в самом деле, "быть
человеком" и "не быть человеком" означает разное, если уже "быть бледным" и
"быть человеком" - разное: ведь "быть человеком" и "не быть человеком"
противолежат друг другу гораздо больше, [чем "быть бледным" и "быть
человеком"], так что они [уж, конечно], означают разное. Если же станут
утверждать, что и "бледное" означает то же, [что и "человек"], то мы снова
скажем то же, что было сказано и раньше, а именно, что в таком случае все
будет одним, а не только то, что Противолежит друг другу. Но если это
невозможно, то получается указанный выше вывод, если только спорящий
отвечает на поставленный ему вопрос.
Если же он в своем ответе на прямо поставленный вопрос присовокупляет и
отрицания, то это не будет ответ на вопрос. Конечно, ничто не мешает, чтобы
одно и то же было и человеком и бледным и имело еще бесчисленное множество
других свойств, однако в ответ на вопрос, правильно ли, что вот это есть
человек или нет, надо сказать нечто такое, что имеет одно значение, и не
нужно прибавлять, что оно также бледно и велико: невозможно перечислить все
привходящие свойства, поскольку их имеется бесчисленное множество; так
пусть спорящий или перечислит все эти свойствам или не указывает ни одного.
И точно так же пусть даже одно и то же будет сколько угодно раз человеком и
не-человеком, - в ответ на вопрос, есть ли это человек, не следует еще
присовокуплять, что это в то же время и не-человек, если только не
добавлять все другие привходящие свойства, какие только есть и каких нет; а
если спорящий делает это, то уже нет обсуждения.
И вообще те, кто придерживается этого взгляда, на деле отрицают сущность и
суть бытия вещи: им приходится утверждать, что все есть привходящее и что
нет бытия человеком или бытия живым существом в собственном смысле. В самом
деле, если что-то есть бытие человеком в собственном смысле, то это не
бытие не-человеком или небытие человеком (и то и другое ведь отрицания
первого), ибо одним было означенное, а это было сущностью чего-то. Означать
же сущность чего-то имеет тот смысл, что бытие им не есть нечто другое.
Если же бытие человеком в собственном смысле значит бытие не-человеком в
собственном смысле или небытие человеком в собственном смысле, то бытие
человеком будет чем-то еще другим. А потому те, кто придерживается этого
взгляда, должны утверждать, что ни для одной вещи не может быть такого
[обозначающего сущность] определения, а что все есть привходящее. Ведь
именно этим отличаются между собой сущность и привходящее; так, например,
бледное есть нечто привходящее для человека, потому что он бледен, но он не
есть сама бледность. Если же обо всем говорилось бы как о привходящем, то
не было бы ничего первого, о чем [что-то сказывается], раз привходящее
всегда означает нечто высказываемое о некотором предмете. Приходилось бы,
стало быть, идти в бесконечность. Но это невозможно, так как связывать друг
с другом можно не более двух привходящих свойств. В самом деле, привходящее
не есть привходящее для привходящего, разве только когда оба суть
привходящее для одного и того же; я имею в виду, например, что бледное
образованно, а образованное бледно, поскольку оба они привходящее для
человека. Но "Сократ образован" имеет не тот смысл, что то и другое-
["Сократ" и "образованный"] - привходящи для чего-то другого. Стало быть,
так как об одних привходящих свойствах говорится в этом смысле, а о других
- в ранее указанном смысле, то привходящее, о котором говорится в таком
смысле, в каком бледное есть привходящее для Сократа, не может восходить до
бесконечности, как, например, для бледного Сократа нет другого еще
привходящего свойства, ибо из всей совокупности привходящих свойств не
получается чего-либо единого. Но и для "бледного", конечно, не будет
какого-то иного привходящего, например "образованное". Ведь "образованное"
есть привходящее для "бледного " не больше, чем "бледное" есть привходящее
для "образованного"; и вместе с тем было установлено, что имеется
привходящее в этом смысле и есть привходящее в том смысле, в каком
"образованное" есть привходящее для Сократа; в этом же последнем смысле
привходящее не есть привходящее для привходящего, а таково лишь привходящее
в первом смысле; следовательно, не все будет сказываться как привходящее.
Таким образом, и в этом случае должно существовать нечто, означающее
сущность. А если так, то доказано, что противоречащее одно другому не может
сказываться вместе.
Далее, если относительно одного и того же вместе было бы истинно все
противоречащее одно другому, то ясно, что все было бы одним [и тем же].
