Она только вспомнила, что Бимби проживает самое малое десять тысяч левов в месяц, а у Чингиса иногда нет денег, чтобы внести плату за семестр, и по вечерам он работает в дешевом ресторане.
– До свидания!.. – внезапно произнес Бимби.
Раздраженный молчанием Ирины, он сухо подал ей руку. Ирина почувствовала угрызения совести. За вуалью снежинок, которые сейчас падали быстро и густо, лицо Бимби горело, искаженное злостью.
– Постой, – сказала она покаянным тоном и задержала его руку. – Ты обиделся. Мне это очень неприятно.
– Пустяки. Тебя утешат твои красные приятели.
– Глупости болтаешь! Нет у меня никаких приятелей, а тем более красных.
Бимби все еще притворялся горько обиженным, но слова Ирины его тронули.
По бульвару проходили шумные группы студентов из корпораций с гуннскими названиями. Они возвращались после того, как долго стояли шпалерами, до хрипоты крича монарху «ура». Студенты были в красных фуражных с трехцветными лентами. Тем не менее конные жандармы смотрели им вслед враждебно и подозрительно: ведь такие же фуражки, хоть и без лент, иногда носили для маскировки коммунисты. Одна фашистская группа из корпорации «Хан Кардам» вместо знамени изготовила себе из конского хвоста бунчук в древнеболгарском стиле. Но пальму первенства во всей этой безвкусице держала казенная организация патриотов: справа и слева от ее знамени шагали студенты в изношенных зимних пальто и с жалкими ржавыми шпагами. Бимби и то стало стыдно, когда он увидел это убогое подражание немецким студентам. Зрелище было и обидное, и жалкое, и смешное, но в «Братстве» далеко не всех смущала нелепица.
– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил Бимби, отворачиваясь от шутов со шпагами.
– Не знаю еще, – ответила Ирина, – но мне хочется куда-нибудь пойти.
Бимби победоносно взглянул на нее. Опыт в отношениях с женщинами был у него очень велик, но чрезвычайно однообразен. Поэтому он с уверенностью заключил, что Ирина не прочь сдаться.
– Пойдем со мной в «Болгарию», – важно предложил он. Затем добавил с ядовитой насмешкой: – Если ты не боишься себя скомпрометировать.
– Пойду с удовольствием, – сказала она. – И будь уверен, что скомпрометировать меня не может ничто.
Ирине давно хотелось пойти в «Болгарию», но было не с кем, так что предложение Бнмби обрадовало ее. Однажды вечером, возвращаясь с хозяевами из кино, она увидела перед этим рестораном длинную черную машину с лимонно-желтыми фарами, из которой вышла молодая пара. Бледная пепельно-белокурая женщина куталась в каракулевое манто; казалось, она излучала мягкое жемчужное сияние. Может быть, эти двое сегодня вечером опять приедут в ресторан. Какое-то болезненное, насыщенное горечью и страданием любопытство внушало Ирине желание посмотреть на Марию вблизи.
Ирина и Бимби наскоро пообедали в закусочной «Хэш». Там уже буйствовали самые отчаянные молодчики из корпорации «Хан Крум», чтобы успеть протрезвиться и снова напиться вечером. Это был дикий, легко воспламеняющийся сброд с разных факультетов, и випо взвинтило их патриотические чувства. Собутыльники вели ожесточенный спор о том, как провести вечер. Те, что посмелее, жаждали выбить окна в югославском посольстве, а другие, более умеренные, предлагали ознаменовать праздник только еврейским погромом и налетом на синагогу. Но посольство и синагогу бдительно охраняла полиция, так что все, как обычно, должно было завершиться сокрушением беззащитных витрин.
Вернувшись домой, Ирина увидела, что Динко уже сидит и пьет кофе с хозяевами. Двухлетнее пребывание в школе развило его и без того сильное тело. Он был высоченного роста и осанкой напоминал мощного, ловкого боксера. Ирина скользнула взглядом по его коротко остриженным волосам, римскому, как у Чакыра, профилю, светло-зеленым глазам и могучим рукам, которые, казалось, могли свернуть шею волу. Военная форма очень шла ему. Динко и в самом деле стал красивым юношей, но в нем все еще оставалось что-то раздражавшее Ирину. Кожа на его шее покрылась густым загаром. От его острого взгляда и полных, крепко сжатых губ веяло неколебимым упорством, которое казалось Ирине мужицким и грубым. Трижды Чакыр избивал его до полусмерти за то, что он приносил в дом нелегальную литературу, и трижды Динко одерживал победу над своим властным самодуром-дядей, продолжая читать запрещенные книги у него под носом. Наконец Чакыр махнул рукой и предоставил племяннику свободу. Упрямство Динко проявлялось и в той навязчивости, с какой он был влюблен в Ирину еще с гимназических времен. Сейчас она снова вспомнила об этом, и ее неприязнь к двоюродному брату обострилась.
– Как ты вырос!.. – все же сказала она, похлопав его по плечу.
Они посидели немного с хозяевами, потом вышли из дому и решили заглянуть в кино.
