Однако сама возможность такого представления должна быть, с
другой стороны, поставлена под вопрос. Ведь всякая когнитивная деятельность
разворачивается во времени. Любой когнитивный акт (восприятия, переживания,
построения) должен быть рассмотрен как длящийся. В такой ситуации все то,
на что направлен этот акт, теряет целостность, поскольку в потоке чистого
дления актуально существует только точка, момент "теперь".
Простой пример неуловимости целого дает нам восприятие музыки. Музыка
представляет набор звуков, последовательно издаваемых музыкальным
инструментом или оркестром. Что интересного в этих звуках? Чем их
восприятие отличается от восприятия автомобильной сирены или звона
бьющегося стекла? Проще всего сказать, что эти звуки как-то связаны между
собой. Они воспринимаются не порознь, а в некоторой продуманной
взаимосвязи. Следовательно, доставлять удовольствие могут не отдельные
звуки, а все произведение как целое. Но существует ли оно как целое - по
крайней мере, для слушателя? Ведь в каждый момент времени я слышу только
отдельный звук (или аккорд). Все, что с ним связано, либо прозвучало раньше
и никак мной не воспринимается, либо прозвучит в дальнейшем и тоже не
воспринимается сейчас. Как же образуется для слушателя упомянутая цельность?
Точно такую же проблему обязаны мы решать, объясняя, например, возможность
понимания речи или читаемого текста.
Даже если мы попытаемся рассмотреть нашу собственную конструктивную
деятельность, мы столкнемся с той же проблемой. Так, решая математическую
задачу, ремонтируя водопроводный кран или строя дом, мы совершаем
последовательно одно действие за другим и именно это текущее, продолжаемое
действие представляет собой ощущаемую реальность. В знаменитой легенде о
трех строителях Шартрского собора (из которых один на вопрос "Что ты
делаешь?" ответил: "Несу кирпичи", другой - "Зарабатываю на жизнь", а
третий - "Строю собор") непосредственно прав только первый. Он указал на
реально совершаемое действие, представление которого не требует никаких
дополнительных условий.
Блаженный Августин, пытаясь разрешить подобную трудность, обратился к
категории памяти. Представление целого, по его утверждению, возможно
благодаря воспоминанию о предшествующих восприятиях. Однако одного
воспоминания явно недостаточно. Чем воспоминание прошедшего отличается от
переживания происходящего? Это такая же длящаяся реальность, вытесняющая
все прочее. Актуализируя прошлое, я теряю из виду настоящее - точнее,
прошлое становится настоящим, а настоящее прошлым.
Любой объект знания, следовательно, никогда не есть, а постоянно проходит
мимо. Знанию он доступен лишь мелкими частями, которые предстают в виде
последовательности отдельных восприятий или синтетических актов. В такой
ситуации вообще непонятно, что следует называть знанием - пока мы фиксируем
лишь поток переживаний, не связанных между собой ничем, кроме отношения
"до-после".
Важно, впрочем, обратить внимание на саму возможность выделения в потоке
некоторого момента "теперь". Он определен в длящемся времени как точка на
отрезке прямой и, если мы оказались в состоянии выделить его, то значит,
поток переживаний оказался прерван каким-то событием. Должно случиться
нечто, что вызвало разрыв непрерывного дления и привело к остановке. Дление
растворяет целостность объекта. Точнее - никакого объекта вообще нет в
длящемся времени. Он возможен только в разрыве дления, когда прекращена
всякая процессуальность, всякое происходящее переживание или действие.
Поэтому рассмотрение знания должно иметь дело именно с остановкой. Если
представление целого вообще возможно, то только тогда, когда случилась
остановка, произошло событие. Знание, следовательно, не процессуально, а
событийно. В дальнейшем мы попытаемся показать, что противопоставление
процессуальности действия и событийности знания (дления и остановки)
составляет основной принцип сознания и является его необходимым условием.
Объект, как завершенный, не может существовать во времени. Он может быть
лишь представлен здесь и теперь в виде нераспадающейся на фрагменты
целостности, которую нет уже необходимости последовательно переживать или
конструировать, присоединяя одну часть к другой. Остановка потока связана
именно с тем, что из длящихся переживаний возникает целый предмет и само
это появление позволяет сказать о моменте. Факт схватывания ставшего
объекта конституирует момент "теперь". "Теперь" - это тогда, когда
произошло событие схватывания, и состоит это событие в том, что все, ранее
воспринимавшееся, переживавшееся, делавшееся вдруг предстает в
гармоническом единстве, чудесным образом совпав друг с другом и образовав
единый объект. Это единство вызывает эффект ясности. Оно контрастирует с
размытостью и бессвязностью длящегося и незавершенного. Само событие
схватывания целого поэтому понимается как успех, состоявшийся благодаря
тому, что все встало на свои места и, следовательно, приобрело смысл.
Событие, наделяющее смыслом длившиеся ранее восприятия (переживания),
следует назвать событием знания. Однако то, что представлено в событии
знания имеет особую природу. Явленное в знании единство объекта не может
быть воспринято. Целый объект не принадлежит восприятию, поскольку
восприятие длится, а целостность случается теперь. Следовательно, целый
объект есть связь восприятий, установленная мыслью. Он есть лишь мыслимое
единство, эйдос или структура воспринимаемой вещи. Воспринимаемое не
обнаруживается в событии. Последнее раскрывает только связь, точнее систему
взаимосвязей, идеальный проект, позволяющий в будущем воспроизвести
схваченный объект. Длящееся и моментальное можно описывать в категориях
материи и формы. Они не существуют независимо, но мыслима (познаваема) лишь
форма. Она обнаруживается как организующий принцип для того, что длится или
производится в продолжающемся действии. Именно благодаря ей мы в состоянии
конституировать целое в проходящем переживании. Конституированное целое
нетождественно форме, поскольку подразумевает еще и материю. Материя есть
то, что длится. Материальная вещь, то есть целое, которое не только
мыслится, но и ощущается, нигде не дана и не представлена. Она есть только
горизонт, в котором все, что мыслится и воспринимается, подразумевается
нами как единое. Так, строительство Шартрского собора воспринимается лишь в
качестве ношения кирпичей, замешивания извести, обтесывания камней. Но оно
также и мыслится в рамках единого замысла, продуманной процедуры, в которой
все названные и многие другие действия осмысленны и взаимосвязаны.
Одновременное (даже вневременное - в едином акте схватывания) видение этого
замысла, как проекта строительства, позволяет назвать себя строителем
собора, а не только каменотесом или носильщиком. Но такое "умное видение"
осуществляется лишь на фоне происходящей процессуальности действия (или
восприятия). Следовательно, строительство собора - это не только единый
замысел строительства. Возможность воспринимать происходящее в непрерывном
длении заставляет предполагать в нем бесконечное разнообразие,
превосходящее схваченный замысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65