, жажда, голод,
мышечная усталость, озноб, головная боль, щемление сердца, колотье в ухе и
т.п., также явным образом имеют характер "данности мне"; следовательно,
телесная жизнь или вся, или отчасти принадлежит к миру не-я. Но этого мало:
очень многие душевные состояния, в остальных отношениях сформированные
вполне так же, как и процессы, из которых складывается главный фонд жизни я,
могут возникать с явственною окраскою "данности мне". Так, в приведенном
выше примере усилия припоминания, конечно, окрашены чувствованием
"принадлежности мне", но результат припоминания, напр., всплывание в памяти
виденной прежде картины, появление в поле сознания фамилии художника,
написавшего ее, и т.п., может принадлежать к числу типичных "данных мне"
переживаний. Стремления, возникающие на почве телесных состояний, напр., при
сильной жажде стремление напиться воды, при сильной мышечной усталости
стремление присесть, прилечь, стремление покурить, могут как бы совершенно
оторваться от группы "моих" переживаний и испытываться как что-то
самостоятельное, независимое от меня, т.е. имеющее характер "данности";
такой же характер имеют стремления, называемые навязчивыми идеями. Весьма
возможно, что и эти душевные состояния суть продукт жизни тела, именно
деятельности высших нервных центров, и относится к миру не-я в таком же
смысле слова, как голод или жажда. Это тем более вероятно, что все
перечисленные состояния принадлежат к области сравнительно примитивных
переживаний.
Замечательно, что и противоположный полюс переживаний, именно состояния,
наиболее сложные и наиболее, по-видимому, далекие от телесной жизни, также
отличаются характером "данности" а, следовательно, должны быть отнесены к
миру не-я. Таковы, напр., молниеносные вспышки сложных концепций в процессе
эстетического или научного творчества, когда сложный, хотя и не
дифференцированный клубок идей сразу появляется в поле сознания как бы по
наитию свыше, следовательно, имеет характер "данности мне". Таковы сложные
эстетические переживания при созерцании прекрасного ландшафта, картины и
т.п., когда наше я утопает в океане "данных" гармонических отношений; таковы
религиозные экстазы и молитвенное погружение в божественный мир. Таковы
переживания, входящие в состав нравственной и правовой жизни. Характер
"данности" и внешней принудительности этических и правовых норм настолько
ясно выражен, что и язык, и поэзия, и философия всевозможными способами
заявляют об этом факте и считаются с ним. В сочинении проф. Петражицкого "О
мотивах человеческих поступков"10 хорошо обрисована эта сторона этических
переживаний, и потому мы приводим его слова по этому вопросу49
"Соответствующие моторные возбуждения и понукания, - говорит проф.
Петражицкий, - имеют особый мистическо-авторитетный характер: они
противостоят и оказывают сопротивление другим нашим эмоциональным движениям,
аппетитам, стремлениям, вожделениям, как импульсы с высшим ореолом и
авторитетом, исходящие как бы из неведомого, отличного от нашего обыденного
я, таинственного источника (мистическая, не чуждая оттенка боязни окраска).
Человеческая речь, поэзия, мифология, религия, метафизические философские
системы... отражают, перетолковывают и переводят эти характерные свойства
этических эмоций на язык представлений в том направлении и смысле, что
наряду с нашим "я" имеется в таких случаях налицо еще другое существо;
какой-то голос обращается к нам, говорит нам (совесть, consciencia,
Gewissen, голос совести, слушаться, бояться совести и т.п., "демон" Сократа
- метафизическое "я" Канта); этот говорящий нашему "я" голос представляется
исходящим от высшего существа, религиозная психика народов приписывает этот
голос богам, монотеистические религии Богу, метафизическая философия создает
ему метафизические олицетворения ("природа", "разум", "воля" как
метафизические существа; "объективный дух" и т.д., и т.д.);
позитивистическая и скептическая психика тех, которыми хотят оставаться
чуждыми всякому мистицизму, создает все же для него мистические
олицетворения: "народный дух", "общая воля" некоторых современных юристов и
моралистов, "инстинкт рода" и т.п., причем "род", "общая воля"
представляются чем-то наделенным высшим авторитетом и стоящим над индивидом
и над индивидуальной волей и т.д.".
Состояний, окрашенных переживанием "данности" и, следовательно,
составляющих мир не-я, оказывается так много, что возникает вопрос, осталось
ли что-нибудь на долю я. В сочинении "Основные учения психологии с точки
зрения волюнтаризма" мы рассмотрели все душевные процессы, опираясь на
различение "моих" и "данных" мне переживаний, и пришли к выводу, что из всей
совокупности процессов, входящих в сферу какого-либо индивидуального
человеческого сознания, в общем только средние по степени сложности
переживания относятся к я этого человека, а самые простые и самые сложные
входят в область мира не-я. Переживания, окрашенные чувствованием
"принадлежности мне", нередко утопают в массе "данного мне" и могут быть
вскрыты только с помощью внимательного анализа. Зато если прибегнуть к этому
средству, то окажется, что во всяком человеческом переживании есть элементы
или стороны, окрашенные чувствованием "принадлежности мне". На первый взгляд
кажется, что восприятия, согласно нашему критерию, целиком должны были бы
принадлежать к миру не-я, но на деле это неверно. Восприятие дерева,
поскольку его содержание состоит из ощущения пространственных отношений и
т.п., конечно, принадлежит миру не-я, однако в этом восприятии есть еще
процесс фиксирования внимания, процесс попеременных то расширений, то
сужений его объема (охватываю взглядом целое, фиксирую верхушку), этот
процесс также есть переживание, и притом несомненно окрашенное чувствованием
"принадлежности мне"; рассматриваемое составляет мир не-я, но рассматривание
несомненно входит, в сферу я. В случае восприятия очень сложной вещи не
только процессы фиксирования внимания, но и объединенность частей может быть
не "данною", а "моею"; напр., когда, рассматривая огромный готический собор,
мы стараемся удержать в памяти все части его и складываем их друг с другом,
чтобы мысленно охватить целое, части собора составляют мир не-я, но
рассматривание, запоминание, воспроизведение их и построение из них целого
относится к миру я. Переживания, окрашенные чувствованием "принадлежности
мне", еще более многочисленны в таких деятельностях, как воспоминание,
фантазирование, мышление и т.п. Наиболее типичные, чистые от посторонних
примесей образцы "моих" переживаний можно найти среди некоторых классов
стремлений; таковы, напр., честолюбивые, самолюбивые и т.п. стремления.
Однако и здесь я переплетается с не-я чрезвычайно тесно; когда какой-нибудь
остряк, стремящийся быть душою общества, торопится подготовить "экспромт", а
потом в течение двух-трех минут выжидает удобного времени, чтобы сказать
его, то стремление обратить на себя внимание и подыскивание остроты
переживаются как "мои" душевные состояния, но развивающиеся при этом эмоции
ожидания, нетерпения и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104