Но был немало раздражен. По какому праву его слуга устраивает свои дела через голову хозяина?
Вольфганг тоже злился, хотя разрешение Колоредо и воодушевило его. Он понимал, получено оно только благодаря покровительству императорского двора, однако запоздалое разрешение – его предупредили всего за несколько дней до концерта – сильно осложнило дело, потому что Вольфгангу заказали написать по этому случаю пьесы.
Брунетти – он также принимал участие в концерте – заявил, что написать их так быстро невозможно.
Брунетти сам невозможен, подумал Вольфганг. Что касается сочинения музыки, то для него нет невозможного, нужно лишь захотеть.
– Я сочиню три пьесы, – сказал Вольфганг, – рондо для вас, фортепьянную сонату для себя и еще одну сонату, которую буду играть на фортепьяно, а вы – аккомпанировать на скрипке.
– Когда же? Осталось всего два дня.
– Все будет готово вовремя. – Ну и осел же этот Брунетти, чего он беспокоится?
Но накануне концерта Брунетти пришел к нему в полной растерянности.
– Я получил рондо, а где же аккомпанемент для скрипки?
– Напишу позже.
– Позже? Да ведь уже около одиннадцати!
– Значит, к двенадцати, чтобы успеть, я напишу только партию скрипки для вас, а свою партию писать не стану, она у меня в голове. Не волнуйтесь, я помню каждую ноту. Все будет хорошо, и вы получите за исполнение немало гульденов.
Аккомпанемент для скрипки был написан, но свою партию Моцарт играл полностью по памяти, и притом превосходно, чем поверг Брунетти в изумление. Вольфганг оказался прав: император прислал в подарок скрипачу двадцать гульденов. Но по-настоящему привел в восторг публику только Моцарт. После того как он исполнил свою сонату для фортепьяно, аплодисменты долго не смолкали и Вольфганг вынужден был повторить ее на «бис», а потом еще и импровизировать.
Концерт окончился, император встал и несколько раз крикнул: «Браво!» – а затем выразил желание поговорить с композитором. Иосиф почти не изменился, подумал Вольфганг, так же по-юношески статен, изящен и выглядит моложаво. Теперь, сделавшись после смерти матери единовластным правителем, Иосиф проводил политику куда более демократическую, старался избегать официального тона и обращался с подданными, как с равными.
– Господин Моцарт, у вас по-прежнему удивительное туше, – сказал император, – мы хотим послушать и другие ваши произведения. Вы слишком давно не были в Вене.
– Ваше величество, я польщен тем, что вы выразили желание послушать мою игру.
– Ну как же! Я всегда восторгался вашей музыкой. Однако, прежде чем Вольфганг успел заговорить о своих дальнейших планах, Иосифа отвлек кто-то из придворных.
На следующей неделе графиня Тун устраивала у себя концерт, на котором обещал присутствовать император, но на сей раз Колоредо заявил, что его органист играть не сможет, и сам устроил в означенный день концерт. Граф Пальфи попросил Вольфганга выступить у него, но снова получил отказ у Колоредо. Архиепископ не позволил музыканту устроить и публичный концерт, несмотря на настойчивые требования публики. В письмах к Папе Вольфганг выражал возмущение поведением Колоредо; ему противна мысль о возвращении в Зальцбург, писал он. Леопольд советовал не ссориться с архиепископом и не поступать необдуманно, по запрещение устроить публичный концерт переполнило чашу терпения. Вконец расстроенный, Вольфганг жаловался Папе:
«Мне очень жаль, что мои неприятности с Муфтием так скверно отразились на Вас. Я бы все отдал, лишь бы сохранить Вам здоровье и сделать Вашу жизнь счастливой; я полностью сознаю, сколь многим Вы пожертвовали ради меня, но мне становится все труднее ладить с нашим Архибуби. Когда у меня появляется возможность заработать немного денег, он этому препятствует.
Может быть, Вы и правы, когда пишете, что держать меня на службе льстит его самолюбию, но мне-то от этого какая польза? И потом, подумать только, как он со мной обращается! Я четыре раза был приглашен на обед к графине Тун и бываю у нее почти ежедневно; я был гостем князя Кобенцла, а наш Муфтий по сей день заставляет меня сидеть за одним столом с камердинерами и поварами.
Все мои милые венские друзья сходятся на одном: мне следует заручиться благосклонностью императора. Иосиф горячо аплодировал моей симфонии, которой дирижировал Бонно, – оркестр состоял из ста восьмидесяти музыкантов и играл великолепно! Чего бы я мог достичь с таким оркестром! А в Зальцбурге камерный оркестр из двенадцати человек неспособен исполнить даже мой самый простенький дивертисмент.
Собственно, я мог бы здесь процветать даже без поддержки императора. Вена – город клавира. Я мог бы легко заработать сотню гульденов на публичном концерте, имей я разрешение Архи-буби. Но он не собирается платить даже за ту дополнительную работу, что я для него делаю. На концерте у графини Тун, который почтил своим присутствием Иосиф II, все солисты получили по пятьдесят гульденов – вот что мне особенно обидно! Какая возможность упущена!
