Она направилась к столу, за которым работала Лила. Курьерша шла через цех в наступившей тишине, постукивая каблуками по полу, и в это время раздался голос пожилой работницы, недавно отвечавшей мастеру:
– Эй, зачем пожаловала, потаскуха?
Раздался дружный хохот, по сразу же оборвался, и наступило молчание. Курьерша покраснела и, остановившись, издали сделала знак Лиле следовать за нею.
– Чего тебе надо? – громко спросила Лила.
– Директор вызывает тебя в контору.
Лила медленно встала с места, стряхнула с фартука табачные листья и пошла через весь цех к выходу.
– Рабочие!.. – внезапно крикнул тюковщик. – Если Лилу арестуют, все на митинг и будем бастовать.
– Верно! – отозвался другой.
– Всем быть готовыми! – поддержал его третий.
– Мы ее отобьем! – закричали укладчицы.
– Пусть только посмеют! – слышалось со всех сторон.
Лила на секунду остановилась, подняла руку и отчетливо проговорила:
– Товарищи, спокойствие! Посмотрим сначала, что будет.
Шум стих, и она пошла в контору. Мастер с изумлением наблюдал эту бурю, внезапно разразившуюся в цеху.
«Эй, что это вы? Какая вас муха укусила?…» – хотел он было сказать, но осекся.
– У-у-у!.. – дружно кричали рабочие.
– Подождите вы!.. – Мастер испугался. – Что случилось? Можно же договориться!
– У-у-у!.. – зловеще кричали рабочие.
Пока Лила шла в контору, ее страх внезапно уступил место радости. Сейчас она не думала об опасности, а видела только, что рабочие, все, как один, поднялись па ее защиту. Значит, все то, в чем она подозревала их за последнее время, думая об их отношении к руководству и партии, не оправдалось. Необоснованны также сомнения Макса, Блаже, пожилого товарища из городского комитета. Рабочие любят руководство и стоят за него!.. Единство в партии существует!.. Лила была так взволнована тем, что произошло в цеху, что даже не спрашивала себя, какими причинами это вызвано. Ей и в голову не пришло, что сейчас рабочие видят в ней самоотверженного и смелого товарища, который всегда отстаивает их интересы, а вовсе не секретаря сектантского городского комитета партии, который чуть не каждую педелю толкает их на шумные и бесполезные выступления.
Дружный и угрожающий крик рабочих еще доносился до Лилы. Он походил на гневную и мощную волну справедливого негодования, которая двигалась за нею, удваивая ее силы, полностью возвращая ей решительность и рассеивая последние остатки страха. Лицо у Лилы было по-прежнему напряженное, но бледность сменилась румянцем, а губы снова стали влажными.
Когда она вошла в кабинет директора, па нее пахнуло знакомым ароматом духов и сигарного дыма. Директор лениво полулежал в кресле, положив ноги на край письменного стола. Инспектор прямо сидел на диване у столика с курительными принадлежностями. Он вынул гвоздику из букета, стоявшего на столике, и почесывал ею нос.
Лила молча кивнула и остановилась перед ними.
– Ну? – спросил директор, закуривая сигару.
– Вы меня вызывали, – спокойно ответила Лила.
Пламя зажигалки, которой директор зажег сигару, мигнуло, стало опадать и наконец погасло в густых клубах дыма. И сквозь этот дым Лила увидела устремленный на нее взгляд умных, по порочных и противных глаз. Этот взгляд, мутный и серый, медленно пополз по ее ногам, охватил ее грудь и плечи и наконец как-то неуверенно остановился на лице.
– Ни дать ни взять ангорская кошка!.. – сказал вдруг директор.
– Это вы и хотели мне сказать? – холодно и гневно спросила Лила.
– Ну конечно, нет!.. – ответил директор. – Я вообще не хочу с тобой разговаривать, потому что ты считаешь, что я порчу твою репутацию.
