- Развратник! Уходи к ней!
Дальнейший монолог Ксении протекал в том же духе, и нет нужды тратить время на цитаты из него.
Удалов отмалчивался даже после того, как в голову ему полетела тарелка, потому что объяснить забывчивостью и далекими воспоминаниями появление женского имени не мог. И кто бы ему поверил?
Минут через десять он очутился на лестнице, где решил переждать затянувшуюся грозу. Он не возмущался и был даже спокоен. Его тревожило другое - за пределами воспоминаний о поцелуе Машеньки и доброте дяди Паши никаких ярких картин его память не сохранила. Но ведь если дядя Леша - еще куда ни шло - в статье помещался, то Машеньке, чтобы добиться права возникнуть в газетной странице, надо было совершить что-нибудь конструктивное.
Удалов стоял на лестничной площадке, ощущая тупую усталость. Надо было с кем-нибудь посоветоваться.
Ноги сами привели Удалова к двери профессора Минца. К счастью, из-за двери доносились шумы футбольного репортажа. Это было хорошим знаком - профессор не работал, а отдыхал. Удалов постучался и вошел.
Отдых профессора Минца - понятие условное. Да, он слушал футбольный репортаж, да, он решал кроссворд, да, он раскладывал левой рукой пасьянс «Невский проспект». Но в то же время мозг Льва Христофоровича продолжал настойчиво трудиться, завершая решение неразрешимой задачи о квадрате круга.
– Чем могу помочь? - спросил Лев Христофорович, который был отличным физиономистом. - Семейные неурядицы?
Понятно, что монолог Ксении он слышал - его слышали и в Вологде.
– Проблема совсем иная, - сказал Удалов. - Проблема статьи. Мне нечего сказать людям.
– Чепуха! - ответил профессор. - Каждому из нас есть о чем сказать людям.
– Я забыл, - признался Удалов. - Так, в общих чертах, помню - почти сорок лет прошло, а деталей не помню. А мне стыдно сдавать завтра. Позор. И Ксения должна быть успокоена. Пока не поверит, что дело в статье о далеком прошлом, нет мне домашнего покоя.
– Память подводит?
– Думал, у меня память как память. И вдруг - надо же! Ощущения есть, даже положительные, а деталей - кот наплакал. Сроков не помню, дат... Что делать?
– Делать? - Минц задумался и пошел к широкой полке над письменным столом, где стояли известные уже всему дому и цивилизованному человечеству снадобья и средства, которых сегодня не знают, но которые завтра или послезавтра обязательно произведут в ней переворот.
Изобретения универсального гения Льва Христофоровича непредсказуемы, парадоксальны и удивительны. Они призваны облагодетельствовать людей. Но, к сожалению, порой настолько опережают время, что их эффект не вписывается в обыденную жизнь. Результаты вдруг оказываются прямо противоположны ожидаемым. Именно поэтому благое намерение профессора, который шел к полке с открытиями, в самом деле было еще одним шагом в личной трагедии Корнелия Удалова.
Минц поводил рукой над бутылками и коробочками, затем его указательный палец замер над одной из них.
– Вот то, что нам надо.
Он извлек небольшую бутылочку, в которой лежали сизые, несъедобные на вид облатки. Одну из таблеток он вытряс из бутылочки на листок бумаги и протянул листок Удалову.
– Что это? - спросил Корнелий Иванович.
– Условно, до утверждения фармакологами, я именую это средство церебромагом. Понятно?
– Непонятно. И медициной не утверждено?
– Обычная бюрократическая волынка, - ответил Минц. - Надо проверить на мышах, тараканах, обезьянах и добровольцах. Лишь потом выпускают в серию. Что разумно, но меня не касается. Я могу гарантировать полную безопасность для вашего, Корнелий Иванович, здоровья, но в то же время призываю вас к разумной осторожности.
– А что будет? - Удалов держал таблетку перед ртом, но не спешил глотать. При всем доверии к гению Льва Христофоровича, он хотел и дальше наслаждаться радостями жизни.
– Ничего особенного. Церебромаг включает спящие клетки памяти. Все, что вы прожили, что видели, навсегда отпечаталось в вашем мозгу. Но проводящие пути засоряются. И вам кажется, что вы многое забыли. Но только кажется! Завтра утром вы проснетесь и убедитесь в том, что это - только кажется! Глотайте.
И Удалов проглотил таблетку.
Потом он пошел домой.
Ксения, которая к тому времени убедила себя, что Удалов ушел к своей Машеньке, удивилась его возвращению, но вида не показала, была мрачна, молчалива и в глаза не глядела. А на восклицания Корнелия: «Кисочка, пойми!», она отвечала однообразно: «Знаю, кто твоя кисочка». Но не знала о ней ничего, кроме имени, и это смущало и заставляло перебирать в памяти всех Машенек, Марусь, Марий и Марь Петровен.
Удалов устал уговаривать, лег спать, кинув прощальный взгляд на чистую тетрадь на столе сына - первая страница с крамольными словами была вырвана. Понятно кем.
Утром Удалов проснулся сразу. От душевного неудобства.
