будучи противником реформации,
вышел в отставку; за отказ принести присягу англиканской церкви был
обезглавлен] умерщвлены, а в следующем месяце в парламенте будет поставлен
вопрос об уничтожении малых монастырей и присвоении их богатств [в 1536
году по решению парламента было закрыто 375 малых монастырей, а в 1539
году - все остальные; большую часть захваченных земель и ценностей король
продал придворным и спекулянтам], а затем наступит и наша очередь. Но мы
не будем покорно терпеть все это: прежде чем окончится этот год, вся
Англия будет в огне, и я, Клемент Мэлдон, я - я зажгу его. Теперь ты
знаешь правду, Мартин. Предашь ли ты меня, как сделал бы этот мертвый
рыцарь?
- Нет, милорд аббат, ваши тайны в безопасности. Я ведь ваш капеллан,
а своенравный и мстительный король и вправду причинил много вреда богу и
его слугам. И все же я говорю, что мне это не нравится, и я не знаю, чем
все это окончится. Мы, англичане, - люди упорные, и вам - испанцам - нас
не понять и не сломить, а Генрих силен и хитер, да и народ стоит за него.
- Я знал, что могу тебе доверять, Мартин, и недаром так открыто
говорил с тобой, - продолжал Мэлдон более мягким тоном. - Хорошо, ты
узнаешь все. Великий император Германии и Испании на нашей стороне, как и
должно быть, если принять во внимание его кровь и веру. Он отомстит за
несправедливости, причиненные церкви и его тетке - королеве. Я знаю его,
являюсь здесь его посланцем, и то, что я делаю, сделано по его приказанию.
Но мне нужно больше денег, чем он может дать мне, вот почему я поднял дело
о Шефтонских землях. У леди Сайсели есть огромной ценности украшения, хотя
боюсь, они погибли в огне сегодня вечером.
- Грязные деньги - корень всех зол, - пробормотал брат Мартин.
- Да, но также источник всякого блага. Деньги, деньги. Мне нужно
много денег, чтобы покупать людей и оружие, чтобы защищать небесную
твердыню - церковь. Никаких жизней не жаль во славу и утверждение
бессмертной церкви. Пусть погибают! Мой друг, ты боишься; гибель этих
людей тяготит твою совесть, - увы, мне тоже тяжко. Я любил эту девушку,
которую ребенком держал на руках, и я любил даже ее грубого отца, я любил
его за честное сердце, хотя он всегда не доверял мне - испанцу - и имел на
то основания. Любил я и Харфлита, лежащего там; он был храбрец, но не из
тех, кто бы стал служить нашему делу. Они погибли, и за их пролитую кровь
мы должны просить отпущения.
- Если сможем его получить.
- О, сможем, сможем. Оно уже лежит у меня в сумке под знакомой тебе
печатью. Не бойся и за нашу бренную оболочку. В Англии подымается такой
ветер, что все случившееся сегодня - перед ним только легкое дуновение.
Какое значение имеют несколько выпущенных стрел, пожар, погибшие жизни,
когда дело идет о столкновении между светской и духовной властью, когда
решается вопрос, кто из них будет обладать скипетром в великой Британии?
Мартин, у меня есть для тебя поручение, и оно может привести тебя к
епископству, прежде чем все будет окончено, и если таковы твои мысли и
цели, и ты преодолеешь свои сомнения и колебания, у тебя хватит ума, чтобы
управлять. Корабль "Большой Ярмут", отплывший несколько дней назад в
Испанию, прибит обратно к берегу и завтра утром должен снова поднять
якорь. У меня есть письма для испанского двора; ты повезешь их, а также
передашь кому следует мои устные объяснения, которые не могут быть
доверены бумаге: за них нам грозила бы виселица. Корабль направляется в
Севилью, но ты последуешь за императором, где бы он ни был. Ты поедешь, не
правда ли? - И он взглянул на него искоса.
