На деле это неверно; кроме указанных Юмом элементов, в понятии
субстанции есть еще один реальный элемент, реальное состояние сознания, не
отмеченное им: живое сознавание единого центра, к которому относятся, из
которого исходят все сосуществующие привычные впечатления.
И скептицизм последних представителей эмпиризма, и противоречие фактам
были необходимым последствием предпосылок, лежащих в основе этого
направления, и прежде всего последствием самой главной предпосылки,
предрешающей вопрос об отношении между я и не-я, обособляющей их друг от
друга и таким образом затрудняющей решение вопроса, как возможно знание.
Отсюда ясно, что последующая философия рано или поздно должна выработать
способы строить теорию знания, не опираясь на эти предпосылки как на
исходный пункт своих учений, а включая эти проблемы в процесс своего
исследования. Однако раньше, чем приступить к попытке построения такой
теории знания, мы должны познакомиться с предпосылками другого важного
направления докантовской философии, именно с предпосылками рационализма.
Глава II. Догматические предпосылки докантовского рационализма
Декарт начинает свою философскую систему доказательством того, что всякое
переживание, поскольку мы относим его к внешнему миру, может оказаться
недостоверным. Палка, погруженная в воду, кажется переломленную, а на самом
деле она цела; во сне я вижу, что гуляю в лесу, а на самом деле я лежу в
постели; раненый воин чувствует боль в пальцах ноги, между тем как вся нога
уже ампутирована. В то же время все эти переживания вполне достоверны, если
считать их состояниями моего я; палка может быть и не переломлена, я, может
быть, и не гуляю, ноги, может быть, и нет, но уж без сомнения достоверно то,
что я представляю себе переломленную палку, что мне грезится прогулка, что я
чувствую боль. Найдя во всех переживаниях как нечто абсолютно несомненное
состояния сознающего субъекта, Декарт решил, что всякое переживание целиком
принадлежит познающему субъекту, и потому, когда мы относим его к своей
душе, мы наверное не делаем ошибки, мы констатируем факт; если же мы относим
переживания к внешнему миру, то это значит, что мы допускаем существование
вне нас явления, подобного тому, какое разыгралось в нашей душе; такого рода
предположение есть наша догадка, наше умозаключение и как таковое оно может
быть ложным27. Поэтому, знакомясь с цветами, звуками, запахами и т.п.
явлениями, мы изучаем свойства своей души, заключающей в себе эти процессы,
а вовсе не свойства внешнего мира.
Отсюда видно, что Декарт начинает с тех же предпосылок, что и эмпиристы.
Он полагает, что я и не-я обособлены друг от друга, и что все состояния
познающего субъекта целиком суть личные субъективные состояния сознания его.
Поэтому, стремясь приобрести адекватное знание о внешнем мире, Декарт
принужден предполагать, что это знание есть копия внешней действительности,
строящаяся в познающем субъекте. Иными словами, он должен считать знание
трансцендентным.
Совершенно так же представляют себе отношение между я и не-я Спиноза и
Лейбниц. Человеческая душа, по мнению Спинозы, есть идея (духовный
эквивалент) человеческого тела, и все состояния человеческого я суть не что
иное, как духовные эквиваленты состояний этого определенного тела.
Всего яснее развиты и обоснованы эти предпосылки докантовской гносеологии
в философии Лейбница. "Монады вовсе не имеют окон, через которые что-либо
могло бы войти туда или оттуда выйти", - говорит Лейбниц. "Акциденции не
могут отделяться или двигаться вне субстанций, как это некогда у схоластиков
делали чувственные виды (species sensibiles). Итак, ни субстанция, ни
акциденция не могут извне проникнуть в монаду"28. Следовательно, все
познавательные процессы монады суть ее личные духовные состояния, ее
акциденции. Если, несмотря на это, познание монады адекватно внешнему миру,
то это значит, что мир воспроизводится познающею монадою в виде копии, а
вовсе не в оригинале дан в актах знания. И в самом деле, Лейбниц говорит,
что восприятие есть "внутреннее состояние монады, воспроизводящее внешние
вещи"29. Он полагает, что "всякая душа беспрерывно бывает своеобразным
зеркалом вселенной и содержит в своем существе порядок, соответствующий
порядку вселенной", так что "души, так сказать, умножают вселенную во
столько раз, сколько это возможно"30.
Учение Лейбница особенно интересно тем, что в нем открываются
глубочайшие, скрытые основания, предрасполагающие и философов, и нефилософов
к перечисленным выше предпосылкам. Эти основания заключаются в понятии
субстанции. Здесь не место заниматься окончательным анализом и установлением
этого понятия. Ссылаясь на него, мы будем говорить теперь лишь о тех
сторонах его, которые несомненно обнаруживаются во всяком мышлении.