– Это верно, – сказала Лила.
Директор сделал легкую гримасу. Глаза его снова впились в лицо Лилы. Но сейчас взгляд его показался ей каким-то измученным и жадным, в нем было что-то тоскливое и животное вместе.
– Тебя вызывал инспектор, – сухо сказал он.
Лила вопросительно обернулась к инспектору. Тот опустил гвоздику и спросил дружеским тоном:
– Скажи, Лила, что это за шум? Почему так кричат рабочие?
– Они взволнованы вашим приходом, – ответила Лила.
– Вот как! – Инспектор лукаво улыбнулся. – Слава богу, что я-то хоть не волнуюсь! Присядь, поговорим, как друзья! – Инспектор указал на кресло у столика и поднес Лиле портсигар. – Куришь?
– Нет, – ответила Лила.
Она не села в кресло, осталась на месте.
– Как поживаешь? – Инспектор привычным движением постучал концом сигареты по крышке портсигара. – Что поделываешь?
«Идиот!..» – подумала Лила. Она посмотрела на него и презрительно усмехнулась. Но что-то в его поведении показалось ей угрожающим.
– Учишься? – Инспектор небрежно взял в рот сигарету. – Собираешься сдавать экзамены на аттестат зрелости?
– Учусь, – сказала Лила.
– Вот как! – продолжал он. – Чтобы стать министром, если возьмете власть!.. Ну, а как с новым курсом? Кажется, ничего у вас не выходит? Руководство препирается с рабочими, а?
«Значит, хочешь меня запугать», – подумала Лила.
– О каком курсе вы говорите, господин инспектор? – спросила она с удивлением.
– О курсе Коминтерна, конечно! – продолжал инспектор, зажигая сигарету. – Не строй из себя дурочку. Мы тоже слегка разбираемся в марксизме.
– Возможно! – Лила удивленно пожала плечами. – Но я работаю только в дозволенных законом профсоюзных организациях. У меня нет никаких других связей, и вы это знаете.
– Ну вот, опять наврала с три короба, но ничего!.. – Инспектор засмеялся с деланным добродушием, потом повернулся к директору, словно обращаясь к нему одному: – Я основательно изучил марксизм и, право же, отнюдь не умаляю его силы как идеологии людей наивных или неспособных пробиться в жизни. Как слуга государства, я считаю эту идеологию вредной и борюсь против нее… По уж если выбирать из двух враждующих фракций коммунистической партии, то я предпочитаю иметь дело с так называемыми левыми сектантами, честное слово! Я не говорю, что это невинные ангелочки, но как противника я их уважаю больше: в них есть что-то открытое, прямолинейное, и не так уж они страшны. Прежде всего, их узнаешь сразу. Если это интеллигент, он носит рабочую блузу. Если его поймаешь, он сразу открыто и честно признает свои заблуждения. А другие – те подлецы! У них как будто и широкие платформы, и союзники, и от программы они отступают, и не знаю, что еще, а на самом деле они коммунисты до мозга костей. Посмотришь – человек как будто вполне легальный, хорошо одет, тихо-мирно занимается чем-то, а на самом деле втихомолку ведет подрывную работу. Схватишь его – он ничего не знает: я не я и лошадь не моя. «Кто? Я – коммунист?… Ничего подобного! Как вы смеете! Я друг тех-то и тех-то, занимаюсь тем-то и тем-то». Невинная жертва! Херувимчик! Осудишь его – прослывет героем. Отпустишь – опять берется за свое, по действует еще хитрее. Получает жалованье от государства, а сам шушукается с рабочими и крестьянами па вечеринках, по городским окраинам или в сельских читальнях… «Просветительная деятельность, – говорит, – что в этом плохого?…» А на самом деле и просветительная деятельность, и пропаганда, да еще какая!
Инспектор умолк и снова обратился к Лиле.
– Эти подлецы вам тоже не нравятся? – сказал он. – Правда?
