А так как все значения [в нашем случае] возводятся к чему-то
первому, например все, что обозначается как единое, - к первому единому, то
нужно признать, что так же обстоит дело и с тождественным, и с различным, а
также с [другими?] противоположностями. Поэтому, различив, в скольких
значениях употребляется каждое, надлежит затем указать, каково его
отношение к первому в каждом роде высказываний. А именно: одно имеет
отношение к первому в силу того, что обладает им, другое - в силу того, что
производит его, третье - иным подобного же рода образом.
Таким образом, совершенно очевидно, <об этом речь шла при изложении
затруднений>, что сущее, единое, противоположное и тому подобное, а также
сущность надлежит объяснять одной науке (а это был один из вопросов в
разделе о затруднениях). И философ должен быть в состоянии исследовать все
это. В самом деле, если это не дело философа, то кому же рассмотреть,
например, одно ли и то же Сократ и сидящий Сократ, и противоположно ли
чему-то одному лишь одно, или что такое противоположное и в скольких
значениях о нем говорится? Точно так же и относительно всех других подобных
вопросов. Так как все это есть существенные свойства (prthle kath' hauta)
единого и сущего как таковых, а не как чисел, или линий, или огня, то ясно,
что указанная наука должна познать и суть тождественного, сходного, равного
и тому подобного и противолежащего им и их свойства. И ошибка тех, кто их
рассматривает, не в том, что они занимаются делом, не свойственным
философу, а в том, что они ничего толком не знают о сущности, которая
первое свойств. Ведь если [и] число как таковое имеет свои свойства,
например нечетное и четное, соизмеримость и равенство, превышение и
недостаток, причем эти свойства присущи числам и самим по себе, и в их
отношении друг к другу; если и тело, неподвижное и движущееся, не имеющее
тяжести и имеющее ее, обладает другими свойствами, лишь ему принадлежащими,
то точно так же и сущее как тако- вое имеет свойства, лишь ему
принадлежащие; и вот относительно этих свойств философу и надлежит
рассмотреть истину.
Подтверждением этому служит то, что диалектики и софисты подделываются под
философов (ибо софистика-это только мнимая мудрость, и точно так же
диалектики рассуждают обо всем, а общее всем-сущее); рассуждают же они об
этом явно потому, что это принадлежность философии. Действительно,
софистика и диалектика занимаются той же областью, что и философия, но
философия отличается от диалектики способом применения своей способности, а
от софистики - выбором образа жизни. Диалектика делает попытки исследовать
то, что познает философия, а софистика - это философия мнимая, а не
действительная.
Далее, в каждой паре противоположностей одно есть лишенность, и все
противоположности сводимы к сущему и не-сущему, к единому и множеству,
например: покой - к единому, движение - к множеству; с другой стороны, все,
пожалуй, признают, что существующие вещи и сущность слагаются из
противоположностей; по крайней мере все признают началами
противоположности; так, одни признают началами нечетное и четное, другие -
теплое и холодное, третьи - предел и беспредельное, четвертые - дружбу и
вражду. По-видимому, и все остальные противоположности сводимы к единому и
множеству (оставим в силе это сведение, как мы его приняли [в другом
месте]), а уж признаваемые другими начала полностью подпадают под единое и
множество как под их роды. Таким образом, и отсюда ясно, что исследование
сущего как такового есть дело одной науки. Действительно, все это или
противоположности, или происходит из противоположностей, начала же
противоположностей - это единое и множество. А они исследуются одной
наукой, все равно, имеют ли они одно значение или, как это, пожалуй, и
обстоит на самом деле, не одно значение. Однако если о едином и говорится в
различных значениях, то все же остальные значения его так или иначе
соотносимы с первым, и так же будет обстоять дело и с противоположным им; и
уже поэтому, даже если сущее или единое не общее и не одно и то же для
всего или не существуют отдельно (чего, пожалуй, на самом деле и нет), а
единство состоит в одних случаях лишь в соотносимости с одним, в других - в
последовательности, уже поэтому, стало быть, не дело геометра, например,
исследовать, что такое противоположное или совершенное сущее или единое,
тождественное или различное, разве только в виде предпосылки.
