связанная,
2. целостно-законченная,
3. осознанная в качестве сознательной "целостности".
Обратим внимание прежде всего на третью из выделенных характеристик. Любой
сознательный акт, помимо собственно деятельности конструирования, или
синтеза, который на наш взгляд и является основным специфическим механизмом
сознания, предполагает дополнительный к этой деятельности акт, вернее
способность к осознанию (осознаванию) своей деятельности. В первом
приближении эта способность сознания заключается в способности маркировать,
идентифицировать любой "внутренний" - психический или собственно
сознательный - процесс, как "внутренний", т.е происходящий "внутри" меня,
как мое ощущение, желание, мысль... Этот "слабый", может быть изначальный,
смысл термина "сознание", сопровождающий любой другой внутренний процесс,
находит свое отражение в этимологии латинского термина "conscience" и может
быть выражен дефисным написанием термина "сознание" как со-знание. Видимо,
возрождение этой, восходящей к Аристотелю, традиции "слабого" понимания
сознания в современное время принадлежит Фр. Брентано [12], хотя сходную
характеристику сознания как дополнительной "приставки", сопровождающий
любое знание, и дефисное написание этого слова можно найти в работе Вл.
Соловьева [13]. Часто эту способность осознания отождествляют с рефлексией,
что на наш взгляд не совсем корректно. Природа рефлексии как некоторого
самостоятельного сознательного акта, предполагающего для своего
осуществления некоторое особое сознательное усилие - сосредоточенность
(внимание) на его выполнении, конечно восходит к этой способности сознания
маркировать свои акты как собственное достояние, но не сводится к ней.
Поскольку сам рефлексивный акт также сопровождается этим дополнительным
"актом" осознания (осознавания)! Выделенная нами характеристика может быть
соотнесена со способностью человеческого существа к "трансцендентальному
единству апперцепции" [9]. Кратко поясним вкладываемый нами в это выражение
смысл. Речь идет о том, что вводя инстанцию декартовского cogito, которое
обычно трактуется как инстанция сознания, мы фактически вводим бинарную
структуру, а именно связку сознание-самосознание, причем, если первый член
этот связки - сознание - понимается как экспликация отличных от
пассивно-перцептивных психических механизмов отражения, собственно
сознательных механизмов, среди которых важнейшими являются активные, или
спонтанные аналитико-синтетические акты, то второй член этой связки -
самосознание - призван указать на другое необходимое (трансцендентальное)
условие этой активности, а именно способность представлять, или осознавать
свои "внутренние" представления. Тем самым инстанция cogito связана с
появлением, во-первых, особого "внутреннего экрана" - экрана сознания, на
котором представлены результаты психической репрезентации (отражения)12),
и, во-вторых, с введением самосознания в качестве как бы стороннего
наблюдателя за "экраном сознания". Последнее можно трактовать, как
появление на "экране сознания", в противоположность юмовской трактовке
сознания, особой выделенной точки "Я" - некоторой устойчивости, некоторой
выделенной "точки отсчета", наличие которой позволяет структурировать, или
"разметить" весь "экран сознания". Именно эта разметка "экрана сознания",
т.е маркировка всего имеющегося на экране как сознательного (приставка
со-), является трансцендентальным условием для последующей, собственно
сознательной, обработки имеющегося на экране, поскольку дает возможность
для активной деятельности по его варьированию, комбинированию,
преобразованию, т.е. является условием для последующей
аналитико-синтетической деятельности. Результаты этой деятельности
относятся уже не к области психики, а к области сознания.
Если снова вернуться нашему анализу восприятия мелодии, то выделенная нами
характеристика осознанности мелодии проявляется в том, что мелодия как
некоторая последовательность звуков осознается, т.е. фиксируется
самосознанием на "экране сознания" как факт сознания. Понятно, что для
восприятия мелодии мы любой предшествующий звук должны каким-то образом
"пометить" (т.е. осознать) как предшествующий и "сохранить" (т.е.
запомнить)13), для того чтобы его впоследствии можно было "связать" с
последующими звуками. "Помечание" звука и есть начало собственно
сознательной обработки информации. Теперь отдельный звук есть не просто
психический феномен, а выступает как отмеченный на "экране сознания"
первичный факт сознания, который может быть впоследствии соотнесен - связан
- с другими первичными сознательными фактами. Что такое первичный факт
сознания? Чем он отличается от факта, представленного на физическом экране
схемы 1, который в рамках введенного противопоставления "сознание versus
психика" может быть соотнесен с психическим фактом? Допустим, что мы видим
кошку около блюдца с молоком, которая издает звук "мяу". Означает ли этот
звук, что кошка видит молоко в том же смысле, что и мы, т.е. как некоторую
структурированную целостность? Полагать это было бы слишком опрометчиво.