Лила снова побледнела, по не от страха. Слова инспектора показались ей бесконечно обидными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
– Эй, зачем пожаловала, потаскуха?
Раздался дружный хохот, по сразу же оборвался, и наступило молчание. Курьерша покраснела и, остановившись, издали сделала знак Лиле следовать за нею.
– Чего тебе надо? – громко спросила Лила.
– Директор вызывает тебя в контору.
Лила медленно встала с места, стряхнула с фартука табачные листья и пошла через весь цех к выходу.
– Рабочие!.. – внезапно крикнул тюковщик. – Если Лилу арестуют, все на митинг и будем бастовать.
– Верно! – отозвался другой.
– Всем быть готовыми! – поддержал его третий.
– Мы ее отобьем! – закричали укладчицы.
– Пусть только посмеют! – слышалось со всех сторон.
Лила на секунду остановилась, подняла руку и отчетливо проговорила:
– Товарищи, спокойствие! Посмотрим сначала, что будет.
Шум стих, и она пошла в контору. Мастер с изумлением наблюдал эту бурю, внезапно разразившуюся в цеху.
«Эй, что это вы? Какая вас муха укусила?…» – хотел он было сказать, но осекся.
– У-у-у!.. – дружно кричали рабочие.
– Подождите вы!.. – Мастер испугался. – Что случилось? Можно же договориться!
– У-у-у!.. – зловеще кричали рабочие.
Пока Лила шла в контору, ее страх внезапно уступил место радости. Сейчас она не думала об опасности, а видела только, что рабочие, все, как один, поднялись па ее защиту. Значит, все то, в чем она подозревала их за последнее время, думая об их отношении к руководству и партии, не оправдалось. Необоснованны также сомнения Макса, Блаже, пожилого товарища из городского комитета. Рабочие любят руководство и стоят за него!.. Единство в партии существует!.. Лила была так взволнована тем, что произошло в цеху, что даже не спрашивала себя, какими причинами это вызвано. Ей и в голову не пришло, что сейчас рабочие видят в ней самоотверженного и смелого товарища, который всегда отстаивает их интересы, а вовсе не секретаря сектантского городского комитета партии, который чуть не каждую педелю толкает их на шумные и бесполезные выступления.
Дружный и угрожающий крик рабочих еще доносился до Лилы. Он походил на гневную и мощную волну справедливого негодования, которая двигалась за нею, удваивая ее силы, полностью возвращая ей решительность и рассеивая последние остатки страха. Лицо у Лилы было по-прежнему напряженное, но бледность сменилась румянцем, а губы снова стали влажными.
Когда она вошла в кабинет директора, па нее пахнуло знакомым ароматом духов и сигарного дыма. Директор лениво полулежал в кресле, положив ноги на край письменного стола. Инспектор прямо сидел на диване у столика с курительными принадлежностями. Он вынул гвоздику из букета, стоявшего на столике, и почесывал ею нос.
Лила молча кивнула и остановилась перед ними.
– Ну? – спросил директор, закуривая сигару.
– Вы меня вызывали, – спокойно ответила Лила.
Пламя зажигалки, которой директор зажег сигару, мигнуло, стало опадать и наконец погасло в густых клубах дыма. И сквозь этот дым Лила увидела устремленный на нее взгляд умных, по порочных и противных глаз. Этот взгляд, мутный и серый, медленно пополз по ее ногам, охватил ее грудь и плечи и наконец как-то неуверенно остановился на лице.
– Ни дать ни взять ангорская кошка!.. – сказал вдруг директор.
– Это вы и хотели мне сказать? – холодно и гневно спросила Лила.
– Ну конечно, нет!.. – ответил директор. – Я вообще не хочу с тобой разговаривать, потому что ты считаешь, что я порчу твою репутацию.
– Это верно, – сказала Лила.