Итак, ясно, что исследование сущего как такового и того, что ему как
таковому присуще, есть дело одной науки и что та аде наука исследует не
только сущности, но и то, что им присуще: и то, чти было указано выше, и
предшествующее и последующее, род и вид, целое и часть и тому подобное.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Теперь следует объяснить, должна ли одна нарта пли разные заниматься, с
одной стороны, тем, что в математике называется аксиомами, с
другой-сущностью. Совершенно очевидно, что и такие аксиомы должна
рассматривать одна наука, а именно та, которой занимается философ, ибо
аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не для какого-то особого
рода отдельно от всех других. И применяют их все, потому что они истинны
для сущего как такового, а каждый род есть сущее; по их применяют
настолько, насколько это каждому нужно, т. е. наскально простирается род,
относительно которого приводятся доказательства. Так как, стало быть,
аксиомы имеют силу для всего, поскольку оно есть сущее (а сущее ведь обще
всему), то ясно, что тому, кто познает сущее как таковое, надлежит
исследовать и аксиомы. Поэтому никто из тех, кто изучает частное, не
берется каким-то образом утверждать о них, истинны ли они или нет, - ни
геометр, ни арифметик, разве только кое-кто из рассуждающих о природе, со
стороны которых поступать так было вполне естественно: ведь они полагали,
что они одни изучают природу в целом и сущее [как таковое]. Но так как есть
еще кто-то выше тех, кто рассуждает о природе (ибо природа есть лишь один
род сущего), то тому, кто исследует общее и первую сущность, необходимо
рассматривать и аксиомы; что аде касается учения о природе, то оно также
есть некоторая мудрость, по не первая. А попытки иных рассуждающих об
истине разобраться, как же следует понимать [аксиомы], объясняются их
незнанием аналитики, ибо [к рассмотрению] должно приступать, уже заранее
зная эти аксиомы, а не изучать их, услышав про них.
Что исследование начал умозаключения также есть дело философа, т. е. того,
кто изучает всякую сущность вообще, какова она от природы, - это ясно. А
тот, кто в какой-либо области располагает наибольшим знанием должен быть в
состоянии указать наиболее достоверных начала своего предмета, и,
следовательно, тот, кто рас полагает таким знанием о существующем как
таковом должен быть в состоянии указать эти наиболее достоверные начала для
всего. А это и есть философ. А самое достоверное из всех начал - то,
относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть
наиболее очевидным (ведь все обманываются в том, чти не очевидно) и
свободным от всякое предположительности. Действительно, начало, которое
необходимо знать всякому постигающему что-либо из существующего, не есть
предположение;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
первому, например все, что обозначается как единое, - к первому единому, то
нужно признать, что так же обстоит дело и с тождественным, и с различным, а
также с [другими?] противоположностями. Поэтому, различив, в скольких
значениях употребляется каждое, надлежит затем указать, каково его
отношение к первому в каждом роде высказываний. А именно: одно имеет
отношение к первому в силу того, что обладает им, другое - в силу того, что
производит его, третье - иным подобного же рода образом.
Таким образом, совершенно очевидно, <об этом речь шла при изложении
затруднений>, что сущее, единое, противоположное и тому подобное, а также
сущность надлежит объяснять одной науке (а это был один из вопросов в
разделе о затруднениях). И философ должен быть в состоянии исследовать все
это. В самом деле, если это не дело философа, то кому же рассмотреть,
например, одно ли и то же Сократ и сидящий Сократ, и противоположно ли
чему-то одному лишь одно, или что такое противоположное и в скольких
значениях о нем говорится? Точно так же и относительно всех других подобных
вопросов. Так как все это есть существенные свойства (prthle kath' hauta)
единого и сущего как таковых, а не как чисел, или линий, или огня, то ясно,
что указанная наука должна познать и суть тождественного, сходного, равного
и тому подобного и противолежащего им и их свойства. И ошибка тех, кто их
рассматривает, не в том, что они занимаются делом, не свойственным
философу, а в том, что они ничего толком не знают о сущности, которая
первое свойств. Ведь если [и] число как таковое имеет свои свойства,
например нечетное и четное, соизмеримость и равенство, превышение и
недостаток, причем эти свойства присущи числам и самим по себе, и в их
отношении друг к другу; если и тело, неподвижное и движущееся, не имеющее
тяжести и имеющее ее, обладает другими свойствами, лишь ему принадлежащими,
то точно так же и сущее как тако- вое имеет свойства, лишь ему
принадлежащие; и вот относительно этих свойств философу и надлежит
рассмотреть истину.