Конечно, кошка как-то репрезентирует описанную выше ситуацию и что-то
видит, но "видит" ли она молоко в том же самом смысле, что мы, т.е. в
качестве некоторой особой субстанции, отличной от имеющихся у нее свойств
"белизны", "вкуса"...; фиксирует ли она субстанциональную специфику молока
как жидкости; отличает ли она молоко от емкости, в которое молоко налито;
сможет ли она идентифицировать молоко от другой беловатой жидкости в
прозрачной, но полностью герметичной упаковке? Ряд поставленных вопросов
дает понять, что "экран сознания" является не просто однородным зеркалом, в
котором "отражаются" поступающие от наших рецепторов данные, а некоторым
структурированным n-мерным семантическим пространством. Структурирование
этого пространства определяется прежде всего принимаемой и зафиксированной
в языке категориальной сеткой (например категориальной сеткой Аристотеля),
которая фактически "расщепляет" введенный нами единый "экран сознания" на
ряд категориальных "экранов сознания". То, о чем шла речь выше, является
лишь черновым наброском не исследуемых здесь подробно сознательных
механизмов аналитической деятельности, задача которых - дать более
"четкую", хорошо дифференцированную "картинку" происходящего. Здесь нам
хотелось бы обратить внимание, что наряду с этой аналитической
деятельностью рассудка существует не менее важная для понимания специфики
сознательных механизмов и более изначальная для последующей аналитической
работы синтетическая деятельность воображения14). Ведь для того, чтобы
аналитически уточнять картину происходящего и проводить ее категориальную
обработку, сначала необходимо сформировать "картинку", или образ, т.е.
образовать из массы однородных данных какую-то устойчивую
формально-эйдосную структуру15). Мы смотрим на звездное небо, состоящее из
множества светящихся точек (звезд), и упаковываем этот хаос в созвездия. Мы
смотрим на причудливое нагромождение камней и вдруг замечаем изображение
человеческого лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
2. целостно-законченная,
3. осознанная в качестве сознательной "целостности".
Обратим внимание прежде всего на третью из выделенных характеристик. Любой
сознательный акт, помимо собственно деятельности конструирования, или
синтеза, который на наш взгляд и является основным специфическим механизмом
сознания, предполагает дополнительный к этой деятельности акт, вернее
способность к осознанию (осознаванию) своей деятельности. В первом
приближении эта способность сознания заключается в способности маркировать,
идентифицировать любой "внутренний" - психический или собственно
сознательный - процесс, как "внутренний", т.е происходящий "внутри" меня,
как мое ощущение, желание, мысль... Этот "слабый", может быть изначальный,
смысл термина "сознание", сопровождающий любой другой внутренний процесс,
находит свое отражение в этимологии латинского термина "conscience" и может
быть выражен дефисным написанием термина "сознание" как со-знание. Видимо,
возрождение этой, восходящей к Аристотелю, традиции "слабого" понимания
сознания в современное время принадлежит Фр. Брентано [12], хотя сходную
характеристику сознания как дополнительной "приставки", сопровождающий
любое знание, и дефисное написание этого слова можно найти в работе Вл.
Соловьева [13]. Часто эту способность осознания отождествляют с рефлексией,
что на наш взгляд не совсем корректно. Природа рефлексии как некоторого
самостоятельного сознательного акта, предполагающего для своего
осуществления некоторое особое сознательное усилие - сосредоточенность
(внимание) на его выполнении, конечно восходит к этой способности сознания
маркировать свои акты как собственное достояние, но не сводится к ней.
