Или же нет?
Ведь суть бытия (to ti en einai) вещи есть именно суть ti еn einai) ее; а
когда одно сказывается о другом [привходящим образом], то [сочетание их] не
есть по существу своему определенное нечто, например: бледный человек не
есть по существу своему определенное нечто, раз быть определенным нечто
свойственно лишь сущностям. Таким образом, суть бытия имеется только для
того, обозначение чего есть определение. А определение имеется не там, где
имя выражает то же, что и обозначение (иначе все обозначения были бы
определениями: ведь тогда имя будет равнозначно любому обозначению, так что
и "Илиада" будет определением), а там, где оно есть обозначение чего-то
первичного; а таково то, о чем говорят не так, как в тех случаях, когда
одно сказывается о другом [привходящим образом]. Поэтому сути бытия нет у
того, что не есть вид рода, а имеется только увидав: ведь виды, надо
полагать, обозначаются не как сущие по причастности [другому], не как
состояние [другого] и не как привходящее. Правда, и для всего остального,
если оно имеет имя, будет обозначение, указывающее, что то-то присуще
тому-то, или вместо простого обозначения будет даваться более точное; но
это не определение и не суть бытия вещи.
А может быть, и об определении говорится по-разному, так же как о сути
вещи? Ведь суть вещи в одном смысле означает сущность и определенное нечто,
в другом - каждый из остальных родов сущего: количество, качество и тому
подобное. В самом деле, так же как бытие присуще всему, по не одинаковым
образом, а одному первично, другим вторично, так и суть прямо присуща
сущности, а всему остальному - лишь в некотором отношении: ведь и о
качестве мы можем спросить, "что оно такое?", так что и качество есть
некоторого рода суть, только не в прямом смысле; а так же, как о не-сущем
некоторые только нарицательно (logikos) говорят, что оно есть - не в прямом
смысле, а в том смысле, что оно есть не-сущее, точно так же обстоит дело и
с качеством.
Следует, конечно, обращать внимание и на то, как надо выражать свою мысль о
каждом предмете, однако во всяком случае не больше, чем на то, как в
действительности обстоит с ним дело. Поэтому и теперь, раз способ выражения
ясен, скажем, что и суть бытия, так же как суть, присуща первично и прямо
сущности, а затем всему остальному, и это будет суть бытия не в прямом
смысле, а суть бытия такого-то качества или количества. Ибо последнее
должно обозначать как сущее или по одной только общности имени, или через
прибавление или отнятие (в том же смысле, в каком мы и о неизвестном (to me
opiate ton) говорим как об известием); впрочем, правильно было бы
обозначать это не по общности имени и не в одном и том же смысле, а так,
как "врачебное" употребляется в разных случаях, потому что имеет отношение
к одному и тому же, не имея при этом один и тот же смысл, но и не в силу
общности имени: ведь и о врачуемом теле, о врачебной деятельности и
врачебном приборе говорится не по общности имени и не в одном значении, а
потому, что имеет отношение к одному и тому же. Впрочем, безразлично, каким
из этих двух способов хотят выразить свою мысль, однако очевидно, что
определение и суть бытия вещи в первичном и прямом смысле относятся к
сущностям. Правда, они сходным-образом относятся и к остальному, однако не
в первичном смысле. В самом деле, если мы это принимаем, то необходимо,
чтобы определение сути бытия содержало не то же, что дано в любом
обозначении, а лишь то же, что дано в определенном обозначении; а так
будет, если это есть обозначение чего-то единого - единого не в силу
непрерывности, как "Илиада", или связности, а в любом из [основных]
значений единого; а единое имеет столько же значений, сколько и сущее;
сущее же означает то определенное нечто, то некое количество, то некое
качество. Поэтому и для "бледного человека" будет обозначение и
определение, но не в том смысле, как для бледного и для сущности.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Если не считать определением обозначение, даваемое через присоединение, то
возникает затруднение, для какого из свойств не простых, а попарно
связанных возможно будет определение. Ибо такие свойства приходится
разъяснять через присоединение. Я имею в виду, например, что имеется нос и
вогнутость и имеется Курносость, как называется сочетание того и другого
потому, что одно находится в другом, причем и вогнутость и Курносость
поистине суть свойство носа не как нечто привходящее, а сами по себе; и не
так, как "бледное" приписывается Каллию или человеку (потому что для Каллия
как бледного бытие человеком привходяще), а так, как "мужское" присуще
живому существу, "равное" - количеству, и как все, о чем говорят, что оно
присуще другому само по себе. А таково то, что [неотделимо] связано или с
обозначением, или с именем вещи, свойство которой оно есть, и что нельзя
объяснить обособленно от этой вещи, как, например, "бледное" без человека
можно, но "женское" без живого существа объяснить нельзя; поэтому для таких
свойств нет ни сути бытия, ни определения или если они имеют их, то, как
было сказано, в ином смысле.