Бесспорно, во всяком человеческом мышлении есть наклонность считать события,
процессы, явления и т.д. не самостоятельными сущностями, а свойствами,
состояниями каких-то носителей, субстанций. Таким образом весь феноменальный
мир распадается для нас на группы явлений, принадлежащих различным
субстанциям. Даже и в том случае, если мы придерживаемся чисто
феноменалистических учений, это представление о структуре мира не исчезает.
Феноменалист не может отрицать, что все явления распадаются на определенные
группы, определенные стойкие единства; отрицая, например, существование
субстанции кислорода, он не может отрицать, однако, что существует особое
единство действительных и возможных кислородных явлений, непохожее на
единство водородных и т.п. явлений и непроизводное из них. Эти представления
склоняют к некоторым определенным учениям о взаимодействии между
субстанциальными группами явлений. Если все процессы суть свойства,
принадлежности различных субстанций, не существующие без них самостоятельно,
то отсюда следует, что они не могут переходить из одной субстанциальной
группы в другую. Если воспитатель, жестоко обращающийся со своим
воспитанником, пробуждает в нем зверские наклонности, то это не значит, что
часть жестокости воспитателя отщепилась от его души и перекочевала в душу
воспитанника: жестокость воспитанника есть его собственное свойство,
возникшее из недр его души, хотя и под влиянием воспитателя. По мнению
Лейбница, даже и такие процессы, как движение, не передаются прямо из одной
субстанциальной группы в другую, а возникают в каждой субстанции из нее
самой. "При ударе тел каждое из них, - говорит Лейбниц, - претерпевает
действие только по причине своей собственной упругости, вследствие движения,
в нем уже существующего"31. Мало того, Лейбниц идет еще дальше; по его
мнению, также и те, кто думает, что новые явления хотя и развиваются из
самой субстанции, но все же возникают под влиянием другой субстанции, не
правы. Так как всякое влияние есть обнаружение силы, а сила есть внутреннее
свойство субстанции, то, по его мнению, не только передача свойств от одной
субстанции к другой, но и какое бы то ни было влияние их друг на друга
совсем невозможно, а потому реального взаимодействия между субстанциями
вовсе нет, они замкнуты совершенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
субстанции есть еще один реальный элемент, реальное состояние сознания, не
отмеченное им: живое сознавание единого центра, к которому относятся, из
которого исходят все сосуществующие привычные впечатления.
И скептицизм последних представителей эмпиризма, и противоречие фактам
были необходимым последствием предпосылок, лежащих в основе этого
направления, и прежде всего последствием самой главной предпосылки,
предрешающей вопрос об отношении между я и не-я, обособляющей их друг от
друга и таким образом затрудняющей решение вопроса, как возможно знание.
Отсюда ясно, что последующая философия рано или поздно должна выработать
способы строить теорию знания, не опираясь на эти предпосылки как на
исходный пункт своих учений, а включая эти проблемы в процесс своего
исследования. Однако раньше, чем приступить к попытке построения такой
теории знания, мы должны познакомиться с предпосылками другого важного
направления докантовской философии, именно с предпосылками рационализма.
Глава II. Догматические предпосылки докантовского рационализма
Декарт начинает свою философскую систему доказательством того, что всякое
переживание, поскольку мы относим его к внешнему миру, может оказаться
недостоверным. Палка, погруженная в воду, кажется переломленную, а на самом
деле она цела; во сне я вижу, что гуляю в лесу, а на самом деле я лежу в
постели; раненый воин чувствует боль в пальцах ноги, между тем как вся нога
уже ампутирована. В то же время все эти переживания вполне достоверны, если
считать их состояниями моего я; палка может быть и не переломлена, я, может
быть, и не гуляю, ноги, может быть, и нет, но уж без сомнения достоверно то,
что я представляю себе переломленную палку, что мне грезится прогулка, что я
чувствую боль. Найдя во всех переживаниях как нечто абсолютно несомненное
состояния сознающего субъекта, Декарт решил, что всякое переживание целиком
принадлежит познающему субъекту, и потому, когда мы относим его к своей
душе, мы наверное не делаем ошибки, мы констатируем факт; если же мы относим
переживания к внешнему миру, то это значит, что мы допускаем существование
вне нас явления, подобного тому, какое разыгралось в нашей душе; такого рода
предположение есть наша догадка, наше умозаключение и как таковое оно может
быть ложным27. Поэтому, знакомясь с цветами, звуками, запахами и т.п.