Он знал - случилось что-то очень плохое. Но не сразу сообразил, что.
Это был момент истинного начала трагедии.
Удалов еще не знал, что девятый вал обрушился на его беззащитную голову.
Он все вспомнил!
То есть он не осознал еще, что все помнит, но сжался от одного конкретного воспоминания, потому что оно было очень болезненным. Он совершенно четко представил себе, что сейчас войдет мать с перекошенным от злости лицом и скажет:
– Где чайник? Где чайник с розовыми цветочками, мерзавец, спрашиваю?
И от ужаса неминуемой физической расправы Удалов захныкал тонким и жалобным голоском, разбудил Ксению, которая, конечно, не знала, каким был голос ее мужа в возрасте пяти лет.
Потому что инцидент с разбитым чайником произошел еще до войны, и наказание за этот проступок никак не соответствовало вине - чайник был разбит неумышленно, но у матери не было другого чайника. И забыл Удалов об этой экзекуции много лет назад.
Не в силах удержать слез, Удалов поднялся с постели, отворачиваясь от Ксении, потому что к нему возвратилось горькое мгновение тридцатилетней давности - когда он застал Ксению, тогда еще тонкую, игривую и недоступную, целующейся с Василием Криватым у ее палисадника, и случилось это именно в тот день, когда Удалов наконец-то решился объясниться ей в любви. И хоть впоследствии Ксения уверяла, что ее поцелуи были не более как сестринскими и объяснялись тем, что Василий уезжал на целину, горе - неожиданность жестокого удара - пронзило вдруг сердце пожилого и давно разлюбившего жену Корнелия Ивановича, и он кинул на нее взгляд, полный такой неприязни и обиды, что Ксения не посмела ничего спросить. Она привыкла говорить о своем муже, будь он рядом или отсутствовал, тоном презрительным и даже сварливым - хоть бы провалился! - муж был никчемным грузом, проклятием, вечным напоминанием о бесцельно прожитой жизни. Но в случае, если возникала, чаще всего вымышленная, опасность потерять его, в Ксении просыпалась орлица, готовая лететь в партком с заявлением: «Мой муж - никчемный мерзавец, немедленно верните мне мужа!»
И вот сейчас, встретив горький взгляд Корнелия, Ксения истолковала его ложно, мысленно связала с таинственной Машенькой и поняла, что пора готовиться к походу в общественные организации.
А Удалов, выйдя в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, уже понял, что виной его состоянию - обострившаяся память, и начал побаиваться самого себя. Стараясь изменить течение событий, он принялся вслух себя уговаривать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415
Дальнейший монолог Ксении протекал в том же духе, и нет нужды тратить время на цитаты из него.
Удалов отмалчивался даже после того, как в голову ему полетела тарелка, потому что объяснить забывчивостью и далекими воспоминаниями появление женского имени не мог. И кто бы ему поверил?
Минут через десять он очутился на лестнице, где решил переждать затянувшуюся грозу. Он не возмущался и был даже спокоен. Его тревожило другое - за пределами воспоминаний о поцелуе Машеньки и доброте дяди Паши никаких ярких картин его память не сохранила. Но ведь если дядя Леша - еще куда ни шло - в статье помещался, то Машеньке, чтобы добиться права возникнуть в газетной странице, надо было совершить что-нибудь конструктивное.
Удалов стоял на лестничной площадке, ощущая тупую усталость. Надо было с кем-нибудь посоветоваться.
Ноги сами привели Удалова к двери профессора Минца. К счастью, из-за двери доносились шумы футбольного репортажа. Это было хорошим знаком - профессор не работал, а отдыхал. Удалов постучался и вошел.
Отдых профессора Минца - понятие условное. Да, он слушал футбольный репортаж, да, он решал кроссворд, да, он раскладывал левой рукой пасьянс «Невский проспект». Но в то же время мозг Льва Христофоровича продолжал настойчиво трудиться, завершая решение неразрешимой задачи о квадрате круга.
– Чем могу помочь? - спросил Лев Христофорович, который был отличным физиономистом. - Семейные неурядицы?
Понятно, что монолог Ксении он слышал - его слышали и в Вологде.
– Проблема совсем иная, - сказал Удалов. - Проблема статьи. Мне нечего сказать людям.
– Чепуха! - ответил профессор. - Каждому из нас есть о чем сказать людям.
– Я забыл, - признался Удалов. - Так, в общих чертах, помню - почти сорок лет прошло, а деталей не помню. А мне стыдно сдавать завтра. Позор. И Ксения должна быть успокоена. Пока не поверит, что дело в статье о далеком прошлом, нет мне домашнего покоя.
– Память подводит?
– Думал, у меня память как память. И вдруг - надо же! Ощущения есть, даже положительные, а деталей - кот наплакал. Сроков не помню, дат... Что делать?
– Делать? - Минц задумался и пошел к широкой полке над письменным столом, где стояли известные уже всему дому и цивилизованному человечеству снадобья и средства, которых сегодня не знают, но которые завтра или послезавтра обязательно произведут в ней переворот.
