В то же время, мозговая травма служит
непрерывно существующим напоминанием о пункте внут-
ренней угрозы - низкой толерантности к напряжению.
Такая внутренняя угроза, можно сказать.снижает порог
ребенка относительно внешних воздействий, особенно тех,
что кроются в раздражительности и тревогах родителей,
защита которых так нужна ему именно вследствие внут-
ренней угрозы. Тогда, послужило ли поражение мозга
причиной изменения темперамента мальчика в сторону
большей нетерпимости и раздражительности, или его раз-
дражительность (разделяемая с другими родственниками
по принципу маятника) сделала повреждение, мозга бо-
лее значимым, чем оно могло быть у мальчика иного типа,
жившего среди других людей - это лишь один из мно-
гах полезных вопросов, ответа на который нет.
Все, что мы можем сказать, сводится поэтому к сле-
дующему. В период кризиса <конституция> Сэма, так же
как его темперамент и возрастная стадия развития обла-
дали общностью своих специфических тенденций - все
они конвергировали в направлении интолерантности к
ограничениям локомоторной свободы и агрессивной экс-
прессии.
Но в таком случае, потребности Сэма в мышечной и
психической активности не носили исключительно фи-
зиологического характера. Они составляли важную часть
развития его личности и поэтому относились к его за-
щитному снаряжению. В опасных ситуациях Сэм прибе-
гал к тому, что мы называем механизмом <контрфоби-
ческой> защиты; коща он пугался, то нападал, а когда
сталкивался с известием, от которого другие предпочли
бы уклониться (чтобы лишний раз не расстраиваться), то
с тревожной настойчивостью задавал вопросы. Эти спо-
64
Часть первая
собы защиты, в свою очередь, основательно подкрепля-
лись санкциями его раннего социального окружения, где
он вызывал наибольшее восхищение, когда бывал пре-
дельно груб и ловок.
Тогда, при некотором смещении фокуса оказывает-
ся, что многое из первоначально занесенного в перечень
составных частей его физиологического и психического
склада относится ко вторичному процессу организации,
который мы назовем организацией жизненного опыта в
эго индивидуума. Как будет видно из дальнейшего под-
робного обсуждения, этот центральный процесс охраня-
ет когерентность и индивидуальность опыта тем, что: (а)
подготавливает индивидуума к ударам, грозящим ему от
разрывов непрерывности как в организме, так и в среде;
(б) дает возможность предвидеть как внутренние, так и
внешние опасности, и (в) интегрирует его дарования и
социальные возможности.
Таким образом, этот процесс обеспечивает конкрет-
ному человеку чувство когерентной индивидуации и иден-
тичности, а именно, ощущение, что он является собой,
что у него все хорошо и он на пути к тому, чтобы стать
таким, каким другие люди, при всей их доброте, требуют
от него быть. Наш маленький мальчик явно старался стать
смышленым задирой и приставалой, то есть принять роль,
которая прежде имела успех перед лицом опасности (в
чем он убедился сам), а теперь (как он опять-таки сам
обнаружил) провоцировала угрозу. Мы уже показали, как
события в округе и дома временно обесценили эту роль
(хорошо готовившую его к взрослой роли еврейского
интеллектуала). Такое обесценивание приводит к
нарушениям контрфобической защитной системы: в тех
случаях, когда <контрофобик> не может нападать, он чув-
ствует себя открытым для нападения и ожидает, или даже
провоцирует его. В случае Сэма <атака> велась из сома-
тического источника.
3 Зак. № 438
65
Эрик Г. Эриксон. Детство и общество
Часть первая
<Роли> однако вырастают из третьего принципа орга-
низации -социального. Человек всю жизнь, от первого
толчка in utero до последнего вздоха, формируется в об-
ладающих географической и исторической когерентнос-
тью группировках: семье, классе, общине, нации. Будучи
всегда организмом, эго и членом общества, он постоянно
включен во все три процесса организации. Его тело под-
вержено действию боли и напряжения, эго - действию
тревоги, а как член общества, он чувствителен к страху,
исходящему от группы.