Мостовая и тротуары побелели от снега. Ирина почувствовала нелепую досаду при мысли о том, что знакомые студенты могли увидеть ее с таким спутником. Но вскоре ее досада уменьшилась – даже элегантные дамы, проходившие по улице, заглядывались на Динко и с лукавой, чуть заметной улыбкой скромно опускали голову. Ирина подумала, что, может быть, с виду он не такой мужлан, как ей кажется.
– Это что за значок? – спросила она, показав на розетку на его шинели.
– Награда, – равнодушно ответил он. – И окончил школу третьим по успеваемости.
– Браво!.. Окончил, значит… И что же ты думаешь делать дальше?
– Мне предложили поступить в военное училище, но я отказался.
Он посмотрел на нее насмешливо.
– Так я и думала, – сказала она, нахмурившись. – Ты всегда был строптивым.
Динко вдруг посерьезнел и сухо возразил:
– У меня есть принципы, от которых я не могу отступить. Я никогда не буду служить олигархии.
Некоторое время они шли молча, так как тема была опасная и могла вспыхнуть ссора. К пропасти, которая разделяла их с детства, прибавилась разница в убеждениях. В какой-то степени Ирина даже жалела Динко. Он впитал в себя глубоко враждебное ей мировоззрение. Но ей казалось, что его поступки объясняются каким-то первобытным крестьянским упрямством, которое доведет его до того, что он рано или поздно свернет себе шею. Только хладнокровие и быстрая сообразительность спасали его до сих пор от стычек с полицией. Военное училище было единственной дорогой, которая могла бы вывести его из низов, но он от нее отказался.
– Тогда зачем ты согласился учиться в этой школе? – раздраженно спросила Ирина.
– Потому что школа дает военные знания, – ответил он. – Крупная буржуазия скоро дойдет до вооруженного конфликта с рабочими и крестьянами-бедняками… Я должен подготовиться к нему.
– Это что же, в книжках ваших предсказано?
– Да, предсказано.
– А почему бы тебе не усовершенствоваться в военном училище? – все так же раздраженно спросила она.
– Потому что мне хватит тех знанпй, которые дала школа. Из военного училища выходят только лакеи монарха.
– Ты, наверное, воображаешь, что его величество так же глуп, как и вы?
– Он не только глуп, – ответил Динко, – но туп и жесток. И поэтому его трон уже давно расшатывают заговоры, возникающие в самой армии.
Они спорили еще несколько минут. Ирина покраснела от гнева. Он знал ее отношение к царю и мог бы по крайней мере говорить о нем вежливо, чтобы не раздражать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
– До свидания!.. – внезапно произнес Бимби.
Раздраженный молчанием Ирины, он сухо подал ей руку. Ирина почувствовала угрызения совести. За вуалью снежинок, которые сейчас падали быстро и густо, лицо Бимби горело, искаженное злостью.
– Постой, – сказала она покаянным тоном и задержала его руку. – Ты обиделся. Мне это очень неприятно.
– Пустяки. Тебя утешат твои красные приятели.
– Глупости болтаешь! Нет у меня никаких приятелей, а тем более красных.
Бимби все еще притворялся горько обиженным, но слова Ирины его тронули.
По бульвару проходили шумные группы студентов из корпораций с гуннскими названиями. Они возвращались после того, как долго стояли шпалерами, до хрипоты крича монарху «ура». Студенты были в красных фуражных с трехцветными лентами. Тем не менее конные жандармы смотрели им вслед враждебно и подозрительно: ведь такие же фуражки, хоть и без лент, иногда носили для маскировки коммунисты. Одна фашистская группа из корпорации «Хан Кардам» вместо знамени изготовила себе из конского хвоста бунчук в древнеболгарском стиле. Но пальму первенства во всей этой безвкусице держала казенная организация патриотов: справа и слева от ее знамени шагали студенты в изношенных зимних пальто и с жалкими ржавыми шпагами. Бимби и то стало стыдно, когда он увидел это убогое подражание немецким студентам. Зрелище было и обидное, и жалкое, и смешное, но в «Братстве» далеко не всех смущала нелепица.
– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил Бимби, отворачиваясь от шутов со шпагами.
– Не знаю еще, – ответила Ирина, – но мне хочется куда-нибудь пойти.
Бимби победоносно взглянул на нее. Опыт в отношениях с женщинами был у него очень велик, но чрезвычайно однообразен. Поэтому он с уверенностью заключил, что Ирина не прочь сдаться.
– Пойдем со мной в «Болгарию», – важно предложил он. Затем добавил с ядовитой насмешкой: – Если ты не боишься себя скомпрометировать.
– Пойду с удовольствием, – сказала она. – И будь уверен, что скомпрометировать меня не может ничто.
