- Что она говорит? - шепнул я Арнаку.
- Она говорит, что правда на твоей стороне... Что они должны тебя
слушать, и она, жена Матео, этого требует... И еще... хо-хо!
- Что: хо-хо? - спросил я тихо.
- Интересные вещи мы о тебе узнаем!
Арнак посмотрел на меня искоса, и, что бывало редко, лукавая улыбка
появилась на его лице.
- О-ой! - воскликнул и Вагура, поглядывая на меня.
- Да говорите же вы наконец, в чем дело!
- Она говорит - ты великий человек... и дружбу такого человека надо
ценить, еще она говорит...
Я не был уверен, не преувеличивают ли мои друзья, Но, как бы там ни
было, слова индианки произвели сильное впечатление на слушателей и
оказались решающими. Я издали поблагодарил женщину улыбкой.
Дальше все происходило спокойно и в полном согласии.
Было решено повесить испанца на том самом дереве, под которым
вершился суд. Ему развязали путы на ногах и подвели под дерево. Глаза у
него от страха остекленели, он хотел что-то крикнуть и не успел - суд
свершился. И тут с лицом его произошла разительная перемена: черты, прежде
столь прекрасные и нежные, вдруг обрели отвратительное выражение
изуверства - качества, которое, видимо, составляло при жизни всю суть его
мерзкой натуры.
Вся сцена эта могла бы произвести гнетущее впечатление, если бы я не
оценил верно основной ее смысл: это была не просто месть двух десятков
униженных и оскорбленных индейцев и негров - это была заслуженная кара,
справедливое возмездие угнетенных.

Я ОТКРЫВАЮ ЧЕЛОВЕКА
После свершения этого тягостного акта мы переправили своих раненых из
лагеря на борт шхуны и пустились в путь вдоль острова. Ветер дул с севера,
и, плывя поначалу на восток, мы имели его с левого борта, а потом - прямо
по носу. Шхуна была маневренной и хорошо слушалась руля. Удачная парусная
оснастка позволяла, перекладывая галсы, неплохо идти и под ветер. Все три
лодки мы укрепили за кормой.
Еще задолго до вечера нас приветствовали ставшие родными окрестности,
и вскоре мы бросили якорь в четверти мили от берега прямо против холма. В
пещере все оказалось в полном порядке. Индианки, обрадованные нашим
возвращением, тут же приготовили пищу, а раненых перевязали.
Всех способных двигаться я собрал на краткий совет, чтобы обсудить,
когда нам лучше покинуть остров.
- Как можно скорее! - заявил Манаури. - Лучше всего завтра утром!
- Хорошо, завтра утром! До захода солнца остается три часа, и работы
у нас хоть отбавляй.
Прежде всего надо было собрать с поля кукурузу. Правда, на шхуне
обнаружились большие запасы провизии, но жаль было бросать созревшую
кукурузу, которую мы столько недель лелеяли и холили, оберегая как зеницу
ока.
Все дружно принялись за уборку урожая, и вскоре около двух десятков
корзин наполнились золотистым зерном.
Еще забота: у нас было теперь четыре шлюпки - флотилия, пожалуй,
великоватая. Что делать с самой большой лодкой, которая своей тяжестью
наверняка лишь снижала бы маневренность шхуны? Порешили оставить ее на
острове, а чтобы защитить от непогоды - затащить в пещеру и заложить там
камнями.
Незадолго до захода солнца общими усилиями мы переволокли лодку в
пещеру. Когда, трудясь в поте лица, мы наконец справились и с этим делом,
дневной свет еще не померк. И тут меня осенила мысль оставить о себе на
острове память и вырезать ножом на борту лодки свое имя.
На носу лодки я выдолбил слова: John Bober - и тут же заколебался:
почему John, а не Ян? Однако сделанного было уже не поправить, и потому я
добавил еще одно слово: Polonus. А под ним год: 1726.
За ужином Манаури с торжественным видом попросил минуту внимания.
Обращаясь к неграм, он выразил сомнение, сумеют ли они сами, без помощи,
устроиться на Большой земле и не попадут ли вновь в руки к испанцам. В
связи с этим он предложил им не только гостеприимство и приют в индейском
селении, но и принятие их в племя араваков на равных правах со всеми его
членами. Негры встретили эти слова с глубокой благодарностью. Потом
Манаури обратился ко мне и заверил, что племя окажет мне всяческое
содействие, чтобы помочь благополучно добраться до островов, расположенных
неподалеку от устья реки Ориноко и заселенных англичанами. Затем он
добавил:
- Но если сказать по совести, то нам хочется, чтобы ты оставался у
нас гостем как можно дольше, и даже на вею жизнь! В дружбе, уважении и еде
ты, Ян, не будешь знать у нас недостатка!
Я от всего сердца поблагодарил его за добрые слова и искреннее
приглашение.
В последний день пребывания на острове мы пробудились задолго до
рассвета и принялись перевозить на шхуну имущество и раненых. Имевшееся у
нас огнестрельное оружие я решил подарить индейцам после прибытия в их
селение и с особым вниманием следил, чтобы его ненароком не повредили. У
нас было около тридцати мушкетов и ружей с большим запасом пороха и пуль -
мощь, разумное использование которой могло гарантировать свободу и само
существование араваков на много-много лет вперед. Арнаку и Вагуре, лучше
других понимавшим значение этого оружия, я доверил его сохранность.
Якоря мы подняли лишь около полудня, когда посвежел ветер, и курс
взяли прямо на восток, стремясь подольше не приближаться к материку, с тем
чтобы не попасть во встречное течение. Всего нас на шхуне было тридцать
человек: нападение испанцев стоило жизни одиннадцати несчастным, в том
числе одной женщине и трем детям. Дорого-доставался нам путь к свободе!
Стоя на палубе, опершись о борт, Арнак, Вагура и я провожали взглядом
удаляющийся остров, остров Робинзона, как я его когда-то назвал. Мы
прожили на нем более четырехсот дней, тяжких и напряженных, дней упорной
борьбы с болезнями, с дикими животными и с людьми, дней почти непрерывного
изнурительного труда и лишений, а порой и отчаяния.
Прощаясь с пальмами, тающими в голубой дали, глядя на исчезающий за
горизонтом холм, с которого я столько раз тщетно искал взглядом спасения в
пустынном море, я не слал проклятий острову, узником которого столь долго
был. На необитаемом острове, как ни странно, я открыл бесценный клад - я
открыл человека в себе самом и в своем ближнем.
Именно здесь с незрячих глаз моих спала пелена предубеждений к людям
иной расы, здесь сердце мое изведало тепло подлинной человеческой дружбы.
Нет, я не поминал лихом безлюдного острова!
Кто-то сзади подошел к нам и остановился рядом со мной. Ласана. Одной
рукой она прижимала к себе ребенка, а другой, как и мы, оперлась о борт. С
минуту она смотрела в сторону острова, потом перевела взгляд на меня. Мне
показалось, что ее огромные агатовые зрачки излучали тепло.
Я положил свою ладонь на ее руку. Индианка не отстранилась.

Аркадий Фидлер
БЕЛЫЙ ЯГУАР - ВОЖДЬ АРАВАКОВ

Авторизованный перевод с польского
Вл. Киселева

ОРИНОКО

ГОРА ГРИФОВ
В течение двух суток после того, как мы покинули остров, корабль наш
держал курс строго на восток. Океан был пуст - нигде ни одного корабля, и
это немало нас радовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166