Так они мрачно беседовали все вместе и, наконец, решили, что, когда
сэр Кристофер и его супруга уедут, они тоже разойдутся и спрячутся как
можно лучше. Но среди них был один мелкий фермер, по имени Джонатан Дикси,
рассуждавший иначе. Этот Джонатан был арендатором Кристофера, но его
втянули в дело защиты Крануэл Тауэрса почти что против его воли, по
настоянию самого крупного из арендаторов Кристофера, с дочерью которого он
был обручен. Это был ловкий молодой человек, и даже во время осады он,
применив способ, который нет необходимости описывать, ухитрился
переправить послание блосхолмскому аббату, где говорил, что, будь это в
его власти, он был бы рад оказаться в любом другом месте. Поэтому он был
уверен, что его ферма останется нетронутой, какова бы ни была судьба всех
остальных.
Теперь он решил выпутаться из этой печальной истории как можно
скорее, ибо Джонатан принадлежал к числу людей, предпочитающих всегда
находиться на стороне победителя.
Поэтому хотя он и сказал: "Так! Так!" - громче своих товарищей, как
только стало темно, пока другие готовили лошадей и сменяли караул, он
перебросил через ров позади конюшни лестницу и убежал, карабкаясь по ее
ступенькам, под прикрытием находившегося на лугу коровника.
Полчаса спустя, постаравшись натолкнуться на людей аббата и попасть в
плен, он стоял перед ним в коттедже, служившем штабом. Сначала Джонатан
ничего не хотел говорить, но когда они в конце концов пригрозили вытащить
его на улицу и повесить, он, по его словам, для спасения жизни развязал
язык и все рассказал.
- Так, так, - сказал аббат, когда тот кончил. - Господь благоволит к
нам. Эти птички в наших сетях, и, значит, день святого Илария я буду
справлять у себя в Блосхолме. За твою услугу, мастер Дикси, ты станешь
моим управляющим в Крануэл Тауэрсе, когда он будет принадлежать мне.
Но можно сразу сказать, что все кончилось совсем не так, и он не
только не получил места управляющего в Крануэле, но когда вся правда стала
известна, невеста Джонатана не пожелала иметь с ним ничего общего, а люди
тех мест разграбили его ферму и выгнали его из графства, и о нем с тех пор
не было ни слуху ни духу.
Тем временем все было приготовлено к отъезду, и Кристофер, оставшись
в Тауэрсе наедине с Сайсели, попрощался с ней в темноте, так как им нечем
было осветить комнату.
- Это отчаянная попытка, - сказал он ей, - и я не могу сказать, чем
она кончится и увижу ли я когда-нибудь снова твое милое личико. И все же,
дорогая, мы провели вместе несколько счастливых часов; и если я погибну, а
ты останешься жить, я уверен, что ты всегда будешь меня помнить, пока, как
нас учили, мы не встретимся снова там, где никакой враг не сможет мучить
нас и где нет холода, голода и темноты. Сайсели, если так суждено и у тебя
будет ребенок, научи его любить отца, даже если он никогда его не увидит.
Тут она обвила его руками и плакала, плакала, плакала.
- Если ты умрешь, - рыдала она, - то, наверное, умру и я. Хоть я еще
молода, но этот мир для меня полон скорби, а теперь, когда мой отец умер,
без тебя, супруг мой, он превратится в ад.
- Нет, нет, - ответил он, - живи, пока хватит сил, потому что - кто
знает? - часто самое худшее приводит к лучшему. Ведь и у нас были свои
радости. Поклянись, что будешь жить, голубка!
- Хорошо, если ты тоже в этом поклянешься, потому что, может быть,
умру я, а ты останешься жить. Мечи в темноте не выбирают цели. Давай
пообещаем друг другу, что мы оба будем жить, вместе или врозь, пока
господь не призовет нас.
Так, в ледяном мраке, дали они эту клятву, скрепив ее поцелуями.