Любимый Папа, терпеть все это становится невыносимо. Либо мне придется пожертвовать своими высокими стремлениями и стать низким прислужником, либо как-то отстаивать честь музыканта.
Вы знаете, сколько пришлось мне вытерпеть оскорблений, но, даже невзирая на это, у меня завязались здесь чрезвычайно полезные связи – о таких музыкант в Вене может только мечтать. Ко мне относятся с огромным уважением самые высокопоставленные особы, они готовы щедро платить за каждое мое выступление. Должен ли я пожертвовать всем этим ради четырехсот пятидесяти гульденов? И в конце концов угаснуть в безвестности? В Вене предо мной открывается множество возможностей! Граф Пальфи представил меня Стефани, инспектору немецкой оперы и фавориту императора, я сыграл ему несколько арий из «Идоменея», и на него они произвели большое впечатление.
Если я останусь в Вене, Стефани сочтет за честь работать со мной. Он покажет свое либретто, как только я решу, что делать дальше.
Князь Кобенцл устроил мне выгодные уроки со своей кузиной, графиней Румбек, плата – шесть гульденов за двенадцать уроков, в три раза больше, чем платят за уроки в Зальцбурге; князь обещал подыскать еще учеников, если я останусь в Вене. Чтобы прожить здесь, мне нужно иметь лишь двух учеников.
Поверьте, я знаю, что вслед за здоровьем деньги – самая важная вещь на свете, и Вена – именно тот город, где я смогу их заработать. Не тревожьтесь, если мне придется расстаться с Муфтием. А если он захочет выместить зло на Вас, Вы вместе с моей дорогой сестрой всегда сможете приехать сюда, я сумею позаботиться о вас обоих. Целую Ваши руки и от всего сердца обнимаю мою милую сестру и остаюсь Вашим любящим и покорным сыном».
Вольфганг обратился за советом к графине Тун. Он хотел знать, много ли, по ее мнению, у него шансов в Вене. Графиня так музыкальна, думал он, сидя в нарядно обставленном просторном зале ее особняка. Несмотря на оптимистический тон письма к отцу, Вольфганга тревожили сомнения и недобрые предчувствия.
– Вы виделись с Марией Антуанеттой, когда были в Париже? – спросила графиня.
– Нет.
– А пытались увидеться?
– Сам я к ней не обращался. Но мои друзья из придворного оркестра пытались устроить мне аудиенцию.
– Что же она сказала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Вольфганг тоже злился, хотя разрешение Колоредо и воодушевило его. Он понимал, получено оно только благодаря покровительству императорского двора, однако запоздалое разрешение – его предупредили всего за несколько дней до концерта – сильно осложнило дело, потому что Вольфгангу заказали написать по этому случаю пьесы.
Брунетти – он также принимал участие в концерте – заявил, что написать их так быстро невозможно.
Брунетти сам невозможен, подумал Вольфганг. Что касается сочинения музыки, то для него нет невозможного, нужно лишь захотеть.
– Я сочиню три пьесы, – сказал Вольфганг, – рондо для вас, фортепьянную сонату для себя и еще одну сонату, которую буду играть на фортепьяно, а вы – аккомпанировать на скрипке.
– Когда же? Осталось всего два дня.
– Все будет готово вовремя. – Ну и осел же этот Брунетти, чего он беспокоится?
Но накануне концерта Брунетти пришел к нему в полной растерянности.
– Я получил рондо, а где же аккомпанемент для скрипки?
– Напишу позже.
– Позже? Да ведь уже около одиннадцати!
– Значит, к двенадцати, чтобы успеть, я напишу только партию скрипки для вас, а свою партию писать не стану, она у меня в голове. Не волнуйтесь, я помню каждую ноту. Все будет хорошо, и вы получите за исполнение немало гульденов.
Аккомпанемент для скрипки был написан, но свою партию Моцарт играл полностью по памяти, и притом превосходно, чем поверг Брунетти в изумление. Вольфганг оказался прав: император прислал в подарок скрипачу двадцать гульденов. Но по-настоящему привел в восторг публику только Моцарт. После того как он исполнил свою сонату для фортепьяно, аплодисменты долго не смолкали и Вольфганг вынужден был повторить ее на «бис», а потом еще и импровизировать.
Концерт окончился, император встал и несколько раз крикнул: «Браво!» – а затем выразил желание поговорить с композитором. Иосиф почти не изменился, подумал Вольфганг, так же по-юношески статен, изящен и выглядит моложаво. Теперь, сделавшись после смерти матери единовластным правителем, Иосиф проводил политику куда более демократическую, старался избегать официального тона и обращался с подданными, как с равными.
– Господин Моцарт, у вас по-прежнему удивительное туше, – сказал император, – мы хотим послушать и другие ваши произведения. Вы слишком давно не были в Вене.
– Ваше величество, я польщен тем, что вы выразили желание послушать мою игру.