Действительно, одно и то же было бы и триерой, и стеной, и человеком, раз
относительно всякого предмета можно нечто одно и утверждать и отрицать, как
это необходимо признать тем, кто принимает учение Протагора. И в самом
деле, если кто считает, что человек не есть триера, то ясно, что он не
триера. Стало быть, он есть также триера, раз противоречащее одно другому
истинно. И в таком случае получается именно как у Анаксагора: "все вещи
вместе", и, следовательно, ничего не существует истинно. Поэтому они,
видимо, говорят нечто неопределенное, и, полагая, что говорят о сущем, они
говорят о не-сущем, ибо неопределенно то, что существует в возможности, а
не в действительности. Но им необходимо все и утверждать и отрицать.
Действительно, нелепо, если относительно каждого предмета отрицание его
допустимо, а отрицание чего-то другого - того, что ему не присуще, -
недопустимо. Так, например, если о человеке правильно сказать, что он не
человек, то ясно, что правильно сказать, что он или триера, или не триера.
Если правильно утверждение, то необходимо правильно и отрицание; а если
утверждение недопустимо, то во всяком случае [соответствующее] отрицание
будет скорее допустимо, нежели отрицание самого предмета. Если поэтому
допустимо даже это отрицание, то допустимо также и отрицание того, что он
триера; а если это отрицание, то и утверждение.
Вот какой вывод получается для тех, кто высказывает это положение, а также
вывод, что нет необходимости [в каждом случае] или утверждать, или
отрицать. В самом деле, если истинно, что кто-то есть человек и не-человек,
то ясно, что истинно также то, что он не есть ни человек, ни не-человек,
ибо для двух утверждений имеются два отрицания, а если указанное
утверждение есть одно высказывание, состоящее из двух, то одним будет и
отрицание, противолежащее этому утверждению.
Далее, либо дело обстоит во всех случаях так, как они говорят, тогда нечто
есть и белое и не-белое, и сущее и не-сущее (и то же можно сказать о всех
других утверждениях и отрицаниях), либо дело так обстоит не во всех
случаях, а в некоторых так, в некоторых же не так. И если не во всех
случаях, то относительно тех утверждений и отрицаний, с которыми дело так
не обстоит, имеется согласие; если же так обстоит дело во всех случаях, то
опять-таки либо относительно чего допустимо утверждение, относительно того
допустимо и отрицание, и относительно чего допустимо отрицание,
относительно того допустимо и утверждение, либо относительно чего
утверждение допустимо, относительно того, правда, допустимо отрицание, но
относительно чего допустимо отрицание, не всегда допустимо утверждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
человеком" и "не быть человеком" означает разное, если уже "быть бледным" и
"быть человеком" - разное: ведь "быть человеком" и "не быть человеком"
противолежат друг другу гораздо больше, [чем "быть бледным" и "быть
человеком"], так что они [уж, конечно], означают разное. Если же станут
утверждать, что и "бледное" означает то же, [что и "человек"], то мы снова
скажем то же, что было сказано и раньше, а именно, что в таком случае все
будет одним, а не только то, что Противолежит друг другу. Но если это
невозможно, то получается указанный выше вывод, если только спорящий
отвечает на поставленный ему вопрос.
Если же он в своем ответе на прямо поставленный вопрос присовокупляет и
отрицания, то это не будет ответ на вопрос. Конечно, ничто не мешает, чтобы
одно и то же было и человеком и бледным и имело еще бесчисленное множество
других свойств, однако в ответ на вопрос, правильно ли, что вот это есть
человек или нет, надо сказать нечто такое, что имеет одно значение, и не
нужно прибавлять, что оно также бледно и велико: невозможно перечислить все
привходящие свойства, поскольку их имеется бесчисленное множество; так
пусть спорящий или перечислит все эти свойствам или не указывает ни одного.
И точно так же пусть даже одно и то же будет сколько угодно раз человеком и
не-человеком, - в ответ на вопрос, есть ли это человек, не следует еще
присовокуплять, что это в то же время и не-человек, если только не
добавлять все другие привходящие свойства, какие только есть и каких нет; а
если спорящий делает это, то уже нет обсуждения.
И вообще те, кто придерживается этого взгляда, на деле отрицают сущность и
суть бытия вещи: им приходится утверждать, что все есть привходящее и что
нет бытия человеком или бытия живым существом в собственном смысле. В самом
деле, если что-то есть бытие человеком в собственном смысле, то это не
бытие не-человеком или небытие человеком (и то и другое ведь отрицания
первого), ибо одним было означенное, а это было сущностью чего-то. Означать
же сущность чего-то имеет тот смысл, что бытие им не есть нечто другое.