Тут мы подходим к нашим первым клиническим по-
стулатам. То, что не существует тревоги без соматичес-
кого напряжения, кажется очевидным сразу; но мы так-
же должны усвоить, что не существует индивидуальной
тревоги, которая не отражала бы скрытого беспокойства,
общего для непосредственного и расширенного окруже-
ния. Индивидуум чувствует себя изолированным и отлу-
ченным от источника коллективной силы, когда он, даже
в тайне от других, принимает роль, считаемую особенно
порочной (будь это роль пьяницы, убийцы, маменькино-
го сынка, простофили или любая другая роль, какими бы
нелитературными словами, используемыми в его окруже-
нии для обозначения неполноценности, она ни называ-
лась). В случае Сэма смерть бабушки лишь подтвердила
то, на что указывали нееврейские дети (или, скорее, их
родители), а именно, что он был очень плохим мальчи-
ком. Конечно, за всем этим стояло одно обстоятельство:
Сэм был другим, был евреем - проблема, к которой его
внимание привлекли не только и даже не столько соседи,
сколько родители. Именно родители настойчиво давали
ему понять, что маленький еврей должен быть особенно
хорошим, чтобы не оказаться особенно плохим. И здесь
наше расследование, пожелай мы отдать должное реле-
вантным фактам, пришлось бы повести в направлении,
обратном ходу общей истории - просто-напросто про-
66
дледить судьбу этой семьи от Главной улицы до гетто в
глухой российской провинции и всех зверств в истории
диаспоры.
Мы ведем речь о трех процессах: соматическом, эго-
процессе и социальном. В истории науки эти три про-
цесса были связаны с тремя научными дисциплинами:
биологией, психологией и социальными науками. Каж-
дая из них изучала то, что могла изолировать, сосчитать
и расчленить: одиночные организмы, отдельные души
(minds) и социальные агрегаты. Получаемое таким путем
знание -это знание фактов и цифр, местоположения и
причин. Оно привело к обоснованию привязки изучаемо-
го объекта к тому или другому процессу. Эта трихотомия
господствует в нашем мышлении, ибо только благодаря
изобретательным методологиям данных дисциплин мы
вообще что-то знаем. Однако к сожалению, подобное
знание ограничено условиями его получения: организм
подвергается вивисекции или вскрытию, душа - экспе-
рименту или допросу, а социальные агрегаты расклады-
ваются по статистическим таблицам. Во всех этих случа-
ях научная дисциплина наносит ушерб предмету наблю-
дения, активно расчленяя его целостное состояние жиз-
ни для того, чтобы сделать изолированную часть подат-
ливой к применению некоторого, набора инструментов
или понятий.
Наша клиническая проблема и наше пристрастие -
иного порядка. Мы изучаем индивидуальные человечес-
кие кризисы, вовлекаясь в них как терапевты. При этом
мы обнаруживаем, что упомянутые выше три процесса,
представляют собой три стороны человеческой жизни.
Тогда, соматическое напряжение, тревога индивидуума и
паническое настроение группы - это три разных образа,
в которых человеческая тревога являет себя различным
методам исследования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
непрерывно существующим напоминанием о пункте внут-
ренней угрозы - низкой толерантности к напряжению.
Такая внутренняя угроза, можно сказать.снижает порог
ребенка относительно внешних воздействий, особенно тех,
что кроются в раздражительности и тревогах родителей,
защита которых так нужна ему именно вследствие внут-
ренней угрозы. Тогда, послужило ли поражение мозга
причиной изменения темперамента мальчика в сторону
большей нетерпимости и раздражительности, или его раз-
дражительность (разделяемая с другими родственниками
по принципу маятника) сделала повреждение, мозга бо-
лее значимым, чем оно могло быть у мальчика иного типа,
жившего среди других людей - это лишь один из мно-
гах полезных вопросов, ответа на который нет.
Все, что мы можем сказать, сводится поэтому к сле-
дующему. В период кризиса <конституция> Сэма, так же
как его темперамент и возрастная стадия развития обла-
дали общностью своих специфических тенденций - все
они конвергировали в направлении интолерантности к
ограничениям локомоторной свободы и агрессивной экс-
прессии.
Но в таком случае, потребности Сэма в мышечной и
психической активности не носили исключительно фи-
зиологического характера. Они составляли важную часть
развития его личности и поэтому относились к его за-
щитному снаряжению. В опасных ситуациях Сэм прибе-
гал к тому, что мы называем механизмом <контрфоби-
ческой> защиты; коща он пугался, то нападал, а когда
сталкивался с известием, от которого другие предпочли
бы уклониться (чтобы лишний раз не расстраиваться), то
с тревожной настойчивостью задавал вопросы. Эти спо-
64
Часть первая
собы защиты, в свою очередь, основательно подкрепля-
лись санкциями его раннего социального окружения, где
он вызывал наибольшее восхищение, когда бывал пре-
дельно груб и ловок.
Тогда, при некотором смещении фокуса оказывает-
ся, что многое из первоначально занесенного в перечень
составных частей его физиологического и психического
склада относится ко вторичному процессу организации,
который мы назовем организацией жизненного опыта в
эго индивидуума. Как будет видно из дальнейшего под-
робного обсуждения, этот центральный процесс охраня-
ет когерентность и индивидуальность опыта тем, что: (а)
подготавливает индивидуума к ударам, грозящим ему от
разрывов непрерывности как в организме, так и в среде;
(б) дает возможность предвидеть как внутренние, так и
внешние опасности, и (в) интегрирует его дарования и
социальные возможности.