- Я повинуюсь приказанию, - ответил Мартин, - хотя я мало знаю
испанцев и испанский язык.
- В каждом городе есть бенедиктинский монастырь, а в каждом монастыре
- переводчик, и ты будешь официально направлен к ним, образующим великое
братство. Значит, решено. Иди и подготовься как можно лучше. Мне надо
писать письма. Стой! Чем скорее похоронят этого Харфлита, тем лучше.
Прикажи этому здоровому парню, Боллу, найти церковного сторожа и помочь
вырыть могилу, потому что на рассвете мы его похороним. Теперь иди, иди; я
сказал тебе, что должен писать. Возвращайся через час, и я вручу тебе
деньги на поездку, а также сообщу все, что ты должен будешь передать
устно.
Брат Мартин поклонился и вышел.
- Опасный человек, - пробормотал аббат, когда за ним закрылась дверь,
- слишком честный для нашей игры и слишком уж англичанин. Патриотизм так и
пробивается сквозь его рясу. У монаха не должно быть ни родины, ни родни.
Но в Испании его кое-чему научат, и я уж постараюсь, чтобы его задержали
там на достаточно долгий срок. Теперь пора приняться за письма. - И он сел
за грубо сколоченный стол и начал писать.
Полчаса спустя дверь отворилась, и вошел Мартин.
- Что еще? - спросил раздраженно аббат. - Я сказал: "Возвращайся
через час".
- Да, вы это сказали, но у меня хорошие новости, и я думал, что вам
было бы интересно их услышать.
- Тогда выкладывай. В наши дни это редкость. Нашли драгоценности?
Нет, это невозможно. Дом все еще горит. - И он взглянул через окно. -
Какие новости?
- Лучше, чем драгоценности, - Кристофер Харфлит жив. Когда я молился
над ним, он повернул голову и пробормотал что-то. Думаю, что его только
оглушили. Вы искусны в медицине, пойдите и посмотрите на него.
Через минуту аббат склонился над бесчувственным телом Кристофера,
лежавшим на грязном полу коровника. При свете фонарей он пощупал искусными
пальцами его раненую голову, с которой сняли разбитый шлем, в после этого
дослушал его сердце и пульс.
- Череп рассечен, но не разбит, - сказал он. - Я думаю, что он может
пролежать без сознания много дней, но если за ним ухаживать и кормить его,
то этот молодой и сильный человек будет жить. Если же его оставить одного
в этом холоде, он умрет к утру; и может быть, лучше, если он умрет. - И он
взглянул на Мартина.
- Это было бы настоящим убийством, - ответил секретарь. - Пойдемте
отнесем его к огню и вольем молока ему в горло. Мы еще можем его спасти.
Поднимайте его за ноги, а я возьму за голову.
Аббат сделал это не особенно охотно, как показалось Мартину, скорее,
как человек, у которого нет выбора.
Полчаса спустя, когда раны Кристофера были смазаны мазью и ему в
горло было влито молоко, которое он проглотил, хотя и был без чувств,
аббат, глядя на него, сказал Мартину:
- Ты отдал приказания насчет похорон Харфлита, не так ли?
Монах кивнул.
- А ты сказал кому-нибудь, что в настоящее время ему могила не нужна?
- Никому, кроме вас.
Аббат некоторое время раздумывал, потирая бритый подбородок.
