Скептические взгляды Юма вполне последовательно вытекают из основ
докантовского эмпиризма. Выше было указано, что если все материалы знания
субъективны, то, оставаясь на почве фактических переживаний, неизбежно нужно
стать на сторону солипсизма. Но все же многим может показаться, что это не
необходимо и что эмпиризм в лице Юма слишком рано сложил оружие. Даже и те,
кто думает, что процессы и свойства внешнего мира не входят в сознание так,
как они существуют вне сознания, все же полагают, что, изучая порядок
ощущений, можно догадываться о соответствующем им порядке раздражений,
находящихся вне нашего ума, хотя бы они и оставались для нас совершенно
неизвестными по содержанию. Согласно этим взглядам, напоминающим учение
Локка о "сообразности" знания, отношение между процессами внутри я и вне я
представляется в следующей форме: во внешнем мире существуют какие-нибудь
явления x и y, причинно связанные между собою так, что явление x активно
порождает явление у; кроме того, явление х, действуя на познающее лицо,
производит в нем какое-либо ощущение a; таким образом, хотя x само по себе
не может войти в сознание познающего субъекта, оно дает в качестве своего
заместителя как бы сигнал, свидетельствующий о его присутствии, точно так же
и явление у производит ощущение b, т.е. дает другой сигнал. Наблюдая в себе
очень часто вслед за сигналом-ощущением a появление сигнала-ощущения b, мы
имеем право догадываться, что какое-то по содержанию неизвестное нам x,
соответствующее сигналу a, есть причина какого-то неизвестного по содержанию
y, соответствующего сигналу b. Схематически эти отношения можно выразить
следующим образом:25

Из этой схемы видно, что между ощущениями a и b нет никакой причинной
связи; гипотетически допускаемая причинная связь между соответствующими
ощущениям явлениями x и y познается столь окольным путем, что у нас не может
быть никакого критерия ее существования, кроме только постоянной
последовательности во времени да и то не самих x и y, а замещающих их
сигналов. Очевидно, такое знание чересчур ненадежно, оно не может называться
знанием законов явлений. В самом деле, согласно миросозерцанию таких
эмпиристов, одно и то же действие может причиняться различными причинами:
быть может, сегодня ощущение а было вызвано во мне причиною x, а завтра оно
будет вызвано причиною у, которая, так же как и x, причиняет во внешнем мире
явление y5; таким образом, завтра я опять испытаю последовательность явлений
ab и буду воображать, будто вне меня по-прежнему находится пара явлений x и
y. Положение исследователя внешнего мира при таких условиях особенно
затрудняется тем, что я с течением времени все меняется и меняется (даже и
как я, т.е. как совокупность состояний сознания, и тем более как тело, а
эмпиристы, о которых мы говорим, смотрят на обсуждаемые нами процессы знания
именно как на взаимодействие между телом и внешним миром). Поэтому x и y,
сегодня вызывающие во мне ощущение a и b, завтра могут быть источником
совершенно новых ощущений. Отсюда с несомненностью вытекает вывод, что при
таких условиях в самом деле ни одно общее положение физики, химии и т.п. не
есть надежный закон. Какое из них может быть завтра опровергнуто
действительностью, каждое из них есть не более, как привычная для меня
последовательность моих ощущений и, следовательно, Юм был прав.
Наконец, все эти популярные, утратившие уже в наше время всякое
философское значение попытки сохранить предпосылки Юма и в то же время
избавиться от его скептицизма окончательно теряют почву под ногами, если
указать на то, что, в случае полной субъективности первоначальных материалов
знания, не только существование каких-либо причинных связей во внешнем мире,
но даже и самое существование внешнего мира оказывается совершенно
недоказуемым. Мало того, при этих условиях самая мысль о существовании
внешнего мира никоим образом не могла бы возникнуть ни в одном человеческом
сознании. В самом деле, допустим серьезно, а не на словах только, что все
материалы знания суть лишь мои состояния сознания в таком же смысле, как мне
принадлежит какое-либо чувство моего удовлетворения, и что деятельность
мышления не создает новых материалов знания, а только перекомбинировывает
их, и тогда мы сразу должны будем признать, что самая мысль о существовании
внешнего мира никак не могла бы возникнуть в нашем уме, а потому говорить о
доказательствах этой мысли совсем уже бессмысленно. Это доказательство
недоказуемости и немыслимости внешнего мира при изложенных выше допущениях
можно считать абсолютно строгим, но, к сожалению, оно не отличается
характером очевидности, и это объясняется следующим образом: оно
представляет собою строго логический вывод из совершенно ложного, как это мы
покажем в третьей главе, допущения, будто все материалы знания суть мои
состояния сознания. Это допущение делается очень многими, но оно делается
только на словах, а не реализуется в сознании действительно; поэтому
сторонники такого допущения, встречаясь с вытекающим из него выводом
недоказуемости и даже немыслимости внешнего мира, не чувствуют
обязательности этого вывода для себя. Выслушав приведенные выше аргументы,
такой защитник докантовского и даже доюмовского эмпиризма начинает
утверждать, что все же у нас могут быть основания догадываться о
существовании внешнего мира, т.е. могут найтись косвенные пути дойти до
признания существования внешнего мира с помощью умозаключений. Рассмотрим
некоторые из этих попыток доказать косвенную познаваемость внешнего мира и
покажем, что все они, при сделанных допущениях, заключают в себе petitio
principii6.
Во избежание юмовского скептицизма современные сторонники докантовского
эмпиризма нередко ссылаются на закон причинности. Они говорят, что у всякого
явления должна быть причина, и так как для некоторых явлений, например, для
ощущений, мы не можем найти причину в себе, то мы должны искать ее вне себя,
т.е. допускать существование внешнего мира. В ответ на это нужно заметить
следующее. Закон причинности сводится лишь к уверенности в том, что ко
всякому данному явлению можно подыскать совокупность других явлений,
наличность которых необходимо сопутствуется данным явлением. Согласно этому
закону, встречаясь с новым явлением, я уверен, что есть причина этого
явления, и я ищу этой причины, произвожу исследования с этой целью; но в
законе причинности ничего не сказано о том, где я могу отыскать эту причину,
не сказано также и того, что мои искания непременно должны увенчаться
успехом; если материалы знания складываются только из моих состояний
сознания, то я естественно принужден искать причину нового явления среди
этих моих состояний сознания; это искание причины может оказаться
безуспешным, тем более, что моя душевная жизнь очень сложна, и многие
элементы в ней в течение продолжительного времени остаются незамеченными
мною;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104