Что касается Сайсели, то вскоре мысли ее унеслись далеко. Она знала,
что сейчас решается ее судьба, что, если нынче все обойдется хорошо,
врагов ее, наверное, постигнет возмездие, а она в богатстве и чести
проведет остаток своей жизни. Но не об этом она мечтала - сердце ее было с
Кристофером; без него все прочее не имело смысла. Где-то он сейчас? Если
то, что рассказал Джекоб, было верно, он пережил много опасностей, но еще
недавно был жив и здоров. Однако в те времена смерть настигала человека
внезапно, поражая его молнией из неожиданно собравшихся туч или даже с
ясного неба, - так что кто мог сказать наверное? Кроме того, он думал, что
ее нет в живых, и потому, быть может, не старался беречь себя или же -
самая ужасная мысль - взял в жены другую, что было бы вполне естественно.
О, в таком случае...
В это самое мгновение шум какой-то перебранки вернул ее к
действительности; и, подняв глаза, она убедилась, что Томас Болл вовлекает
их в неприятность. Какой-то толстый неотесанный парень с огненно-красным
бугристым носом, несколько подвыпивший, забавлялся тем, что поднимал на
смех деревенский облик и рыжие волосы Томаса, громко спрашивая, не
пользуются ли им в качестве пугала на его родных полях.
Сперва Томас довольно спокойно переносил эти насмешки, задав со своей
стороны другой вопрос: не помогает ли нос толстого парня лондонским
хозяйкам зажигать огонь в печи? Тот, заметив, что над ним потешаются
больше, чем над Томасом, указал своим приятелям на ребенка, которого
Сайсели держала на руках, и спросил: не кажется ли им, что он вылитый
папаша? Тут вся ярость Томаса прорвалась наружу, хотя шутка была глупая и
безобидная.
- Ах ты, паршивый лондонский подонок! - вскричал он. - Вот я покажу
тебе, как оскорблять леди Харфлит мерзкими шуточками! - И, протянув свой
огромный кулак, он, словно железными клещами, вцепился в багровый нос
своего недруга и принялся крутить его, пока пьянчуга не завопил от боли.
Тут сбежалась стража и Томаса едва не схватили за нарушение мира в
королевском дворце. И он, наверное, был бы задержан, несмотря на все, что
Джекоб Смит делал для его вызволения, если бы в то же мгновение не
появился человек, при виде которого вся собравшаяся во дворе толпа
расступилась с низкими поклонами, человек средних лет с умным,
проницательным лицом. На нем было богатое платье, отороченный мехом
бархатный плащ и такой же берет.
Сайсели сразу же распознала в нем Кромуэла, самого могущественного в
Англии, после короля, вельможу, и старалась хорошенько запомнить его,
прекрасно понимая, что в руках Кромуэла и ее судьба, и судьба ее сына. Она
отметила и узкий, маленький, как у женщины, рот, и маленькие карие глазки,
посаженные близко друг к другу и окруженные тонкими морщинками, что
придавало им хитрое выражение, и, отметив все это, испугалась: перед ней
был человек, который сейчас, по всей видимости, мог считаться ее другом,
но если бы ему случилось оказаться врагом - а ведь однажды его уже
подкупили, чтобы он стал врагом ее отца, - он проявил бы к ней не больше
жалости, чем паук к мухе.
И в этом она была права, ибо Кромуэл высосал уже немало мух,
запутавшихся в расставленной им паутине; находясь в самом расцвете
могущества и славы, он забывал об участи своего учителя, кардинала Уолси
[Уолси Томас (1475-1530) - английский политический деятель, кардинал; был
лордом-канцлером при Генрихе VIII, протестовал против его развода и был
уволен в отставку], в свое время еще более жадного паука.
- Что тут происходит? - резким голосом спросил Кромуэл. - Нашли
место, где поднимать суматоху, - прямо под окнами его королевской милости!
А, это вы, мастер Смит? В чем дело?
- Милорд, - с поклоном ответил Джекоб, - это слуга леди Харфлит, но
он не виноват. Вот этот толстый негодяй оскорбил ее, а слуга Болл, человек
вспыльчивый, вцепился ему в нос.
- Вижу, что вцепился. Смотрите, он сейчас оторвет ему этот самый нос.
Дружище Болл, отпусти своего противника, не то в руке у тебя останется
предмет, совершенно тебе не нужный. Стража, заберите-ка этот пивной
бочонок и минут пять подержите его голову под насосом, чтобы он
протрезвел, а если он после этого очнется, набейте ему колодки. Ты молчи,
ни слова, это тебе поделом. Мастер Смит, следуйте за мною со своими
спутниками.
Толпа снова расступилась; они пошли за Кромуэлом к боковой двери,
которая находилась тут же, и очутились в маленьком помещении, где никого
не было, кроме них и Кромуэла. Там он остановился и, обернувшись, стал
внимательно разглядывать их, особенно же Сайсели.
- Полагаю, мастер Смит, - сказал он, указывая на Болла, вытиравшего
себе руки поднятыми с полу тростниковыми метелками, - это и есть тот самый
человек, который, как вы мне говорили, разыгрывал в Блосхолме черта. Я
вишу, что он и дурака свалять способен: еще минута, поднялась бы всеобщая
суматоха, и вы, может быть, на много месяцев упустили бы случай увидеть
его королевскую милость, ибо король решил завтра утром выехать из Лондона
на север, хотя, правда, к утру он еще может изменить свое решение. Мятеж
его сильно беспокоит, и, не обещай вы ему заем - а займы сейчас очень
нужны, - весьма мало надежды было бы добиться дли вас аудиенции. Ну, а
теперь медлить нельзя, и будьте осторожны, не рассердите короля - нынче он
крайне раздражителен. По правде сказать, если бы не королева, которая
сейчас с ним и которой захотелось увидеть леди Харфлит, едва не сожженную
за колдовство, вам пришлось бы ждать более подходящего времени, а оно,
чего доброго, и вовсе не наступило бы. Стойте! Что это у тебя в большом
мешке, Болл?
- Чертово облаченье, если угодно вашей милости.
- В Лондоне многие носят чертово облаченье. Что ж, тащи его с собой;
может быть, его величество посмеется; я бы тебе дал за это червонец, мне и
то надоели проклятья и разносы и, - добавил он с кислой усмешкой, - даже
тумаки. А теперь идемте, вы предстанете перед лицом короля; говорите
только тогда, когда он к вам обратится, и не осмеливайтесь возражать, если
он на вас и напустится.
Выйдя из этой комнаты, они пошли по коридору и очутились у другой
двери, где двое часовых подозрительно посмотрели на Болла и его мешок, но
Кромуэл что-то сказал им, и они пропустили их в просторную комнату с
камином, в котором пылал огонь. В противоположном конце ее стоял высокий,
надменного вида человек с плоским, жестоким лицом (которое Томас Болл
сравнивал впоследствии с бычьей мордой), в богатом одеянии из темной
материи и в бархатном берете. В руках он держал свиток пергамента, а
против него, по другую сторону дубового стола сидел чиновник, весь в
черном, и что-то писал тоже на пергаменте; кругом, на столе и на полу
валялось еще много таких же пергаментных свитков.
- Негодяй! - кричал король. - Они догадались, что то был он, - ты
неверно подсчитал эти цифры. И горькая же моя доля, что служат мне одни
дураки!
- Прошу прощения у вашей милости, - дрожащим голосом произнес
секретарь, - я их трижды проверял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77