Время наконец наступило, и они, рука об руку, ощупью, пошли во двор,
немного успокоившись оттого, что ночь была очень благоприятной для
выполнения их плана. Снег растаял, и сильный ветер, очень бурный, но не
холодный, дул с юго-запада, раскачивая высокие вязы, которые скрипели и
стонали, как живые существа. Кристофер и Сайсели были уверены, что при
таком ветре, как этот, их никто не услышит и не увидит под мрачным и
беззвездным небом, а дождь, ливший между порывами ветра, смоет следы их
коней.
Они молча оседлали лошадей и с четырьмя людьми - к этому времени все
остальные ушли - переехали через подъемный мост, опущенный, чтобы они
могли бежать. На расстоянии примерно трехсот ярдов их путь проходил через
старый известковый карьер, вырытый много поколений назад; по обе стороны
тропинки густо проросли деревья.
Когда они приближались к карьеру, в ночной тишине внезапно впереди
заржала лошадь, и одно из их животных ответило ржанием.
- Стойте, - пролепетала Сайсели, слух которой обострился от страха. -
Я слышу, как движутся люди.
Они натянули поводья и прислушались. Да, между порывами ветра
слышался едва уловимый звук, как будто бряцали оружием. Они вперили взор в
темноту, но ничего не смогли разглядеть.
Опять заржала лошадь, и ей ответило ржанье. Один из слуг выругал про
себя животное и грубо ударил его плашмя мечом, и тогда отдохнувшая лошадь
понеслась, закусив удила. В следующую минуту в известковом карьере перед
ними поднялся невообразимый шум - шум окриков, удары меча, а потом тяжелый
стон, словно сорвавшийся с губ умирающего человека.
- Засада! - воскликнул Кристофер.
- Можем мы объехать ее? - спросила Сайсели, и в ее голосе прозвучал
ужас.
- Нет, - ответил он - ручей разлился; мы увязнем. Чу! Они атакуют
нас. Обратно в Тауэрс, другого выхода нет.
Так они повернули и помчались, преследуемые криками и стуком копыт
множества скачущих лошадей. Через две минуты они были уже там, - женщины,
Кристофер и трое мужчин проскакали через мост.
- Поднять мост! - закричал Кристофер, и они спрыгнули с лошадей и,
спотыкаясь, побежали к рычагам; слишком поздно, так как всадники аббата
уже вступили на него.
Тогда началась битва. Лошади врагов шарахались назад от дрожавшего
моста, поэтому ездоки спешились и ринулись вперед, но были встречены
Кристофером и его тремя союзниками: в этом узком месте они могли заменить
сотню.
Жестокие удары наносились в темноте наугад; двое из людей аббата
упали, после чего низкий голос скомандовал:
- Вернитесь и подождите рассвета.
Когда они ушли, таща с собой раненых, а Кристофер и его слуги снова
попытались поднять мост, они увидели, что он не двигается.
- Какой-то предатель испортил цепи, - сказал Кристофер тихим от
отчаяния голосом. - Сайсели и Эмлин, идите в дом. Я и каждый, кто захочет,
останемся здесь, чтобы покончить с этим делом. Когда меня убьют, сдайтесь.
Я думаю, что впоследствии король рассудит нас по справедливости, если вы
сможете до него добраться.
- Я не пойду, - застонала Сайсели. - Я умру с тобой.
- Нет, ты пойдешь, - сказал он, топая ногой, и, когда он произносил
эти слова, стрела просвистела между ними. - Эмлин, тащи ее туда, пока ее
не убили. Скорее, говорю я, скорее, или проклятье господа и мое обрушится
на вас. Разожми руки, жена; как я могу сражаться, если ты висишь у меня на
шее? Что! Неужели я должен ударить тебя? Ну что ж, вот и вот!
Она разжала руки и со стоном упала на грудь Эмлин, которая полунесла,
полувела ее через двор, где скакали на свободе испуганные лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77