Но одно, самое главное, было ясно: эти чувства подняли его усталый дух, заставили его думать о будущем. С отцовской нежностью он представлял себе Аликс, получившую воспитание в хорошем пансионе; мысленно входил с нею в модную кондитерскую, в то время как автомобиль ждал их на улице: видел ее в бальном платье, окруженную роем поклонников, которые ухаживали за нею, не забывая, однако, свидетельствовать ему, уже дряхлому, по довольному жизнью старику, свое глубокое уважение. Как пойдет платье из бледно-желтого шелка к этому античному профилю. к этим темно-синим глазам, к этим бронзово-рыжим волосам!.. Костов отпил еще несколько глотков и вдруг спохватился. Значит, опять он свернул на жалкую дорогу тщеславия, опять погнался за цветом и формой, опять стремился к показному блеску – по порочной стезе праздного и расточительного мира, в котором он растратил свою жизнь. Опять по неискоренимой привычке эгоиста он думал прежде всего о себе, а потом уже об Аликс и потому не мог по-настоящему осознать глубокое и целительное значение своего поступка. Но уже одно то, что он снова начал думать о будущем, было ободряющим признаком и восстанавливало его силы. Вот уже год, как он стал духовным мертвецом, не интересовался будущим и равнодушно ждал конца. Вот уже год, как он бессмысленно сорил деньгами, и даже в таком захудалом городишке, как Кавалла, проматывал свое жалованье, соперничая в расточительстве с самим Кондоянисом. Он жил так потому, что все ему до смерти наскучило, потому что будущее казалось ему мрачным, а конец – неизбежным. А теперь он понял, что надо копить деньги и попытаться как-нибудь выбраться из хаоса ради Аликс.
Когда Кристалло привела ее, умытую и причесанную. Костов увидел, как нежна и красива эта девочка. В облике Аликс были те же краски, те же полутени, та же акварельная прозрачность, что и в пейзаже острова. Высокий лоб. прямой нос, длинноногое тонкое тельце уже позволяли предугадать пропорции ее фигуры в будущем, линии и формы античной статуи. Темно-синие ее глаза сияли природным умом, жизнерадостностью и бессознательным кокетством, а бронзово-рыжие волосы цветом своим напоминали золотую окраску милетской вазы. Костову казалось, что перед ним стоит дитя давно исчезнувшего народа и древней цивилизации, что Аликс похожа на маленькое бесценное произведение искусства, которое ему посчастливилось выкопать в царстве голода, невежества и дикой нищеты. Фантазия снова унесла его в будущее, и он представил себе двадцатилетнюю Аликс в расцвете юности, образованную и прекрасную, блистающую в том мире, который когда-то калечил ее. Но как долго надо будет ждать!.. Как трудно будет вернуть здоровье и силы этому тщедушному тельцу, этим впалым щечкам, этим распухшим от голода деснам и расшатанным зубкам!..
Кристалло подала обед – яичницу и жареную кефаль, а к ним – вкусный пшеничный хлеб. Оливковое масло и муку она покупала на черном рынке или доставала по знакомству у оккупантов, а у себя на заднем дворе разводила кур. Аликс удивленно смотрела на эти яства. Голод пробудил в ней желание схватить что-нибудь со стола и бежать, но она опомнилась и начала есть, робко и неумело. Непривычная чистота стесняла ее, она боялась, как бы чего-нибудь не испачкать. Кристалло дала ей первый урок хороших манер, показав, как нужно пользоваться столовым прибором. Понемногу Аликс осмелела и принялась болтать о своей козочке и соседском горбатом мальчишке Фемистокле, который хлестал ее прутом. Умственный кругозор девочки был очень ограничен. Она знала только окрестности Лимена, пьяницу Геракли, завистливого Фемистокла и болгарских солдат, которые иногда бросали ей объедки.
– Ты поедешь со мной? – спросил Костов за обедом.
– Куда? – спросила Аликс.
– В мою страну.
Девочка не ответила.
– Там много хлеба, – стала уговаривать ее Кристалло. – А господин купит тебе туфли и платья. Ты тоже будешь чистая и красивая, как дети, которые на лето приезжают сюда из Афин. Даже еще красивее.
– А куклу он мне купит? – внезапно спросила Аликс.
– И куклу и игрушки… Сколько хочешь!
Ресницы у Аликс задрожали. С тех пор как она себя помнила, она каждый вечер засыпала с мечтой о кукле. Эта мечта иногда бывала даже сильней и острей голода. И тогда вместо хлеба девочке снилась кукла.
– Правда? – с сомнением в голосе спросила она.