Если же бытие человеком в собственном смысле значит бытие не-человеком в
собственном смысле или небытие человеком в собственном смысле, то бытие
человеком будет чем-то еще другим. А потому те, кто придерживается этого
взгляда, должны утверждать, что ни для одной вещи не может быть такого
[обозначающего сущность] определения, а что все есть привходящее. Ведь
именно этим отличаются между собой сущность и привходящее; так, например,
бледное есть нечто привходящее для человека, потому что он бледен, но он не
есть сама бледность. Если же обо всем говорилось бы как о привходящем, то
не было бы ничего первого, о чем [что-то сказывается], раз привходящее
всегда означает нечто высказываемое о некотором предмете. Приходилось бы,
стало быть, идти в бесконечность. Но это невозможно, так как связывать друг
с другом можно не более двух привходящих свойств. В самом деле, привходящее
не есть привходящее для привходящего, разве только когда оба суть
привходящее для одного и того же; я имею в виду, например, что бледное
образованно, а образованное бледно, поскольку оба они привходящее для
человека. Но "Сократ образован" имеет не тот смысл, что то и другое-
["Сократ" и "образованный"] - привходящи для чего-то другого. Стало быть,
так как об одних привходящих свойствах говорится в этом смысле, а о других
- в ранее указанном смысле, то привходящее, о котором говорится в таком
смысле, в каком бледное есть привходящее для Сократа, не может восходить до
бесконечности, как, например, для бледного Сократа нет другого еще
привходящего свойства, ибо из всей совокупности привходящих свойств не
получается чего-либо единого. Но и для "бледного", конечно, не будет
какого-то иного привходящего, например "образованное". Ведь "образованное"
есть привходящее для "бледного " не больше, чем "бледное" есть привходящее
для "образованного"; и вместе с тем было установлено, что имеется
привходящее в этом смысле и есть привходящее в том смысле, в каком
"образованное" есть привходящее для Сократа; в этом же последнем смысле
привходящее не есть привходящее для привходящего, а таково лишь привходящее
в первом смысле; следовательно, не все будет сказываться как привходящее.
Таким образом, и в этом случае должно существовать нечто, означающее
сущность. А если так, то доказано, что противоречащее одно другому не может
сказываться вместе.
Далее, если относительно одного и того же вместе было бы истинно все
противоречащее одно другому, то ясно, что все было бы одним [и тем же].
Действительно, одно и то же было бы и триерой, и стеной, и человеком, раз
относительно всякого предмета можно нечто одно и утверждать и отрицать, как
это необходимо признать тем, кто принимает учение Протагора. И в самом
деле, если кто считает, что человек не есть триера, то ясно, что он не
триера. Стало быть, он есть также триера, раз противоречащее одно другому
истинно. И в таком случае получается именно как у Анаксагора: "все вещи
вместе", и, следовательно, ничего не существует истинно. Поэтому они,
видимо, говорят нечто неопределенное, и, полагая, что говорят о сущем, они
говорят о не-сущем, ибо неопределенно то, что существует в возможности, а
не в действительности. Но им необходимо все и утверждать и отрицать.
Действительно, нелепо, если относительно каждого предмета отрицание его
допустимо, а отрицание чего-то другого - того, что ему не присуще, -
недопустимо. Так, например, если о человеке правильно сказать, что он не
человек, то ясно, что правильно сказать, что он или триера, или не триера.
Если правильно утверждение, то необходимо правильно и отрицание; а если
утверждение недопустимо, то во всяком случае [соответствующее] отрицание
будет скорее допустимо, нежели отрицание самого предмета. Если поэтому
допустимо даже это отрицание, то допустимо также и отрицание того, что он
триера; а если это отрицание, то и утверждение.
Вот какой вывод получается для тех, кто высказывает это положение, а также
вывод, что нет необходимости [в каждом случае] или утверждать, или
отрицать. В самом деле, если истинно, что кто-то есть человек и не-человек,
то ясно, что истинно также то, что он не есть ни человек, ни не-человек,
ибо для двух утверждений имеются два отрицания, а если указанное
утверждение есть одно высказывание, состоящее из двух, то одним будет и
отрицание, противолежащее этому утверждению.
Далее, либо дело обстоит во всех случаях так, как они говорят, тогда нечто
есть и белое и не-белое, и сущее и не-сущее (и то же можно сказать о всех
других утверждениях и отрицаниях), либо дело так обстоит не во всех
случаях, а в некоторых так, в некоторых же не так. И если не во всех
случаях, то относительно тех утверждений и отрицаний, с которыми дело так
не обстоит, имеется согласие; если же так обстоит дело во всех случаях, то
опять-таки либо относительно чего допустимо утверждение, относительно того
допустимо и отрицание, и относительно чего допустимо отрицание,
относительно того допустимо и утверждение, либо относительно чего
утверждение допустимо, относительно того, правда, допустимо отрицание, но
относительно чего допустимо отрицание, не всегда допустимо утверждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85