Однако, отсутствие возможности исследования и сравнения исходных аксиом
каких-либо систем не закрывает путей сравнения систем, построенных на той
или иной аксиоматической базе, по произвольно выбранным критериям. Цели,
стоящие перед этой рукописью, определили выбор в качестве таких критериев
сравнения философских систем этику и теорию познания - гносеологию.
Некоторыми учеными, в том числе даже философами-материалистами,
поддерживается точка зрения, согласно которой-львиная доля заслуг в
построении этики принадлежит идеализму. На это можно высказать несколько
возражений. Во-первых, материализм - учение несравненно более позднее, чем
идеализм, возникший из анимистического видения первобытного человека,
зарождающаяся социальная жизнь которого потребовала, в первую очередь,
разработки этических норм. Во-вторых, присущие некоторым религиозным - что
практически тождественно-идеалистическим системам этические нормы вряд ли
могут служить примером и образцом для подражания. И, в-третьих, всегда
возможен широкий взаимообмен нравственными ценностями между идеализмом и
материализмом: определенные этические критерии могут быть равноприемлемыми
для обоих течений - и это главное, хотя, возможно, и не единственное, что их
объединяет.
В познании окружающего мира материализм доказал, по сравнению с
идеалистическим подходом, действенность своей теории познания - гносеологии.
Недостаточность идеалистической теории познания заключена, в первую очередь,
в присущем в той или иной мере всем идеалистическим системам агностицизме,
то есть признании непознаваемости окружающего мира. Это неверие в
познаваемость одарило гносеологию идеализма бесплодием, обрекло
исследователей-идеалистов на творческую пассивность: нельзя или, по крайней
мере, очень трудно браться за задачи, если нет никакой уверенности в
возможности их решения.
Заманчивая, казалось бы, возможность,, представляемая идеализмом ученым -
откладывать, как "непознаваемое", неподдающиеся решению задачи, вряд ли
может увлечь такое пытливое и неугомонное существо, каким является человек.
Это обстоятельство, помимо вроде бы очевидной, ощутимой телесности,
материальности мира, послужило причиной того, что "подавляющее большинство
естествоиспытателей является стихийными материалистами", - замечание
справедливое, но употребленное, к сожалению, в первоисточнике не очень
корректно.
Вообще говоря, вопрос о познаваемости мира далеко не прост и было бы
чрезмерным упрощением желание отделаться торжественно-оптимистическим
заклинанием: мир познаваем, дело только за временем. Современная наука
поставила целый ряд интереснейших вопросов, для которых, как кажется, сейчас
нет никаких ответов. Одним из примеров современного физического.закона,
утверждающего принципиальную невозможность получения полного знания, может
быть названо уже упоминавшееся соотношение неопределенностей Гейзенберга,
запрещающее одновременное знание импульса и координаты электрона. Положение,
следует признать, сложилось весьма недвусмысленно и выход из него был
предложен в применении статистических методов, которые, хорошо описывая
параметры и поведение сообщества электронов в целом, тем не менее, никак не
могут прояснить судьбу отдельной частицы. Это, казалось бы, не так уж
страшно, однако подобное пренебрежение частностями далеко не всегда может
быть приемлемо. Статистические методы изучения, например, человеческого
общества, которыми широко пользуется социология, могут нарисовать в целом
позитивную картину состояния общества: все здоровы, все образованны, все
благополучны, эрго - все счастливы. В среднем. А как быть с судьбой, которая
есть отклонение, флуктуация от этого среднесчастливого распределения? Можно
ли ею пренебречь? При помощи каких критериев можно проводить такое
пренебрежение? По каким критериям можно определить уровень этого
пренебрежения? Сколько сигм взять?
Здесь же может возникнуть вопрос о глубине самопознания человека - это уже
упоминавшийся вопрос об автодискрипции, - есть ли предел этому самопознанию
и где он проложен? Нас остановит принцип неопределенности или мы встанем в
тупик еще раньше, перед хаосом броуновского движения молекул? Разумеется,
все это не имеет никакого практического значения, но вопрос здесь ставится д
принципе - способны ли мы получить всю полноту знания о самих себе? Другая
близко примыкающая к соотношению неопределенностей проблема заключается во
взаимодействии объекта и субъекта в исследованиях, в определении влияния
прибора, средства измерения, наблюдения на объект исследований. Каково
соотношение между истинной величиной измеряемого параметра и той величиной,
которую сообщает нам прибор, сам неминуемо включенный в изучаемый процесс?
Какова степень истинности нашего знания? В последнее время проблема
взаимоотношений субъект-объект приобрела максимальную, наверное, остроту в
связи с формулировкой принципа антропности, о котором более подробно будет
говориться в следующей главе и из которого следует поразительный вопрос:
познает ли Разум истину о Вселенной или сам порождает Вселенную,
соответствующую его представлениям об истине? Еще одной непростой проблемой,
поставленной современным естествознанием перед философией, является вопрос о
всеобщности принципа применяемости практики как критерия истинности научного
знания. Физики-материалисты, например, прямо говорят о невозможности
проведения какой-либо практической проверки таких теоретических конструкций,
как параллельные миры Эверетта, черные дыры, максимоны Маркова. Вот что
писал еще в начале б0-х годов Фред Хойл: "Физика имеет дело с частицами и их
взаимодействиями.
Все взаимодействия локальны и могут быть обнаружены в локальном
эксперименте. Следовательно, все физические законы можно открыть, не выходя
из лаборатории... Я не считаю эти соображения вескими.
Что можно открыть в локальном эксперименте, кроме локальных взаимодействий
между частицами? Взаимодействия на больших расстояниях, вроде тех, которые
можно предвидеть и в которых локальные силы могут определяться структурой
всей Вселенной, оказываются вне поля наблюдений, потому что мы не можем
заставить Вселенную вертеться вокруг вашей лабораторий. Если наряду с
локальными взаимодействиями существуют также взаимодействия на больших
расстояниях, причем последние остаются необнаруженными, то тогда основные
законы физики представляются гибридами изящества и уродства, оформленными в
набор рецептов, вроде тех, которые имеются во всех современных аптеках. И
физика действительно становится уродливой с ее бесчисленными странными
числами и константами, которые она изобретает для характеристики
взаимодействий и других количественных изменений. Я подозреваю, что
взаимодействия на больших расстояниях существуют и многие константы, которые
мы считаем постоянными, в действительности подвержены медленным изменениям
во времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163