– Разве такой добрый господин будет тебя обманывать? – ответила Кристалло.
Аликс немного подумала и скапала с беззастенчивостью, которой ее научила жизнь:
– Ладно! Поеду, если купишь мне куклу.
– Нехорошо соглашаться только из-за куклы, – рассердилась Кристалло.
– А зачем еще мне ехать? – спросила девочка.
– Господин очень добрый и может взять тебя в дочки.
Аликс с недоверием посмотрела на доброго господина. Ей было неясно, как может произойти такое превращение. Жизнь обделила ее родственными чувствами. Матери она не помнила, а отец ее был моряк, и ему не хватало времени заботиться о дочери. Представления ее о «родных» ограничивались пьяницей Геракли. Но он часто бил ее, и поэтому она боялась и ненавидела его.
После обеда Кристалло вынесла во двор швейную машину и начала перекраивать для Аликс свое старое ситцевое платье, в котором по утрам делала в доме уборку. Она неохотно занялась этой работой, потому что была скуповата и знала, что платье еще можно было бы поносить. Но постепенно она примирилась с неизбежностью и начала ощущать какую-то доселе незнакомую радость от сознания, что она оденет голодную и полуголую девочку. Кроме того, Кристалло была религиозна и твердо верила, что доброта ее будет вознаграждена провидением. Недаром она каждый день зажигала лампадки перед иконами. И может быть, именно поэтому немцы не выслали ее с Тасоса в Самофракию, где можно было умереть от жары среди раскаленных скал. Но сейчас Кристалло старалась вовсе не потому, что хотела снискать милость провидения. Увидев, как обрадовалась Аликс новому платью, она так растрогалась, что решила подарить девочке и синюю шелковую лепту, которая должна была очень пойти к ее глазам.
Но пока Кристалло шила, силы покидали маленькую Аликс. У нее начался приступ лихорадки, и по телу стала пробегать холодная дрожь. Как больная собачонка, которая инстинктивно ищет тепла, она уселась па солнцепеке, съежившись и сжав кулачки.
– Тебя каждый день трясет? – спросила Кристалло.
Аликс не могла вымолвить ни слова. В ее синих глазах застыл страх, она вся дрожала, и зубы ее стучали от озноба. Голову уже словно стянуло железным обручем. Она крепилась из последних сил, стараясь сохранить сознание, чтобы не осрамиться и не рассердить Кристалло и старого господина. Тогда не видать ей обещанной куклы! Однажды ее начало трясти, когда она вместе с Фемистоклом наела козочку. Когда приступ прошел, горбун стал потешаться над нею, рассказывая, что она в бреду размахивала кулаками и сквернословила, как солдаты, когда они отгоняли ее от столовой. И вот теперь она боялась, что опять начнет ругаться, и в отчаянии стискивала зубы.
Костов сейчас же отнес ее в комнату, которую приготовила для него Кристалло. Но в прохладной комнате озноб у Аликс усилился. Эксперт уложил ее в кровать и укутал одеялом, в то время как Кристалло оплакивала свои белоснежные простыни. Она была очень чистоплотна, а ноги у Аликс были покрыты пылью и царапинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
Когда Кристалло привела ее, умытую и причесанную. Костов увидел, как нежна и красива эта девочка. В облике Аликс были те же краски, те же полутени, та же акварельная прозрачность, что и в пейзаже острова. Высокий лоб. прямой нос, длинноногое тонкое тельце уже позволяли предугадать пропорции ее фигуры в будущем, линии и формы античной статуи. Темно-синие ее глаза сияли природным умом, жизнерадостностью и бессознательным кокетством, а бронзово-рыжие волосы цветом своим напоминали золотую окраску милетской вазы. Костову казалось, что перед ним стоит дитя давно исчезнувшего народа и древней цивилизации, что Аликс похожа на маленькое бесценное произведение искусства, которое ему посчастливилось выкопать в царстве голода, невежества и дикой нищеты. Фантазия снова унесла его в будущее, и он представил себе двадцатилетнюю Аликс в расцвете юности, образованную и прекрасную, блистающую в том мире, который когда-то калечил ее. Но как долго надо будет ждать!.. Как трудно будет вернуть здоровье и силы этому тщедушному тельцу, этим впалым щечкам, этим распухшим от голода деснам и расшатанным зубкам!..
