- Привезли и вам! - с готовностью ответил Манаури.
- Я хочу шпагу! - крикнул Фуюди.
- И я хочу шпагу! - поспешил за ним Пирокай.
- И я!.. И я!.. - послышалось со всех сторон.
Видно, испанские шпаги со времени нашей бытности у варраулов вошли в
моду на берегах Ориноко. К сожалению, лишних шпаг у нас оставалось всего
две, и получили их Конесо и Пирокай. Остальным пришлось довольствоваться
разными тряпками, одеждой, несколько кафтанов украсили плечи лучших
воинов. Глаза шамана хищно горели, но и он получил свое: богатую
капитанскую шляпу с великолепным страусовым пером.
Старейшин буквально обуяло безумство алчности. Они теребили нас и с
чисто детской настойчивостью требовали что-нибудь подарить, и притом не
одну вещь, а сразу много.
- Дай мне мушкет, - наступал на меня Конесо.
- И мне тоже! - тут же не отставал от него Пирокай.
- Ружей пока не дам! - ответил я. - Они сейчас нужны мне самому. Вы
получите их, но потом.
Страсти понемногу улеглись.
День кончался. Было еще светло, хотя солнце за туманной дымкой
клонилось уже к западу.
Итак, утомительное наше путешествие привело нас, или, по крайней
мере, моих товарищей, к цели: мы были у своих. Страстная мечта многих
месяцев, да что там! - долгих лет осуществилась полностью и самым лучшим
образом. Удалось успешно преодолеть и последнюю преграду - неприязнь со
стороны предубежденных старейшин, обезоружить их искренностью, ну и,
конечно, дарами.
Очнулся я от устремленного на меня напряженного взгляда шамана. Он
смотрел изучающе, с недоброй иронической усмешкой на холодных губах. Как
только взгляды наши встретились, жестокость, написанная на его лице,
тотчас же смягчилась и пропала. Шаман жестами спросил, не желаю ли я
покурить его трубку. Я дал понять, что не возражаю.
- Не бери его трубку в рот! - услышал я за собой испуганный шепот.
Это остерегал меня хромой Арасибо, сидевший на земле за моей спиной.
Никто, кроме меня, его не слышал. Но он говорил по-аравакски, и я сделал
вид, что не понял предостережения. Я взял трубку из рук Карапаны, вложил
ее в рот и сделал глубокую затяжку. В тот же миг, содрогнувшись, я
убедился в правоте предостережения, но было поздно. В трубке содержался
какой-то яд. Сквозь табачный дым явственно пробивался незнакомый
кисловатый привкус. Голова у меня закружилась, фигура Карапаны поплыла
перед глазами, и я едва не потерял сознание. Все это произошло с
молниеносной быстротой. Недомогание длилось всего несколько секунд, а
когда сознание ко мне вернулось, шаман все так же с издевкой усмехался.
В голове у меня еще шумело, но и эти неприятные ощущения вскоре
исчезли, и, казалось, отравление не оставило никаких следов.
Карапана с преувеличенным почтением вынул из моей руки трубку и сам
затянулся из нее раз, второй, третий, глубоко вдыхая и затем выпуская
густые клубы дыма. Я наблюдал за ним с пристальным вниманием: ни одно
малейшее его движение не ускользало от меня. Но хотя шаман ничего в трубке
не заменил и курил ее так же, как и я, мне не удалось заметить у него ни
единого признака недомогания. Яд на него либо не действовал, либо - и это
казалось наиболее вероятным - его вообще не было в дыме, когда он курил, и
я не мог найти этому объяснения.
Карапана, заметив мое недоумение, удовлетворенно захихикал и с
издевкой произнес:
- Кажется мне, табак наш пришелся тебе не по вкусу!
Я встал. Ноги у меня еще дрожали. Наклонившись над шаманом и сурово
нахмурив брови, я сжал кулак и процедил сквозь зубы:
- Не советую тебе, Карапана, найти во мне недруга! И глупые свои
шуточки со мной ты оставь!
Слова эти, переведенные Арнаком, Карапана пропустил мимо ушей, словно
не поняв их смысла и считая все происшедшее просто удачной шуткой. В
глазах его светилось немое торжество, торжество и издевка, когда он
елейным голосом, с показным сочувствием и как бы оправдываясь, проговорил:
- Да, не на пользу тебе наш табак. Белый Ягуар, не на пользу!
Все это происшествие, несомненно, призвано было служить скрытым
предостережением, и я отлично это понимал. Итак, ослаблять бдительность и
благодушествовать в этой обстановке с моей стороны было бы непростительным
легкомыслием.

КОНЕСО ТОЧИТ ЗУБЫ
Яд, данный мне колдуном, не повлек за собой каких-либо особых бед, и
спустя полчаса я совершенно пришел в себя. Когда мы остались одни, Арасибо
через Арнака объяснил мне уловку шамана. Его бамбуковая трубка разделялась
деревянной пластинкой на две изолированные друг от друга части. В одной
находился обычный табак, а в другой - табак с ядом, вероятно, с какой-то
ядовитой травой. Там, где трубку держат, незаметно можно было надавить
бамбук пальцем, закрыть отверстие с отравой и спокойно втягивать дым из
другой трубки с обычным табаком. Не знающий этого вдыхал дым сразу из
обеих трубок и, одурманенный, терял сознание.
- А это сильный яд? - спросил я.
- Еще как! - убежденно проговорил Арасибо. - Если принять его чуть
больше, человека уже не спасешь.
- Откуда ты, брат, все это знаешь? - взглянул я на Арасибо не без
тени удивления.
Охотник, явно польщенный, в улыбке растянул рот до ушей.
- Я подглядывал за ним, подсматривал потихоньку, учился его
колдовству и хитростям...
- Поэтому они и не любят Арасибо, - вставил Арнак.
- Карапана и Конесо?
- Да. Будь их воля, они удушили бы его...
Хижина, выделенная мне главным вождем для жилья, находилась на берегу
реки в полумиле от резиденции Конесо, а в двух десятках шагов от нее стоял
шалаш, в котором должен был пока жить Манаури.
Между Серимой и этим нашим новым поселением протянулась, словно
пограничная полоса, небольшая роща, закрывшая нам вид на Сериму. Когда на
следующий день утром, после ночи, проведенной на палубе шхуны, я
направился в свою хижину, первым, что бросилось мне в глаза, был
человеческий череп, венчавший небольшой холмик у стены. Это пугало скалило
зубы навстречу входящим. Я содрогнулся при виде жуткого зрелища и поспешил
позвать своих друзей. Охваченные ужасом, они сначала остолбенели, потом
энергично закивали головами.
- Здесь умер человек, - объяснил мне Арнак, - а это его могила и
череп. Карибы хоронят умерших в хижинах, где они жили.
- Ты говоришь, карибы? Разве это хижина не араваков?
- Нет, это старая хижина, и, вероятно, здесь жила какая-то семья
карибов. В такой хижине не смеет жить никто, кроме духа умершего.
- Почему же тогда Конесо велит мне здесь жить? - удивился я.
- Возможно, он думает, - сказал Арнак, - что этот обычай касается
только нас и не относится к тебе, белолицему...
- Не верю! - буркнул Манаури.
Посовещавшись, мы единодушно решили, что в - хижине с могилой я жить
не стану. Пребывание в хижине, где жил покойник, мало мне улыбалось, а
главное - могло восстановить против меня, как против святотатца, многих
индейцев.
Временно я разместился в шалаше Манаури, а мои соратники вместе со
мной и многими добровольцами из числа туземцев не мешкая тут же принялись
возводить для меня новое жилище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166