельных сил общества (например, в форме обвинений в невежестве, в
реакционности и т.п.).
Не любые истины науки удостаиваются чести иметь идеологических
двойников, а лишь удобные для этой цели. Так, одна известная теорема о
неполноте формальных систем определенного типа, имеющая смысл в логике,
превращается в банальную истину о невозможности полностью формализовать
науку и становится "притчей во языцех", тогда как другая истина о
существовании принципиально неразрешимых проблем такой участи избежала, хотя
из нее можно извлечь гораздо больше всякого рода назиданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
пройти. А тут хоть выгода какая-то есть. Я боюсь на работу ходить. Посмотрю
на этих младенцев -- тоска берет. И омерзение одновременно. Девочки думают,
что они строят свою жизнь по своему усмотрению с учетом духа времени. А на
самом деле -- они игрушки в чужой грязной игре. И ни к чему не придерешься.
Все шито-крыто. Официально этого нет. Скажи об этом публично, скажут --
клевета.
ВЕЛИЧИЕ
Разоблачительная речь Хряка оказалась беспрецедентным явлением в
ибанской истории не ее содержанием (чего только у нас не говорили!), а самим
формальным механизмом действования. Все было правильно. Механизм работал
правильно. А результат получился неправильный. Шизофреник говорил, что
никакого парадокса тут нет. Просто между речью Хряка и смятением умов нет
причинноследственного отношения. Есть лишь совпадение и следование во
времени. Они оба суть следствия общих причин. Но начальству важны были
виноватые. А кто виноват, было ясно даже дураку. Болтун сказал, что дураку
всегда все ясно, но его не поняли.
Однако анализ ситуации оказался слишком поспешным. После снятия Хряка
он не исчез в безвестность и в пренебрежение, как его предшественники, а
наоборот, стал более значительной фигурой, чем был в самый высший период
своей власти. Он поумнел и обрел лицо гражданина. Он публично сожалел о том,
что не довел разоблачение до конца, что не дал напечатать все книги
Правдеца. Также публично заявил, что ошибался в оценке творчества Мазилы и
интересовался его жизнью. Время шло, забывались великие и малые глупости. С
именем Хряка прочно ассоциировались лишь две величайшие в ибанской истории
акции. Одна -- разоблачение Хозяина и реабилитация миллионов пострадавших
людей. Другая -- невиданное доселе расширение культурных и деловых связей с
Западом. Потом Хряк умер. И тогда с ним произошло третье из ряда вон
выходящее событие: его похоронили не в Стене, как он того заслуживал со всех
точек зрения, а на Старобабьем кладбище рядом с могилой какого-то Директора.
Принимая решение о месте похорон, Руководство намеревалось нанести Хряку
удар, а сделало для него величайшее благодеяние. Оно поставило Хряка в
исключительное положение. Похороны в стене были бы признанием Хряка своим,
но это было бы наказанием путем признания, так как Хряк затерялся бы там
среди десятков других заурядных в силу большого их числа деятелей. Похороны
на Старобабьем кладбище были наказанием и отчуждением от себя. Но это
наказание обособило и возвеличило Хряка в большей мере, чем все его
собственные действия и бесчисленные дифирамбы в грандиозной системе
возвеличивания власть имущих. Могила Хряка стала символом и местом
поклонения. Так было создано второе святое место в Ибанске, маленькое и
неофициальное в отличие от грандиозного официального первого, а потому более
человечное.
ИЗ КНИГИ КЛЕВЕТНИКА
Сознание современного среднеобразованного человека по многочисленным
каналам (радио, кино, журналы, научно-популярная литература,
научно-фантастическая литература и т.д.) начиняется огромным количеством
сведений из науки. Безусловно, при этом происходит повышение уровня
образованности людей. Но при этом складывается вера во всемогущество Науки,
а сама Наука обретает черты, весьма далекие от ее академической обыденности.
Научные сведения, проникая в сознание людей, попадают не на пустое место и
не в их первозданном виде. Современный человек обладает исторически
навязанной ему способностью к идеологической обработке получаемых сведений и
потребностью в этом. А общество предподносит ему научные сведения в такой
форме, что идеологический эффект оказывается неизбежным. Наука в итоге
поставляет лишь фразеологию, идеи и темы. Но как распорядится этим
материалом исторически сложившаяся сфера обработки сознания людей зависит не
от одной науки. Достаточно сказать, что наука профессиональна, ее результаты
имеют смысл и доступны проверке лишь в специальном языке. Для широкого
потребления они пересказываются на обычном языке, с упрощениями и
пояснениями, которые создают иллюзорную ясность, но, как правило, не имеют
ничего общего с поясняемым материалом. Достижения науки преподносятся людям
особого рода посредниками -- "теоретиками" данной науки, популяризаторами,
философами и даже журналистами. А это огромная социальная группа, имеющая
свои социальные задания, навыки и традиции. Так что достижения науки
попадают в головы простых смертных уже в таком профессионально
препарированном виде, что только некоторое словесное сходство с отправным
материалом напоминает об их происхождении. И отношение к ним теперь иное,
чем в их научной среде. И роль их становится здесь иной. Так что, строго
говоря, здесь происходит образование своеобразных двойников для понятий и
утверждений науки. Некоторая часть этих двойников на более или менее
длительное время становится элементом идеологии. В отличие от понятий и
утверждений науки, которые имеют тенденцию к определенности и проверяемости,
их идеологические двойники неопределенны, многосмысленны, недоказуемы и
неопровержимы. Они бессмысленны с научной точки зрения. Например,
утверждения физики о наличии у микрочастиц волновых и корпускулярных
свойств, будучи извлечено из физики и подвергнуто идеологической обработке,
превращается в выражение с неопределенными и многосмысленными словами
"волна", "корпускула", "одновременно" и т.д. Теперь можно показать, что
физические тела вроде не могут быть одновременно волнами и корпускулами, а с
другой стороны, -- вроде бы могут где-то в глубинах материи. Это сказка. Но
сказка, рассчитанная не на детей, а на взрослых образованных людей, жаждущих
таинственности и загадочности. Чтобы рассказывать такие сказки, надо
научиться довольно тонким и сложным манипуляциям с языковыми конструкциями,
получить специальное образование в физике, да еще обрести какие-то навыки в
методологии науки.
Общество оказывает давление на людей, заставляя их высказывать почтение
к идеологическим двойникам науки. Так, многие положения теории
относительности, в свое время гонимые как еретические в их идеологическом
перевоплощении, теперь чуть ли не канонизированы. Попытки высказать
что-либо, по видимости не согласующееся с ними, встречают отпор со стороны
влиятельных сил общества (например, в форме обвинений в невежестве, в
реакционности и т.п.).
Не любые истины науки удостаиваются чести иметь идеологических
двойников, а лишь удобные для этой цели. Так, одна известная теорема о
неполноте формальных систем определенного типа, имеющая смысл в логике,
превращается в банальную истину о невозможности полностью формализовать
науку и становится "притчей во языцех", тогда как другая истина о
существовании принципиально неразрешимых проблем такой участи избежала, хотя
из нее можно извлечь гораздо больше всякого рода назиданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118