Поскольку сам рефлексивный акт также сопровождается этим дополнительным
"актом" осознания (осознавания)! Выделенная нами характеристика может быть
соотнесена со способностью человеческого существа к "трансцендентальному
единству апперцепции" [9]. Кратко поясним вкладываемый нами в это выражение
смысл. Речь идет о том, что вводя инстанцию декартовского cogito, которое
обычно трактуется как инстанция сознания, мы фактически вводим бинарную
структуру, а именно связку сознание-самосознание, причем, если первый член
этот связки - сознание - понимается как экспликация отличных от
пассивно-перцептивных психических механизмов отражения, собственно
сознательных механизмов, среди которых важнейшими являются активные, или
спонтанные аналитико-синтетические акты, то второй член этой связки -
самосознание - призван указать на другое необходимое (трансцендентальное)
условие этой активности, а именно способность представлять, или осознавать
свои "внутренние" представления. Тем самым инстанция cogito связана с
появлением, во-первых, особого "внутреннего экрана" - экрана сознания, на
котором представлены результаты психической репрезентации (отражения)12),
и, во-вторых, с введением самосознания в качестве как бы стороннего
наблюдателя за "экраном сознания". Последнее можно трактовать, как
появление на "экране сознания", в противоположность юмовской трактовке
сознания, особой выделенной точки "Я" - некоторой устойчивости, некоторой
выделенной "точки отсчета", наличие которой позволяет структурировать, или
"разметить" весь "экран сознания". Именно эта разметка "экрана сознания",
т.е маркировка всего имеющегося на экране как сознательного (приставка
со-), является трансцендентальным условием для последующей, собственно
сознательной, обработки имеющегося на экране, поскольку дает возможность
для активной деятельности по его варьированию, комбинированию,
преобразованию, т.е. является условием для последующей
аналитико-синтетической деятельности. Результаты этой деятельности
относятся уже не к области психики, а к области сознания.
Если снова вернуться нашему анализу восприятия мелодии, то выделенная нами
характеристика осознанности мелодии проявляется в том, что мелодия как
некоторая последовательность звуков осознается, т.е. фиксируется
самосознанием на "экране сознания" как факт сознания. Понятно, что для
восприятия мелодии мы любой предшествующий звук должны каким-то образом
"пометить" (т.е. осознать) как предшествующий и "сохранить" (т.е.
запомнить)13), для того чтобы его впоследствии можно было "связать" с
последующими звуками. "Помечание" звука и есть начало собственно
сознательной обработки информации. Теперь отдельный звук есть не просто
психический феномен, а выступает как отмеченный на "экране сознания"
первичный факт сознания, который может быть впоследствии соотнесен - связан
- с другими первичными сознательными фактами. Что такое первичный факт
сознания? Чем он отличается от факта, представленного на физическом экране
схемы 1, который в рамках введенного противопоставления "сознание versus
психика" может быть соотнесен с психическим фактом? Допустим, что мы видим
кошку около блюдца с молоком, которая издает звук "мяу". Означает ли этот
звук, что кошка видит молоко в том же смысле, что и мы, т.е. как некоторую
структурированную целостность? Полагать это было бы слишком опрометчиво.
Конечно, кошка как-то репрезентирует описанную выше ситуацию и что-то
видит, но "видит" ли она молоко в том же самом смысле, что мы, т.е. в
качестве некоторой особой субстанции, отличной от имеющихся у нее свойств
"белизны", "вкуса"...; фиксирует ли она субстанциональную специфику молока
как жидкости; отличает ли она молоко от емкости, в которое молоко налито;
сможет ли она идентифицировать молоко от другой беловатой жидкости в
прозрачной, но полностью герметичной упаковке? Ряд поставленных вопросов
дает понять, что "экран сознания" является не просто однородным зеркалом, в
котором "отражаются" поступающие от наших рецепторов данные, а некоторым
структурированным n-мерным семантическим пространством. Структурирование
этого пространства определяется прежде всего принимаемой и зафиксированной
в языке категориальной сеткой (например категориальной сеткой Аристотеля),
которая фактически "расщепляет" введенный нами единый "экран сознания" на
ряд категориальных "экранов сознания". То, о чем шла речь выше, является
лишь черновым наброском не исследуемых здесь подробно сознательных
механизмов аналитической деятельности, задача которых - дать более
"четкую", хорошо дифференцированную "картинку" происходящего. Здесь нам
хотелось бы обратить внимание, что наряду с этой аналитической
деятельностью рассудка существует не менее важная для понимания специфики
сознательных механизмов и более изначальная для последующей аналитической
работы синтетическая деятельность воображения14). Ведь для того, чтобы
аналитически уточнять картину происходящего и проводить ее категориальную
обработку, сначала необходимо сформировать "картинку", или образ, т.е.
образовать из массы однородных данных какую-то устойчивую
формально-эйдосную структуру15). Мы смотрим на звездное небо, состоящее из
множества светящихся точек (звезд), и упаковываем этот хаос в созвездия. Мы
смотрим на причудливое нагромождение камней и вдруг замечаем изображение
человеческого лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65