Изобретения универсального гения Льва Христофоровича непредсказуемы, парадоксальны и удивительны. Они призваны облагодетельствовать людей. Но, к сожалению, порой настолько опережают время, что их эффект не вписывается в обыденную жизнь. Результаты вдруг оказываются прямо противоположны ожидаемым. Именно поэтому благое намерение профессора, который шел к полке с открытиями, в самом деле было еще одним шагом в личной трагедии Корнелия Удалова.
Минц поводил рукой над бутылками и коробочками, затем его указательный палец замер над одной из них.
– Вот то, что нам надо.
Он извлек небольшую бутылочку, в которой лежали сизые, несъедобные на вид облатки. Одну из таблеток он вытряс из бутылочки на листок бумаги и протянул листок Удалову.
– Что это? - спросил Корнелий Иванович.
– Условно, до утверждения фармакологами, я именую это средство церебромагом. Понятно?
– Непонятно. И медициной не утверждено?
– Обычная бюрократическая волынка, - ответил Минц. - Надо проверить на мышах, тараканах, обезьянах и добровольцах. Лишь потом выпускают в серию. Что разумно, но меня не касается. Я могу гарантировать полную безопасность для вашего, Корнелий Иванович, здоровья, но в то же время призываю вас к разумной осторожности.
– А что будет? - Удалов держал таблетку перед ртом, но не спешил глотать. При всем доверии к гению Льва Христофоровича, он хотел и дальше наслаждаться радостями жизни.
– Ничего особенного. Церебромаг включает спящие клетки памяти. Все, что вы прожили, что видели, навсегда отпечаталось в вашем мозгу. Но проводящие пути засоряются. И вам кажется, что вы многое забыли. Но только кажется! Завтра утром вы проснетесь и убедитесь в том, что это - только кажется! Глотайте.
И Удалов проглотил таблетку.
Потом он пошел домой.
Ксения, которая к тому времени убедила себя, что Удалов ушел к своей Машеньке, удивилась его возвращению, но вида не показала, была мрачна, молчалива и в глаза не глядела. А на восклицания Корнелия: «Кисочка, пойми!», она отвечала однообразно: «Знаю, кто твоя кисочка». Но не знала о ней ничего, кроме имени, и это смущало и заставляло перебирать в памяти всех Машенек, Марусь, Марий и Марь Петровен.
Удалов устал уговаривать, лег спать, кинув прощальный взгляд на чистую тетрадь на столе сына - первая страница с крамольными словами была вырвана. Понятно кем.
Утром Удалов проснулся сразу. От душевного неудобства.
Он знал - случилось что-то очень плохое. Но не сразу сообразил, что.
Это был момент истинного начала трагедии.
Удалов еще не знал, что девятый вал обрушился на его беззащитную голову.
Он все вспомнил!
То есть он не осознал еще, что все помнит, но сжался от одного конкретного воспоминания, потому что оно было очень болезненным. Он совершенно четко представил себе, что сейчас войдет мать с перекошенным от злости лицом и скажет:
– Где чайник? Где чайник с розовыми цветочками, мерзавец, спрашиваю?
И от ужаса неминуемой физической расправы Удалов захныкал тонким и жалобным голоском, разбудил Ксению, которая, конечно, не знала, каким был голос ее мужа в возрасте пяти лет.
Потому что инцидент с разбитым чайником произошел еще до войны, и наказание за этот проступок никак не соответствовало вине - чайник был разбит неумышленно, но у матери не было другого чайника. И забыл Удалов об этой экзекуции много лет назад.
Не в силах удержать слез, Удалов поднялся с постели, отворачиваясь от Ксении, потому что к нему возвратилось горькое мгновение тридцатилетней давности - когда он застал Ксению, тогда еще тонкую, игривую и недоступную, целующейся с Василием Криватым у ее палисадника, и случилось это именно в тот день, когда Удалов наконец-то решился объясниться ей в любви. И хоть впоследствии Ксения уверяла, что ее поцелуи были не более как сестринскими и объяснялись тем, что Василий уезжал на целину, горе - неожиданность жестокого удара - пронзило вдруг сердце пожилого и давно разлюбившего жену Корнелия Ивановича, и он кинул на нее взгляд, полный такой неприязни и обиды, что Ксения не посмела ничего спросить. Она привыкла говорить о своем муже, будь он рядом или отсутствовал, тоном презрительным и даже сварливым - хоть бы провалился! - муж был никчемным грузом, проклятием, вечным напоминанием о бесцельно прожитой жизни. Но в случае, если возникала, чаще всего вымышленная, опасность потерять его, в Ксении просыпалась орлица, готовая лететь в партком с заявлением: «Мой муж - никчемный мерзавец, немедленно верните мне мужа!»
И вот сейчас, встретив горький взгляд Корнелия, Ксения истолковала его ложно, мысленно связала с таинственной Машенькой и поняла, что пора готовиться к походу в общественные организации.
А Удалов, выйдя в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, уже понял, что виной его состоянию - обострившаяся память, и начал побаиваться самого себя. Стараясь изменить течение событий, он принялся вслух себя уговаривать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415