явлениями, мы изучаем свойства своей души, заключающей в себе эти процессы,
а вовсе не свойства внешнего мира.
Отсюда видно, что Декарт начинает с тех же предпосылок, что и эмпиристы.
Он полагает, что я и не-я обособлены друг от друга, и что все состояния
познающего субъекта целиком суть личные субъективные состояния сознания его.
Поэтому, стремясь приобрести адекватное знание о внешнем мире, Декарт
принужден предполагать, что это знание есть копия внешней действительности,
строящаяся в познающем субъекте. Иными словами, он должен считать знание
трансцендентным.
Совершенно так же представляют себе отношение между я и не-я Спиноза и
Лейбниц. Человеческая душа, по мнению Спинозы, есть идея (духовный
эквивалент) человеческого тела, и все состояния человеческого я суть не что
иное, как духовные эквиваленты состояний этого определенного тела.
Всего яснее развиты и обоснованы эти предпосылки докантовской гносеологии
в философии Лейбница. "Монады вовсе не имеют окон, через которые что-либо
могло бы войти туда или оттуда выйти", - говорит Лейбниц. "Акциденции не
могут отделяться или двигаться вне субстанций, как это некогда у схоластиков
делали чувственные виды (species sensibiles). Итак, ни субстанция, ни
акциденция не могут извне проникнуть в монаду"28. Следовательно, все
познавательные процессы монады суть ее личные духовные состояния, ее
акциденции. Если, несмотря на это, познание монады адекватно внешнему миру,
то это значит, что мир воспроизводится познающею монадою в виде копии, а
вовсе не в оригинале дан в актах знания. И в самом деле, Лейбниц говорит,
что восприятие есть "внутреннее состояние монады, воспроизводящее внешние
вещи"29. Он полагает, что "всякая душа беспрерывно бывает своеобразным
зеркалом вселенной и содержит в своем существе порядок, соответствующий
порядку вселенной", так что "души, так сказать, умножают вселенную во
столько раз, сколько это возможно"30.
Учение Лейбница особенно интересно тем, что в нем открываются
глубочайшие, скрытые основания, предрасполагающие и философов, и нефилософов
к перечисленным выше предпосылкам. Эти основания заключаются в понятии
субстанции. Здесь не место заниматься окончательным анализом и установлением
этого понятия. Ссылаясь на него, мы будем говорить теперь лишь о тех
сторонах его, которые несомненно обнаруживаются во всяком мышлении.
Бесспорно, во всяком человеческом мышлении есть наклонность считать события,
процессы, явления и т.д. не самостоятельными сущностями, а свойствами,
состояниями каких-то носителей, субстанций. Таким образом весь феноменальный
мир распадается для нас на группы явлений, принадлежащих различным
субстанциям. Даже и в том случае, если мы придерживаемся чисто
феноменалистических учений, это представление о структуре мира не исчезает.
Феноменалист не может отрицать, что все явления распадаются на определенные
группы, определенные стойкие единства; отрицая, например, существование
субстанции кислорода, он не может отрицать, однако, что существует особое
единство действительных и возможных кислородных явлений, непохожее на
единство водородных и т.п. явлений и непроизводное из них. Эти представления
склоняют к некоторым определенным учениям о взаимодействии между
субстанциальными группами явлений. Если все процессы суть свойства,
принадлежности различных субстанций, не существующие без них самостоятельно,
то отсюда следует, что они не могут переходить из одной субстанциальной
группы в другую. Если воспитатель, жестоко обращающийся со своим
воспитанником, пробуждает в нем зверские наклонности, то это не значит, что
часть жестокости воспитателя отщепилась от его души и перекочевала в душу
воспитанника: жестокость воспитанника есть его собственное свойство,
возникшее из недр его души, хотя и под влиянием воспитателя. По мнению
Лейбница, даже и такие процессы, как движение, не передаются прямо из одной
субстанциальной группы в другую, а возникают в каждой субстанции из нее
самой. "При ударе тел каждое из них, - говорит Лейбниц, - претерпевает
действие только по причине своей собственной упругости, вследствие движения,
в нем уже существующего"31. Мало того, Лейбниц идет еще дальше; по его
мнению, также и те, кто думает, что новые явления хотя и развиваются из
самой субстанции, но все же возникают под влиянием другой субстанции, не
правы. Так как всякое влияние есть обнаружение силы, а сила есть внутреннее
свойство субстанции, то, по его мнению, не только передача свойств от одной
субстанции к другой, но и какое бы то ни было влияние их друг на друга
совсем невозможно, а потому реального взаимодействия между субстанциями
вовсе нет, они замкнуты совершенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104