- Я думаю, что похороны должны состояться, - сказал он вскоре. - Не
пугайся: я не собираюсь хоронить его живым. Но в коровнике лежит еще один
мертвец - Эндрью Вудс, мой слуга, шотландский солдат, убитый Харфлитом. У
него здесь нет друзей, и никто не потребует его тела, а они примерно
одного роста и объема. Завернутый в одеяло труп никто не распознает, а
люди будут думать, что Эндрью похоронили вместе с остальными. Пусть он
хотя бы после смерти поднимется выше своего звания и займет могилу рыцаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
вышел в отставку; за отказ принести присягу англиканской церкви был
обезглавлен] умерщвлены, а в следующем месяце в парламенте будет поставлен
вопрос об уничтожении малых монастырей и присвоении их богатств [в 1536
году по решению парламента было закрыто 375 малых монастырей, а в 1539
году - все остальные; большую часть захваченных земель и ценностей король
продал придворным и спекулянтам], а затем наступит и наша очередь. Но мы
не будем покорно терпеть все это: прежде чем окончится этот год, вся
Англия будет в огне, и я, Клемент Мэлдон, я - я зажгу его. Теперь ты
знаешь правду, Мартин. Предашь ли ты меня, как сделал бы этот мертвый
рыцарь?
- Нет, милорд аббат, ваши тайны в безопасности. Я ведь ваш капеллан,
а своенравный и мстительный король и вправду причинил много вреда богу и
его слугам. И все же я говорю, что мне это не нравится, и я не знаю, чем
все это окончится. Мы, англичане, - люди упорные, и вам - испанцам - нас
не понять и не сломить, а Генрих силен и хитер, да и народ стоит за него.
- Я знал, что могу тебе доверять, Мартин, и недаром так открыто
говорил с тобой, - продолжал Мэлдон более мягким тоном. - Хорошо, ты
узнаешь все. Великий император Германии и Испании на нашей стороне, как и
должно быть, если принять во внимание его кровь и веру. Он отомстит за
несправедливости, причиненные церкви и его тетке - королеве. Я знаю его,
являюсь здесь его посланцем, и то, что я делаю, сделано по его приказанию.
Но мне нужно больше денег, чем он может дать мне, вот почему я поднял дело
о Шефтонских землях. У леди Сайсели есть огромной ценности украшения, хотя
боюсь, они погибли в огне сегодня вечером.
- Грязные деньги - корень всех зол, - пробормотал брат Мартин.
- Да, но также источник всякого блага. Деньги, деньги. Мне нужно
много денег, чтобы покупать людей и оружие, чтобы защищать небесную
твердыню - церковь. Никаких жизней не жаль во славу и утверждение
бессмертной церкви. Пусть погибают! Мой друг, ты боишься; гибель этих
людей тяготит твою совесть, - увы, мне тоже тяжко. Я любил эту девушку,
которую ребенком держал на руках, и я любил даже ее грубого отца, я любил
его за честное сердце, хотя он всегда не доверял мне - испанцу - и имел на
то основания. Любил я и Харфлита, лежащего там; он был храбрец, но не из
тех, кто бы стал служить нашему делу. Они погибли, и за их пролитую кровь
мы должны просить отпущения.
- Если сможем его получить.
- О, сможем, сможем. Оно уже лежит у меня в сумке под знакомой тебе
печатью. Не бойся и за нашу бренную оболочку. В Англии подымается такой
ветер, что все случившееся сегодня - перед ним только легкое дуновение.
Какое значение имеют несколько выпущенных стрел, пожар, погибшие жизни,
когда дело идет о столкновении между светской и духовной властью, когда
решается вопрос, кто из них будет обладать скипетром в великой Британии?
Мартин, у меня есть для тебя поручение, и оно может привести тебя к
епископству, прежде чем все будет окончено, и если таковы твои мысли и
цели, и ты преодолеешь свои сомнения и колебания, у тебя хватит ума, чтобы
управлять. Корабль "Большой Ярмут", отплывший несколько дней назад в
Испанию, прибит обратно к берегу и завтра утром должен снова поднять
якорь. У меня есть письма для испанского двора; ты повезешь их, а также
передашь кому следует мои устные объяснения, которые не могут быть
доверены бумаге: за них нам грозила бы виселица. Корабль направляется в
Севилью, но ты последуешь за императором, где бы он ни был. Ты поедешь, не
правда ли? - И он взглянул на него искоса.