Относительно них имеется, однако, и другое затруднение. А именно: если
курносый нос и вогнутый нос - одно и то же, то одним и тем же будет
курносое и вогнутое; а если нет, то, так как невозможно обозначать
курносое, не указывая того, свойство чего оно есть само по себе
(ведь-курносое-это вогнутость носа), нельзя сказать "курносый нос" или
будет сказано два раза одно и то же - "нос нос вогнутый" (ибо "нос
курносый" - это будет "нос нос вогнутый"). А потому нелепо, чтобы у такого
рода свойств имелась суть бытия; иначе приходилось бы идти в бесконечность:
ведь "курносому носу носу" приписывался бы другой еще "нос".
Стало быть, ясно, что определение бывает только у сущности: если оно
имеется и для других родов сущего, то его необходимо давать через
присоединение, как, например, для того или другого качества и для
нечетного; ведь нечетного нет без числа, как и нет "женского" без живого
существа (говоря "через присоединение", я разумею те случаи, где приходится
два раза повторять одно и то же, как в приведенных примерах). А если это
верно, то определения не будет и для связанного попарно, например для
"нечетного числа"; но остается незамеченным, что обозначения даются
неточно. Если же определения возможны и в этих случаях, то или они
образуются иным способом, или же, как было сказано, следует считать, что
определение и суть бытия имеют разные значения, так что в одном значении,
кроме сущностей, ни для чего не будет определения и суть бытия ничему не
будет присуща, кроме сущностей, а в другом значении они будут иметь место
[и для другого].
Итак, совершенно очевидно, что определение есть обозначение сути бытия вещи
и что суть бытия имеется для одних только сущностей, или главным образом
для них, первично и прямо.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
А одно ли и то же отдельная вещь и суть ее бытия или они разное - это
надлежит рассмотреть, ибо это в некотором отношении полезно для
исследования сущности: ведь и отдельная вещь не представляется чем-то
отличным от своей сущности, и сутью бытия называется сущность отдельной
вещи.
В тех случаях, когда нечто обозначается как привходящее, можно было бы
подумать, что отдельная вещь и суть ее бытия - это разное;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Ведь суть бытия (to ti en einai) вещи есть именно суть ti еn einai) ее; а
когда одно сказывается о другом [привходящим образом], то [сочетание их] не
есть по существу своему определенное нечто, например: бледный человек не
есть по существу своему определенное нечто, раз быть определенным нечто
свойственно лишь сущностям. Таким образом, суть бытия имеется только для
того, обозначение чего есть определение. А определение имеется не там, где
имя выражает то же, что и обозначение (иначе все обозначения были бы
определениями: ведь тогда имя будет равнозначно любому обозначению, так что
и "Илиада" будет определением), а там, где оно есть обозначение чего-то
первичного; а таково то, о чем говорят не так, как в тех случаях, когда
одно сказывается о другом [привходящим образом]. Поэтому сути бытия нет у
того, что не есть вид рода, а имеется только увидав: ведь виды, надо
полагать, обозначаются не как сущие по причастности [другому], не как
состояние [другого] и не как привходящее. Правда, и для всего остального,
если оно имеет имя, будет обозначение, указывающее, что то-то присуще
тому-то, или вместо простого обозначения будет даваться более точное; но
это не определение и не суть бытия вещи.
А может быть, и об определении говорится по-разному, так же как о сути
вещи? Ведь суть вещи в одном смысле означает сущность и определенное нечто,
в другом - каждый из остальных родов сущего: количество, качество и тому
подобное. В самом деле, так же как бытие присуще всему, по не одинаковым
образом, а одному первично, другим вторично, так и суть прямо присуща
сущности, а всему остальному - лишь в некотором отношении: ведь и о
качестве мы можем спросить, "что оно такое?", так что и качество есть
некоторого рода суть, только не в прямом смысле; а так же, как о не-сущем
некоторые только нарицательно (logikos) говорят, что оно есть - не в прямом
смысле, а в том смысле, что оно есть не-сущее, точно так же обстоит дело и
с качеством.