– Ну как же! Я всегда восторгался вашей музыкой. Однако, прежде чем Вольфганг успел заговорить о своих дальнейших планах, Иосифа отвлек кто-то из придворных.
На следующей неделе графиня Тун устраивала у себя концерт, на котором обещал присутствовать император, но на сей раз Колоредо заявил, что его органист играть не сможет, и сам устроил в означенный день концерт. Граф Пальфи попросил Вольфганга выступить у него, но снова получил отказ у Колоредо. Архиепископ не позволил музыканту устроить и публичный концерт, несмотря на настойчивые требования публики. В письмах к Папе Вольфганг выражал возмущение поведением Колоредо; ему противна мысль о возвращении в Зальцбург, писал он. Леопольд советовал не ссориться с архиепископом и не поступать необдуманно, по запрещение устроить публичный концерт переполнило чашу терпения. Вконец расстроенный, Вольфганг жаловался Папе:
«Мне очень жаль, что мои неприятности с Муфтием так скверно отразились на Вас. Я бы все отдал, лишь бы сохранить Вам здоровье и сделать Вашу жизнь счастливой; я полностью сознаю, сколь многим Вы пожертвовали ради меня, но мне становится все труднее ладить с нашим Архибуби. Когда у меня появляется возможность заработать немного денег, он этому препятствует.
Может быть, Вы и правы, когда пишете, что держать меня на службе льстит его самолюбию, но мне-то от этого какая польза? И потом, подумать только, как он со мной обращается! Я четыре раза был приглашен на обед к графине Тун и бываю у нее почти ежедневно; я был гостем князя Кобенцла, а наш Муфтий по сей день заставляет меня сидеть за одним столом с камердинерами и поварами.
Все мои милые венские друзья сходятся на одном: мне следует заручиться благосклонностью императора. Иосиф горячо аплодировал моей симфонии, которой дирижировал Бонно, – оркестр состоял из ста восьмидесяти музыкантов и играл великолепно! Чего бы я мог достичь с таким оркестром! А в Зальцбурге камерный оркестр из двенадцати человек неспособен исполнить даже мой самый простенький дивертисмент.
Собственно, я мог бы здесь процветать даже без поддержки императора. Вена – город клавира. Я мог бы легко заработать сотню гульденов на публичном концерте, имей я разрешение Архи-буби. Но он не собирается платить даже за ту дополнительную работу, что я для него делаю. На концерте у графини Тун, который почтил своим присутствием Иосиф II, все солисты получили по пятьдесят гульденов – вот что мне особенно обидно! Какая возможность упущена!
Любимый Папа, терпеть все это становится невыносимо. Либо мне придется пожертвовать своими высокими стремлениями и стать низким прислужником, либо как-то отстаивать честь музыканта.
Вы знаете, сколько пришлось мне вытерпеть оскорблений, но, даже невзирая на это, у меня завязались здесь чрезвычайно полезные связи – о таких музыкант в Вене может только мечтать. Ко мне относятся с огромным уважением самые высокопоставленные особы, они готовы щедро платить за каждое мое выступление. Должен ли я пожертвовать всем этим ради четырехсот пятидесяти гульденов? И в конце концов угаснуть в безвестности? В Вене предо мной открывается множество возможностей! Граф Пальфи представил меня Стефани, инспектору немецкой оперы и фавориту императора, я сыграл ему несколько арий из «Идоменея», и на него они произвели большое впечатление.
Если я останусь в Вене, Стефани сочтет за честь работать со мной. Он покажет свое либретто, как только я решу, что делать дальше.
Князь Кобенцл устроил мне выгодные уроки со своей кузиной, графиней Румбек, плата – шесть гульденов за двенадцать уроков, в три раза больше, чем платят за уроки в Зальцбурге; князь обещал подыскать еще учеников, если я останусь в Вене. Чтобы прожить здесь, мне нужно иметь лишь двух учеников.
Поверьте, я знаю, что вслед за здоровьем деньги – самая важная вещь на свете, и Вена – именно тот город, где я смогу их заработать. Не тревожьтесь, если мне придется расстаться с Муфтием. А если он захочет выместить зло на Вас, Вы вместе с моей дорогой сестрой всегда сможете приехать сюда, я сумею позаботиться о вас обоих. Целую Ваши руки и от всего сердца обнимаю мою милую сестру и остаюсь Вашим любящим и покорным сыном».
Вольфганг обратился за советом к графине Тун. Он хотел знать, много ли, по ее мнению, у него шансов в Вене. Графиня так музыкальна, думал он, сидя в нарядно обставленном просторном зале ее особняка. Несмотря на оптимистический тон письма к отцу, Вольфганга тревожили сомнения и недобрые предчувствия.
– Вы виделись с Марией Антуанеттой, когда были в Париже? – спросила графиня.
– Нет.
– А пытались увидеться?
– Сам я к ней не обращался. Но мои друзья из придворного оркестра пытались устроить мне аудиенцию.
– Что же она сказала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205