Директор сделал легкую гримасу. Глаза его снова впились в лицо Лилы. Но сейчас взгляд его показался ей каким-то измученным и жадным, в нем было что-то тоскливое и животное вместе.
– Тебя вызывал инспектор, – сухо сказал он.
Лила вопросительно обернулась к инспектору. Тот опустил гвоздику и спросил дружеским тоном:
– Скажи, Лила, что это за шум? Почему так кричат рабочие?
– Они взволнованы вашим приходом, – ответила Лила.
– Вот как! – Инспектор лукаво улыбнулся. – Слава богу, что я-то хоть не волнуюсь! Присядь, поговорим, как друзья! – Инспектор указал на кресло у столика и поднес Лиле портсигар. – Куришь?
– Нет, – ответила Лила.
Она не села в кресло, осталась на месте.
– Как поживаешь? – Инспектор привычным движением постучал концом сигареты по крышке портсигара. – Что поделываешь?
«Идиот!..» – подумала Лила. Она посмотрела на него и презрительно усмехнулась. Но что-то в его поведении показалось ей угрожающим.
– Учишься? – Инспектор небрежно взял в рот сигарету. – Собираешься сдавать экзамены на аттестат зрелости?
– Учусь, – сказала Лила.
– Вот как! – продолжал он. – Чтобы стать министром, если возьмете власть!.. Ну, а как с новым курсом? Кажется, ничего у вас не выходит? Руководство препирается с рабочими, а?
«Значит, хочешь меня запугать», – подумала Лила.
– О каком курсе вы говорите, господин инспектор? – спросила она с удивлением.
– О курсе Коминтерна, конечно! – продолжал инспектор, зажигая сигарету. – Не строй из себя дурочку. Мы тоже слегка разбираемся в марксизме.
– Возможно! – Лила удивленно пожала плечами. – Но я работаю только в дозволенных законом профсоюзных организациях. У меня нет никаких других связей, и вы это знаете.
– Ну вот, опять наврала с три короба, но ничего!.. – Инспектор засмеялся с деланным добродушием, потом повернулся к директору, словно обращаясь к нему одному: – Я основательно изучил марксизм и, право же, отнюдь не умаляю его силы как идеологии людей наивных или неспособных пробиться в жизни. Как слуга государства, я считаю эту идеологию вредной и борюсь против нее… По уж если выбирать из двух враждующих фракций коммунистической партии, то я предпочитаю иметь дело с так называемыми левыми сектантами, честное слово! Я не говорю, что это невинные ангелочки, но как противника я их уважаю больше: в них есть что-то открытое, прямолинейное, и не так уж они страшны. Прежде всего, их узнаешь сразу. Если это интеллигент, он носит рабочую блузу. Если его поймаешь, он сразу открыто и честно признает свои заблуждения. А другие – те подлецы! У них как будто и широкие платформы, и союзники, и от программы они отступают, и не знаю, что еще, а на самом деле они коммунисты до мозга костей. Посмотришь – человек как будто вполне легальный, хорошо одет, тихо-мирно занимается чем-то, а на самом деле втихомолку ведет подрывную работу. Схватишь его – он ничего не знает: я не я и лошадь не моя. «Кто? Я – коммунист?… Ничего подобного! Как вы смеете! Я друг тех-то и тех-то, занимаюсь тем-то и тем-то». Невинная жертва! Херувимчик! Осудишь его – прослывет героем. Отпустишь – опять берется за свое, по действует еще хитрее. Получает жалованье от государства, а сам шушукается с рабочими и крестьянами па вечеринках, по городским окраинам или в сельских читальнях… «Просветительная деятельность, – говорит, – что в этом плохого?…» А на самом деле и просветительная деятельность, и пропаганда, да еще какая!
Инспектор умолк и снова обратился к Лиле.
– Эти подлецы вам тоже не нравятся? – сказал он. – Правда?
Лила снова побледнела, по не от страха. Слова инспектора показались ей бесконечно обидными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251