Мне было тяжело, как будто он душил
меня. Тело у него было теплое, гладкое, мягкое. Когда он уходил, то тяжесть
волной, начиная с головы, сходила с тела. Становилось легко. Так мы прожили
с Васей после его смерти 40 дней...
Как-то кто-то из старушек посоветовал мне прийти на Васину могилку и три
раза поклониться и три раза попросить у него прощения. За все эти дни я
сильно похудела и была слаба. В надежде на то, что Вася оставит меня, я
сделала все так, как мне посоветовали. После этого Вася больше не приходил.
И сейчас иногда я вижу его во сне, иногда слышу стук в дверв, когда открываю
- никого нет".
Можно было бы, как говорится, "с порога" отвергнуть эти истории, если бы не
их удивительное множество и внутреннее сходство. Располагая некоторым
количеством таких истории и рассказывая их, я получал информацию о подобных
инцидентах, что называется, из первых рук. Люди, ощутившие, что собственные
переживания не единичны, а следовательно, не являются аномальной патологией,
рассказывали о них с видимым облегчением.
Представленная выше феноменология ОВТ позволяет, как кажется, вернуться к
рассмотрению гипотезы, высказанной в предыдущей главе в связи с некоторыми
обстоятельствами, связанными с завершением видимого этапа жизни плазменного
существа - шаровой молнии. Эта гипотеза предполагает возможность продолжения
индивидуальной жизненной эволюции любого живого организма в виде некоторой,
обладающей способностью автономного существования, тонкой структуры, которая
была названа внетелесной, или экзосоматической, системой (ЭСС). Говорилось
также, что это понятие в какой-то степени соответствует столь же древним,
как человеческая история, представлениям людей о душе - сопутствующей
человеку на протяжении всей его жизни, неразрушимой и отделяющейся от тела
после смерти. Факты, приводимые Моуди, поразительны, но, будучи по существу
всего лишь массивом косвенных доказательств существования ЭСС, они сами
нуждаются в определенном подкреплении, которое должно, в первую очередь,
разрешить вопрос о роли и месте ЭСС в физической картине материального мира.
Моуди рассматривал другие,, быть может, второстепенные, но столь же важные
вопросы. В частности, он провел анализ собранного фактического материала с
точки зрения возможности возникновения описываемых состояний вследствие
медицинских, медикаментозных и психических причин и показал независимость
обнаруженных эффектов от этих причин. С другой стороны, Моуди сопоставил
рассказы людей, переживших свою смерть, с такими древними источниками, как
Библия, "Федон" и "Республика" Платона, Тибетская книга мертвых, книги
Сведенборга, и показал очень большое число сходных элементов в этих
описаниях. Помимо этих вопросов, Моуди рассмотрел также проблему
распространенности посмертного ОВТ. Он обнаружил, что все люди, имевшие
посмертный опыт и пытавшиеся рассказать о нем, наталкивались на скепсис и
насмешки, даже у родных и близких. Очевидно, что такая реакция вряд ли может
способствовать распространению сведений о посмертной ОВТ.
Со своей стороны могу лишь добавить, что я, не прилагая ровным счетом
никаких усилий, узнал о посмертном опыте пятерых людей, а также об одном
старом враче-реаниматоре, который, ничего не зная о работах Моуди, собрал
свою, не менее впечатляющую коллекцию рассказов людей, которые пережили
клиническую смерть.
Выше уже шла речь о том, что представления о существовании души являлись
важнейшим элементом всех, пожалуй, без исключения религиозных систем.
Постепенно, по мере вытеснения религиозной системы мышления научной,
элементы религии, не нашедшие подтверждения в рамках методологии нового
мировоззрения, вытеснялись - таким образом произошел окончательный отказ от
идеалистической концепции души. Прагматическая направленность науки,
исключение ею из сферы своих интересов человека, его психической, духовной
конструкции, полностью закрыла дорогу любым попыткам поиска
материалистического осмысливания и понимания имеющегося колоссального
массива странных фактов, переводя их в разряд мифов и сказок. В конце
прошлого века крупнейший американский психолог Уильям Джеймс писал по этому
поводу: "Сколь постыдным для науки является тот факт, что огромная масса
человеческого опыта брошена ею на произвол судьбы..." Все это делает возврат
к гипотезе души в современных условиях крайне затруднительным. Ситуация
напоминает затертую, правда, почти до дыр критиками консерватизма науки
Историю о Метеоритах. Я вновь обращаюсь к ней лишь потому, что данный случай
являет собой весьма поучительную аналогию.
Положение, в котором оказалась Парижская академия, было достаточно
пикантным: вот только что, сейчас, с совершеннейшей определенностью всему
просвещенному человечеству было показано его заблуждение относительно
твердости небесного свода, а тут продолжают приходить и утверждать, что с
неба падают какие-то камни. Известный химик Клод Бертолле сказал по этому
поводу: "Эти легенды нельзя объяснить не только физикой, но и ничем разумным
вообще". Собственно говоря, они были правы: если небесный свод не тверд, то
откуда, действительно, падать камням?... Сегодняшняя ситуация такова:
выиграна многовековая ожесточенная битва с церковным идеализмом, и бесспорно
доказано, что в ставшем господствующим мировоззрении - материализме
совершенно нет места для души.
Понадобилось не очень много времени для того, чтобы осознать, что это была
даже не пиррова победа-это была настоящая катастрофа. Научная теория,
отражавшая какой-то, пусть даже очень важный и прогрессивный этап познания,
получила самое широкое распространение и на целые столетия определила
характер мироощущения миллионов людей, и это оказало ужасающее по своим
последствиям влияние на общественную мораль. Душа была отвергнута вместе со
всей религией, и, приняв отсутствие души за аксиому, не требующую ни
доказательств, ни даже простого осмысливания, люди выбросили из своего
словаря, а вместе с тем и из сознания и морали, из самой своей жизни и это
слово, и все его производные - и духовность, и душевность, и их антиподы - и
равнодушие, и бездушие. Душа перестала болеть, ибо не может болеть то, чего
попросту нет.
Воцарившееся мировоззрение отмерило человеку всего краткий миг, вспышку
света gеред черным провалом небытия. Далекий от совершенства завершенности
материализм породил материократию, и человек стал ощущать себя гостем в этом
мире, гостем, который уходит в конце концов навсегда. Все его помыслы и
мечты, все сознание человека оказалось сосредоточенным на собственной жизни,
собственных интересах, на получении сиюминутной выгоды, оказалось
подчиненным примату материальных благ. Над Землей повис бесшабашный лозунг:
"После нас хоть потоп!" Обычно в этом месте оптимистически настроенные
оппоненты ссылаются на то, что "всегда находятся люди, говорящие об упадке
нравов по сравнению с прошедшими временами, и приводят приличествующие
случаю литературные примеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163