Подтверждением этому служит то, что диалектики и софисты подделываются под
философов (ибо софистика-это только мнимая мудрость, и точно так же
диалектики рассуждают обо всем, а общее всем-сущее); рассуждают же они об
этом явно потому, что это принадлежность философии. Действительно,
софистика и диалектика занимаются той же областью, что и философия, но
философия отличается от диалектики способом применения своей способности, а
от софистики - выбором образа жизни. Диалектика делает попытки исследовать
то, что познает философия, а софистика - это философия мнимая, а не
действительная.
Далее, в каждой паре противоположностей одно есть лишенность, и все
противоположности сводимы к сущему и не-сущему, к единому и множеству,
например: покой - к единому, движение - к множеству; с другой стороны, все,
пожалуй, признают, что существующие вещи и сущность слагаются из
противоположностей; по крайней мере все признают началами
противоположности; так, одни признают началами нечетное и четное, другие -
теплое и холодное, третьи - предел и беспредельное, четвертые - дружбу и
вражду. По-видимому, и все остальные противоположности сводимы к единому и
множеству (оставим в силе это сведение, как мы его приняли [в другом
месте]), а уж признаваемые другими начала полностью подпадают под единое и
множество как под их роды. Таким образом, и отсюда ясно, что исследование
сущего как такового есть дело одной науки. Действительно, все это или
противоположности, или происходит из противоположностей, начала же
противоположностей - это единое и множество. А они исследуются одной
наукой, все равно, имеют ли они одно значение или, как это, пожалуй, и
обстоит на самом деле, не одно значение. Однако если о едином и говорится в
различных значениях, то все же остальные значения его так или иначе
соотносимы с первым, и так же будет обстоять дело и с противоположным им; и
уже поэтому, даже если сущее или единое не общее и не одно и то же для
всего или не существуют отдельно (чего, пожалуй, на самом деле и нет), а
единство состоит в одних случаях лишь в соотносимости с одним, в других - в
последовательности, уже поэтому, стало быть, не дело геометра, например,
исследовать, что такое противоположное или совершенное сущее или единое,
тождественное или различное, разве только в виде предпосылки.
Итак, ясно, что исследование сущего как такового и того, что ему как
таковому присуще, есть дело одной науки и что та аде наука исследует не
только сущности, но и то, что им присуще: и то, чти было указано выше, и
предшествующее и последующее, род и вид, целое и часть и тому подобное.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Теперь следует объяснить, должна ли одна нарта пли разные заниматься, с
одной стороны, тем, что в математике называется аксиомами, с
другой-сущностью. Совершенно очевидно, что и такие аксиомы должна
рассматривать одна наука, а именно та, которой занимается философ, ибо
аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не для какого-то особого
рода отдельно от всех других. И применяют их все, потому что они истинны
для сущего как такового, а каждый род есть сущее; по их применяют
настолько, насколько это каждому нужно, т. е. наскально простирается род,
относительно которого приводятся доказательства. Так как, стало быть,
аксиомы имеют силу для всего, поскольку оно есть сущее (а сущее ведь обще
всему), то ясно, что тому, кто познает сущее как таковое, надлежит
исследовать и аксиомы. Поэтому никто из тех, кто изучает частное, не
берется каким-то образом утверждать о них, истинны ли они или нет, - ни
геометр, ни арифметик, разве только кое-кто из рассуждающих о природе, со
стороны которых поступать так было вполне естественно: ведь они полагали,
что они одни изучают природу в целом и сущее [как таковое]. Но так как есть
еще кто-то выше тех, кто рассуждает о природе (ибо природа есть лишь один
род сущего), то тому, кто исследует общее и первую сущность, необходимо
рассматривать и аксиомы; что аде касается учения о природе, то оно также
есть некоторая мудрость, по не первая. А попытки иных рассуждающих об
истине разобраться, как же следует понимать [аксиомы], объясняются их
незнанием аналитики, ибо [к рассмотрению] должно приступать, уже заранее
зная эти аксиомы, а не изучать их, услышав про них.
Что исследование начал умозаключения также есть дело философа, т. е. того,
кто изучает всякую сущность вообще, какова она от природы, - это ясно. А
тот, кто в какой-либо области располагает наибольшим знанием должен быть в
состоянии указать наиболее достоверных начала своего предмета, и,
следовательно, тот, кто рас полагает таким знанием о существующем как
таковом должен быть в состоянии указать эти наиболее достоверные начала для
всего. А это и есть философ. А самое достоверное из всех начал - то,
относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть
наиболее очевидным (ведь все обманываются в том, чти не очевидно) и
свободным от всякое предположительности. Действительно, начало, которое
необходимо знать всякому постигающему что-либо из существующего, не есть
предположение;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85