Таким образом, этот процесс обеспечивает конкрет-
ному человеку чувство когерентной индивидуации и иден-
тичности, а именно, ощущение, что он является собой,
что у него все хорошо и он на пути к тому, чтобы стать
таким, каким другие люди, при всей их доброте, требуют
от него быть. Наш маленький мальчик явно старался стать
смышленым задирой и приставалой, то есть принять роль,
которая прежде имела успех перед лицом опасности (в
чем он убедился сам), а теперь (как он опять-таки сам
обнаружил) провоцировала угрозу. Мы уже показали, как
события в округе и дома временно обесценили эту роль
(хорошо готовившую его к взрослой роли еврейского
интеллектуала). Такое обесценивание приводит к
нарушениям контрфобической защитной системы: в тех
случаях, когда <контрофобик> не может нападать, он чув-
ствует себя открытым для нападения и ожидает, или даже
провоцирует его. В случае Сэма <атака> велась из сома-
тического источника.
3 Зак. № 438
65
Эрик Г. Эриксон. Детство и общество
Часть первая
<Роли> однако вырастают из третьего принципа орга-
низации -социального. Человек всю жизнь, от первого
толчка in utero до последнего вздоха, формируется в об-
ладающих географической и исторической когерентнос-
тью группировках: семье, классе, общине, нации. Будучи
всегда организмом, эго и членом общества, он постоянно
включен во все три процесса организации. Его тело под-
вержено действию боли и напряжения, эго - действию
тревоги, а как член общества, он чувствителен к страху,
исходящему от группы.
Тут мы подходим к нашим первым клиническим по-
стулатам. То, что не существует тревоги без соматичес-
кого напряжения, кажется очевидным сразу; но мы так-
же должны усвоить, что не существует индивидуальной
тревоги, которая не отражала бы скрытого беспокойства,
общего для непосредственного и расширенного окруже-
ния. Индивидуум чувствует себя изолированным и отлу-
ченным от источника коллективной силы, когда он, даже
в тайне от других, принимает роль, считаемую особенно
порочной (будь это роль пьяницы, убийцы, маменькино-
го сынка, простофили или любая другая роль, какими бы
нелитературными словами, используемыми в его окруже-
нии для обозначения неполноценности, она ни называ-
лась). В случае Сэма смерть бабушки лишь подтвердила
то, на что указывали нееврейские дети (или, скорее, их
родители), а именно, что он был очень плохим мальчи-
ком. Конечно, за всем этим стояло одно обстоятельство:
Сэм был другим, был евреем - проблема, к которой его
внимание привлекли не только и даже не столько соседи,
сколько родители. Именно родители настойчиво давали
ему понять, что маленький еврей должен быть особенно
хорошим, чтобы не оказаться особенно плохим. И здесь
наше расследование, пожелай мы отдать должное реле-
вантным фактам, пришлось бы повести в направлении,
обратном ходу общей истории - просто-напросто про-
66
дледить судьбу этой семьи от Главной улицы до гетто в
глухой российской провинции и всех зверств в истории
диаспоры.
Мы ведем речь о трех процессах: соматическом, эго-
процессе и социальном. В истории науки эти три про-
цесса были связаны с тремя научными дисциплинами:
биологией, психологией и социальными науками. Каж-
дая из них изучала то, что могла изолировать, сосчитать
и расчленить: одиночные организмы, отдельные души
(minds) и социальные агрегаты. Получаемое таким путем
знание -это знание фактов и цифр, местоположения и
причин. Оно привело к обоснованию привязки изучаемо-
го объекта к тому или другому процессу. Эта трихотомия
господствует в нашем мышлении, ибо только благодаря
изобретательным методологиям данных дисциплин мы
вообще что-то знаем. Однако к сожалению, подобное
знание ограничено условиями его получения: организм
подвергается вивисекции или вскрытию, душа - экспе-
рименту или допросу, а социальные агрегаты расклады-
ваются по статистическим таблицам. Во всех этих случа-
ях научная дисциплина наносит ушерб предмету наблю-
дения, активно расчленяя его целостное состояние жиз-
ни для того, чтобы сделать изолированную часть подат-
ливой к применению некоторого, набора инструментов
или понятий.
Наша клиническая проблема и наше пристрастие -
иного порядка. Мы изучаем индивидуальные человечес-
кие кризисы, вовлекаясь в них как терапевты. При этом
мы обнаруживаем, что упомянутые выше три процесса,
представляют собой три стороны человеческой жизни.
Тогда, соматическое напряжение, тревога индивидуума и
паническое настроение группы - это три разных образа,
в которых человеческая тревога являет себя различным
методам исследования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63