Ирине давно хотелось пойти в «Болгарию», но было не с кем, так что предложение Бнмби обрадовало ее. Однажды вечером, возвращаясь с хозяевами из кино, она увидела перед этим рестораном длинную черную машину с лимонно-желтыми фарами, из которой вышла молодая пара. Бледная пепельно-белокурая женщина куталась в каракулевое манто; казалось, она излучала мягкое жемчужное сияние. Может быть, эти двое сегодня вечером опять приедут в ресторан. Какое-то болезненное, насыщенное горечью и страданием любопытство внушало Ирине желание посмотреть на Марию вблизи.
Ирина и Бимби наскоро пообедали в закусочной «Хэш». Там уже буйствовали самые отчаянные молодчики из корпорации «Хан Крум», чтобы успеть протрезвиться и снова напиться вечером. Это был дикий, легко воспламеняющийся сброд с разных факультетов, и випо взвинтило их патриотические чувства. Собутыльники вели ожесточенный спор о том, как провести вечер. Те, что посмелее, жаждали выбить окна в югославском посольстве, а другие, более умеренные, предлагали ознаменовать праздник только еврейским погромом и налетом на синагогу. Но посольство и синагогу бдительно охраняла полиция, так что все, как обычно, должно было завершиться сокрушением беззащитных витрин.
Вернувшись домой, Ирина увидела, что Динко уже сидит и пьет кофе с хозяевами. Двухлетнее пребывание в школе развило его и без того сильное тело. Он был высоченного роста и осанкой напоминал мощного, ловкого боксера. Ирина скользнула взглядом по его коротко остриженным волосам, римскому, как у Чакыра, профилю, светло-зеленым глазам и могучим рукам, которые, казалось, могли свернуть шею волу. Военная форма очень шла ему. Динко и в самом деле стал красивым юношей, но в нем все еще оставалось что-то раздражавшее Ирину. Кожа на его шее покрылась густым загаром. От его острого взгляда и полных, крепко сжатых губ веяло неколебимым упорством, которое казалось Ирине мужицким и грубым. Трижды Чакыр избивал его до полусмерти за то, что он приносил в дом нелегальную литературу, и трижды Динко одерживал победу над своим властным самодуром-дядей, продолжая читать запрещенные книги у него под носом. Наконец Чакыр махнул рукой и предоставил племяннику свободу. Упрямство Динко проявлялось и в той навязчивости, с какой он был влюблен в Ирину еще с гимназических времен. Сейчас она снова вспомнила об этом, и ее неприязнь к двоюродному брату обострилась.
– Как ты вырос!.. – все же сказала она, похлопав его по плечу.
Они посидели немного с хозяевами, потом вышли из дому и решили заглянуть в кино.
Мостовая и тротуары побелели от снега. Ирина почувствовала нелепую досаду при мысли о том, что знакомые студенты могли увидеть ее с таким спутником. Но вскоре ее досада уменьшилась – даже элегантные дамы, проходившие по улице, заглядывались на Динко и с лукавой, чуть заметной улыбкой скромно опускали голову. Ирина подумала, что, может быть, с виду он не такой мужлан, как ей кажется.
– Это что за значок? – спросила она, показав на розетку на его шинели.
– Награда, – равнодушно ответил он. – И окончил школу третьим по успеваемости.
– Браво!.. Окончил, значит… И что же ты думаешь делать дальше?
– Мне предложили поступить в военное училище, но я отказался.
Он посмотрел на нее насмешливо.
– Так я и думала, – сказала она, нахмурившись. – Ты всегда был строптивым.
Динко вдруг посерьезнел и сухо возразил:
– У меня есть принципы, от которых я не могу отступить. Я никогда не буду служить олигархии.
Некоторое время они шли молча, так как тема была опасная и могла вспыхнуть ссора. К пропасти, которая разделяла их с детства, прибавилась разница в убеждениях. В какой-то степени Ирина даже жалела Динко. Он впитал в себя глубоко враждебное ей мировоззрение. Но ей казалось, что его поступки объясняются каким-то первобытным крестьянским упрямством, которое доведет его до того, что он рано или поздно свернет себе шею. Только хладнокровие и быстрая сообразительность спасали его до сих пор от стычек с полицией. Военное училище было единственной дорогой, которая могла бы вывести его из низов, но он от нее отказался.
– Тогда зачем ты согласился учиться в этой школе? – раздраженно спросила Ирина.
– Потому что школа дает военные знания, – ответил он. – Крупная буржуазия скоро дойдет до вооруженного конфликта с рабочими и крестьянами-бедняками… Я должен подготовиться к нему.
– Это что же, в книжках ваших предсказано?
– Да, предсказано.
– А почему бы тебе не усовершенствоваться в военном училище? – все так же раздраженно спросила она.
– Потому что мне хватит тех знанпй, которые дала школа. Из военного училища выходят только лакеи монарха.
– Ты, наверное, воображаешь, что его величество так же глуп, как и вы?
– Он не только глуп, – ответил Динко, – но туп и жесток. И поэтому его трон уже давно расшатывают заговоры, возникающие в самой армии.
Они спорили еще несколько минут. Ирина покраснела от гнева. Он знал ее отношение к царю и мог бы по крайней мере говорить о нем вежливо, чтобы не раздражать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251