однако в таком случае все будет одним.
Итак, сказано, что относительно определений имеется некоторое затруднение и
по какой именно причине. Поэтому бесполезно сводить все указанным выше
образом [к форме] и устранять материю; ведь в некоторых случаях, можно
сказать, эта вот форма имеется в этой вот материи или эти вот вещи в
таком-то состоянии. И то сравнение живого существа [с медным кругом],
которое обычно делал младший Сократ, неправильно: оно уводит от истины и
заставляет считать возможным, чтобы человек был без частей тела, как круг
без меди. Между тем сходства здесь нет: ведь живое существо - это нечто
чувственно воспринимаемое и определить его, не принимая в соображение
движения, нельзя, а потому этого нельзя также, не принимая в соображение
частей, находящихся в определенном состоянии. Ибо рука есть часть человека
не во всяком случае, а тогда, когда она способна исполнять работу, значит,
когда рука живая, а неживая не есть часть его.
Что касается математических предметов, то почему определения частей не
входят в определение целого, например полуокружности - в определение круга?
Они ведь не чувственно воспринимаемые части. Или этапе плюет значения? Ибо
материя должна быть и у чего-то, не воспринимаемого чувствами; более того
(kai), некоторая материя имеется у всего, что не есть суть бытия вещи и
форма сама по себе, а есть определенное нечто. Вот почему у круга как
общего эти полуокружности не будут частями, а у отдельных кругов будут, как
было сказано раньше, ибо материя бывает и воспринимаемая чувствами, и
постигаемая умом.
Ясно, однако, и то, что душа есть первая сущность, тело - материя, а
человек или живое существо - соединение той и другой как общее; Сократ же и
Кориск, если они также и душа, означают двоякое (ведь одви разумеют под
ними душу, другие - составное целое); если же о них говорится просто-как об
этой вот душе и этом вот теле, то с едиаичвым дело обстоит так же, как с
общим.
А существует ли помимо материи такого рода сущностей какая-нибудь другая и
следует ли искать какую-нибудь другую сущность, нежели эти, например числа
или что-то в этом роде, это надо рассмотреть в дальнейшем. Ведь именно ради
этого мы пытаемся разобраться и в чувственно воспринимаемых сущностях, хотя
в некотором смысле исследование этих сущностей относится к учению о
природе, т. е. ко второй философии, ибо рассуждающему о природе надлежит
познавать не только материю, но и определимую [сущность], и это еще в
большей мере. А что касается определений, то позднее надлежит рассмотреть,
в каком смысле содержащееся в обозначении составляет части определения и
почему определение есть единая речь (ясно ведь: потому, что предмет един,
но в силу чего предмет един, раз он имеет части?).
Таким образом, что такое суть бытия вещи и в наком смысле она существует
сама по себе, об этом в общих чертах сказано для всего; сказано также,
почему обозначение сути бытия одних вещей содержит части определяемого, а
других-нет, и указано, что в обозначении сущности вещи не содержатся части
материального свойства: ведь они принадлежат не к [определимой] сущности, а
к сущности составной; а для этой, можно сказать, некоторым образом
определение и есть и не есть, а именно: если она берется в соединении с
материей, то нет определения (ибо материя есть нечто неопределенное), а
если в отношении к первой сущности, то определение есть, например для
человека - определение души, ибо сущность - это форма, находящаяся в
другом; из нее и из материи состоит так называемая составная сущность;
такая форма есть, например, вогнутость (ведь "курносый нос" и "Курносость"
состоят из этой вогнутости и носа: <в них "нос" содержится дважды>). В
составной же сущности, например курносом носе или Каллий, будет заключаться
также и материя. Кроме того, было сказано, что в некоторых случаях суть
бытия вещи и сама вещь - одно и то же, как у чистых (protai) сущностей;
например,
кривизна и бытие кривизной - одно, если кривизна - чистая сущность (чистой
я называю такую сущность, о которой сказывают не поскольку она находится в
чем-то другом, отличном от нее, т. е. в материальном субстрате); у того же,
что дано как материя или как соединенное е материей, тождества [между вещью
и сутью ее бытия] нет, а также у того, что едино привходящим образом,
например "Сократ" и "образованность", ибо они одно и то же привходящим
образом.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Теперь будем прежде всего говорить об определении в той мере, в какой о нем
не сказано в "Аналитиках": отмеченный там вопрос полезен для исследования о
сущности. Я имею в виду вопрос, почему то, обозначение чего мы называем
определением, составляет одно (например, для человека "двуногое живое
существо"; пусть это будет его обозначением). Так вот, почему "живое
существо" и "двуногое"-это одно, а не многое? "Человек" же и "бледное" -
это множество в том случае, если одно не присуще другому, а одно - если
присуще, а субстрат-человек-испытывает какое-то состояние (ибо тогда
получается одно, и имеется "бледный человек"); но в указанном выше случае
одно не причастно другому: ведь род, по-видимому, не причастен видовым
отличиям (иначе одно и то же было бы вместе причастно противоположностям:
ведь видовые отличия, которыми различается род, противоположны друг другу).
А если род и причастен, то все равно вопрос остается, если видовых отличий
несколько, например: живущее на суше, двуногое, бесперое. Почему они
составляют одно, а не множество? Ведь не потому, что находятся в одном и
том же: так из всего получилось бы одно. И все же одним должно быть все то,
что содержится в определении. Ибо определение есть некоторая единая речь, и
притом о сущности, а значит, должно быть речью о чем-то одном: ведь
сущность, как мы утверждаем, означает нечто одно и определенное нечто.
Прежде всего надлежит рассмотреть те определения, которые опираются на
деление. В самом деле, в определение не входит ничего другого, кроме рода,
обозначаемого как первый, и видовых отличий. А остальные роды - это первый
же и вместе с ним охватываемые им видовые отличия, например: первый род-
"живое существо", ближайший к нему- "живое существо двуногое" и затем
опять-"живое существо двуногое, бесперое"; подобным же образом и тогда,
когда определение обозначается через большее число [видовых отличий]. Но
вообще нет никакой разницы, обозначается ли определение через большое или
малое число [видовых отличий], и, следовательно, также - через малое число
[членов] или через два; а если оно состоит из двух [членов], то одно -
видовое отличие, другое - род; например, если [определяющее] - "живое
существо двуногое", то "живое существо" - род, а другое - видовое отличие.
Если же род вообще не существует помимо видов как видов рода или если
существует, но как материя (ведь звук, например, - это род и материя, а
видовые отличия образуют из него виды-элементы речи), то ясно, что
определение есть обозначение, образуемое из видовых отличий.
При этом, однако, необходимо разделить видовое отличие на его видовые
отличия, например видовое отличие "живого существа"-"имеющее ноги": у
"живого существа, имеющего ноги", видовое отличие должно опять делить
именно как имеющее Боги, поэтому не следует говорить, что из того, что
имеет ноги, одно - покрытое перьями, другое - бесперое, если говорить
правильно (только по неспособности человек будет делать это), а следует
говорить, что одно - с расщепленными на пальцах ступнями, другое - с
нерасщепленными, ибо это видовые отличия ноги:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85