- Я повинуюсь приказанию, - ответил Мартин, - хотя я мало знаю
испанцев и испанский язык.
- В каждом городе есть бенедиктинский монастырь, а в каждом монастыре
- переводчик, и ты будешь официально направлен к ним, образующим великое
братство. Значит, решено. Иди и подготовься как можно лучше. Мне надо
писать письма. Стой! Чем скорее похоронят этого Харфлита, тем лучше.
Прикажи этому здоровому парню, Боллу, найти церковного сторожа и помочь
вырыть могилу, потому что на рассвете мы его похороним. Теперь иди, иди; я
сказал тебе, что должен писать. Возвращайся через час, и я вручу тебе
деньги на поездку, а также сообщу все, что ты должен будешь передать
устно.
Брат Мартин поклонился и вышел.
- Опасный человек, - пробормотал аббат, когда за ним закрылась дверь,
- слишком честный для нашей игры и слишком уж англичанин. Патриотизм так и
пробивается сквозь его рясу. У монаха не должно быть ни родины, ни родни.
Но в Испании его кое-чему научат, и я уж постараюсь, чтобы его задержали
там на достаточно долгий срок. Теперь пора приняться за письма. - И он сел
за грубо сколоченный стол и начал писать.
Полчаса спустя дверь отворилась, и вошел Мартин.
- Что еще? - спросил раздраженно аббат. - Я сказал: "Возвращайся
через час".
- Да, вы это сказали, но у меня хорошие новости, и я думал, что вам
было бы интересно их услышать.
- Тогда выкладывай. В наши дни это редкость. Нашли драгоценности?
Нет, это невозможно. Дом все еще горит. - И он взглянул через окно. -
Какие новости?
- Лучше, чем драгоценности, - Кристофер Харфлит жив. Когда я молился
над ним, он повернул голову и пробормотал что-то. Думаю, что его только
оглушили. Вы искусны в медицине, пойдите и посмотрите на него.
Через минуту аббат склонился над бесчувственным телом Кристофера,
лежавшим на грязном полу коровника. При свете фонарей он пощупал искусными
пальцами его раненую голову, с которой сняли разбитый шлем, в после этого
дослушал его сердце и пульс.
- Череп рассечен, но не разбит, - сказал он. - Я думаю, что он может
пролежать без сознания много дней, но если за ним ухаживать и кормить его,
то этот молодой и сильный человек будет жить. Если же его оставить одного
в этом холоде, он умрет к утру; и может быть, лучше, если он умрет. - И он
взглянул на Мартина.
- Это было бы настоящим убийством, - ответил секретарь. - Пойдемте
отнесем его к огню и вольем молока ему в горло. Мы еще можем его спасти.
Поднимайте его за ноги, а я возьму за голову.
Аббат сделал это не особенно охотно, как показалось Мартину, скорее,
как человек, у которого нет выбора.
Полчаса спустя, когда раны Кристофера были смазаны мазью и ему в
горло было влито молоко, которое он проглотил, хотя и был без чувств,
аббат, глядя на него, сказал Мартину:
- Ты отдал приказания насчет похорон Харфлита, не так ли?
Монах кивнул.
- А ты сказал кому-нибудь, что в настоящее время ему могила не нужна?
- Никому, кроме вас.
Аббат некоторое время раздумывал, потирая бритый подбородок.
- Я думаю, что похороны должны состояться, - сказал он вскоре. - Не
пугайся: я не собираюсь хоронить его живым. Но в коровнике лежит еще один
мертвец - Эндрью Вудс, мой слуга, шотландский солдат, убитый Харфлитом. У
него здесь нет друзей, и никто не потребует его тела, а они примерно
одного роста и объема. Завернутый в одеяло труп никто не распознает, а
люди будут думать, что Эндрью похоронили вместе с остальными. Пусть он
хотя бы после смерти поднимется выше своего звания и займет могилу рыцаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77