Следует, конечно, обращать внимание и на то, как надо выражать свою мысль о
каждом предмете, однако во всяком случае не больше, чем на то, как в
действительности обстоит с ним дело. Поэтому и теперь, раз способ выражения
ясен, скажем, что и суть бытия, так же как суть, присуща первично и прямо
сущности, а затем всему остальному, и это будет суть бытия не в прямом
смысле, а суть бытия такого-то качества или количества. Ибо последнее
должно обозначать как сущее или по одной только общности имени, или через
прибавление или отнятие (в том же смысле, в каком мы и о неизвестном (to me
opiate ton) говорим как об известием); впрочем, правильно было бы
обозначать это не по общности имени и не в одном и том же смысле, а так,
как "врачебное" употребляется в разных случаях, потому что имеет отношение
к одному и тому же, не имея при этом один и тот же смысл, но и не в силу
общности имени: ведь и о врачуемом теле, о врачебной деятельности и
врачебном приборе говорится не по общности имени и не в одном значении, а
потому, что имеет отношение к одному и тому же. Впрочем, безразлично, каким
из этих двух способов хотят выразить свою мысль, однако очевидно, что
определение и суть бытия вещи в первичном и прямом смысле относятся к
сущностям. Правда, они сходным-образом относятся и к остальному, однако не
в первичном смысле. В самом деле, если мы это принимаем, то необходимо,
чтобы определение сути бытия содержало не то же, что дано в любом
обозначении, а лишь то же, что дано в определенном обозначении; а так
будет, если это есть обозначение чего-то единого - единого не в силу
непрерывности, как "Илиада", или связности, а в любом из [основных]
значений единого; а единое имеет столько же значений, сколько и сущее;
сущее же означает то определенное нечто, то некое количество, то некое
качество. Поэтому и для "бледного человека" будет обозначение и
определение, но не в том смысле, как для бледного и для сущности.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Если не считать определением обозначение, даваемое через присоединение, то
возникает затруднение, для какого из свойств не простых, а попарно
связанных возможно будет определение. Ибо такие свойства приходится
разъяснять через присоединение. Я имею в виду, например, что имеется нос и
вогнутость и имеется Курносость, как называется сочетание того и другого
потому, что одно находится в другом, причем и вогнутость и Курносость
поистине суть свойство носа не как нечто привходящее, а сами по себе; и не
так, как "бледное" приписывается Каллию или человеку (потому что для Каллия
как бледного бытие человеком привходяще), а так, как "мужское" присуще
живому существу, "равное" - количеству, и как все, о чем говорят, что оно
присуще другому само по себе. А таково то, что [неотделимо] связано или с
обозначением, или с именем вещи, свойство которой оно есть, и что нельзя
объяснить обособленно от этой вещи, как, например, "бледное" без человека
можно, но "женское" без живого существа объяснить нельзя; поэтому для таких
свойств нет ни сути бытия, ни определения или если они имеют их, то, как
было сказано, в ином смысле.
Относительно них имеется, однако, и другое затруднение. А именно: если
курносый нос и вогнутый нос - одно и то же, то одним и тем же будет
курносое и вогнутое; а если нет, то, так как невозможно обозначать
курносое, не указывая того, свойство чего оно есть само по себе
(ведь-курносое-это вогнутость носа), нельзя сказать "курносый нос" или
будет сказано два раза одно и то же - "нос нос вогнутый" (ибо "нос
курносый" - это будет "нос нос вогнутый"). А потому нелепо, чтобы у такого
рода свойств имелась суть бытия; иначе приходилось бы идти в бесконечность:
ведь "курносому носу носу" приписывался бы другой еще "нос".
Стало быть, ясно, что определение бывает только у сущности: если оно
имеется и для других родов сущего, то его необходимо давать через
присоединение, как, например, для того или другого качества и для
нечетного; ведь нечетного нет без числа, как и нет "женского" без живого
существа (говоря "через присоединение", я разумею те случаи, где приходится
два раза повторять одно и то же, как в приведенных примерах). А если это
верно, то определения не будет и для связанного попарно, например для
"нечетного числа"; но остается незамеченным, что обозначения даются
неточно. Если же определения возможны и в этих случаях, то или они
образуются иным способом, или же, как было сказано, следует считать, что
определение и суть бытия имеют разные значения, так что в одном значении,
кроме сущностей, ни для чего не будет определения и суть бытия ничему не
будет присуща, кроме сущностей, а в другом значении они будут иметь место
[и для другого].
Итак, совершенно очевидно, что определение есть обозначение сути бытия вещи
и что суть бытия имеется для одних только сущностей, или главным образом
для них, первично и прямо.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
А одно ли и то же отдельная вещь и суть ее бытия или они разное - это
надлежит рассмотреть, ибо это в некотором отношении полезно для
исследования сущности: ведь и отдельная вещь не представляется чем-то
отличным от своей сущности, и сутью бытия называется сущность отдельной
вещи.
В тех случаях, когда нечто обозначается как привходящее, можно было бы
подумать, что отдельная вещь и суть ее бытия - это разное;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85