Кристалло подала обед – яичницу и жареную кефаль, а к ним – вкусный пшеничный хлеб. Оливковое масло и муку она покупала на черном рынке или доставала по знакомству у оккупантов, а у себя на заднем дворе разводила кур. Аликс удивленно смотрела на эти яства. Голод пробудил в ней желание схватить что-нибудь со стола и бежать, но она опомнилась и начала есть, робко и неумело. Непривычная чистота стесняла ее, она боялась, как бы чего-нибудь не испачкать. Кристалло дала ей первый урок хороших манер, показав, как нужно пользоваться столовым прибором. Понемногу Аликс осмелела и принялась болтать о своей козочке и соседском горбатом мальчишке Фемистокле, который хлестал ее прутом. Умственный кругозор девочки был очень ограничен. Она знала только окрестности Лимена, пьяницу Геракли, завистливого Фемистокла и болгарских солдат, которые иногда бросали ей объедки.
– Ты поедешь со мной? – спросил Костов за обедом.
– Куда? – спросила Аликс.
– В мою страну.
Девочка не ответила.
– Там много хлеба, – стала уговаривать ее Кристалло. – А господин купит тебе туфли и платья. Ты тоже будешь чистая и красивая, как дети, которые на лето приезжают сюда из Афин. Даже еще красивее.
– А куклу он мне купит? – внезапно спросила Аликс.
– И куклу и игрушки… Сколько хочешь!
Ресницы у Аликс задрожали. С тех пор как она себя помнила, она каждый вечер засыпала с мечтой о кукле. Эта мечта иногда бывала даже сильней и острей голода. И тогда вместо хлеба девочке снилась кукла.
– Правда? – с сомнением в голосе спросила она.
– Разве такой добрый господин будет тебя обманывать? – ответила Кристалло.
Аликс немного подумала и скапала с беззастенчивостью, которой ее научила жизнь:
– Ладно! Поеду, если купишь мне куклу.
– Нехорошо соглашаться только из-за куклы, – рассердилась Кристалло.
– А зачем еще мне ехать? – спросила девочка.
– Господин очень добрый и может взять тебя в дочки.
Аликс с недоверием посмотрела на доброго господина. Ей было неясно, как может произойти такое превращение. Жизнь обделила ее родственными чувствами. Матери она не помнила, а отец ее был моряк, и ему не хватало времени заботиться о дочери. Представления ее о «родных» ограничивались пьяницей Геракли. Но он часто бил ее, и поэтому она боялась и ненавидела его.
После обеда Кристалло вынесла во двор швейную машину и начала перекраивать для Аликс свое старое ситцевое платье, в котором по утрам делала в доме уборку. Она неохотно занялась этой работой, потому что была скуповата и знала, что платье еще можно было бы поносить. Но постепенно она примирилась с неизбежностью и начала ощущать какую-то доселе незнакомую радость от сознания, что она оденет голодную и полуголую девочку. Кроме того, Кристалло была религиозна и твердо верила, что доброта ее будет вознаграждена провидением. Недаром она каждый день зажигала лампадки перед иконами. И может быть, именно поэтому немцы не выслали ее с Тасоса в Самофракию, где можно было умереть от жары среди раскаленных скал. Но сейчас Кристалло старалась вовсе не потому, что хотела снискать милость провидения. Увидев, как обрадовалась Аликс новому платью, она так растрогалась, что решила подарить девочке и синюю шелковую лепту, которая должна была очень пойти к ее глазам.
Но пока Кристалло шила, силы покидали маленькую Аликс. У нее начался приступ лихорадки, и по телу стала пробегать холодная дрожь. Как больная собачонка, которая инстинктивно ищет тепла, она уселась па солнцепеке, съежившись и сжав кулачки.
– Тебя каждый день трясет? – спросила Кристалло.
Аликс не могла вымолвить ни слова. В ее синих глазах застыл страх, она вся дрожала, и зубы ее стучали от озноба. Голову уже словно стянуло железным обручем. Она крепилась из последних сил, стараясь сохранить сознание, чтобы не осрамиться и не рассердить Кристалло и старого господина. Тогда не видать ей обещанной куклы! Однажды ее начало трясти, когда она вместе с Фемистоклом наела козочку. Когда приступ прошел, горбун стал потешаться над нею, рассказывая, что она в бреду размахивала кулаками и сквернословила, как солдаты, когда они отгоняли ее от столовой. И вот теперь она боялась, что опять начнет ругаться, и в отчаянии стискивала зубы.
Костов сейчас же отнес ее в комнату, которую приготовила для него Кристалло. Но в прохладной комнате озноб у Аликс усилился. Эксперт уложил ее в кровать и укутал одеялом, в то время как Кристалло оплакивала свои белоснежные простыни. Она была очень чистоплотна, а ноги у Аликс были покрыты пылью и царапинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251