Вольферль тут же уселся за клавесин.
Шахтнер внимательно слушал. Ребенок нежно и лирично исполнял сочинение отца. Поразительно, думал Шахтнер, только лучше уж я ничего не скажу Леопольду, иначе он бог знает что вообразит.
– Правда, он прекрасно играет? – сказал Леопольд.
– У него неплохая техника, – неохотно согласился Шахтнер.
– Оп день ото дня все лучше играет. Никогда еще у меня не было такого способного ученика.
– Раннее развитие таланта таит в себе опасности.
– К Вольферлю это не относится. – Леопольд чувствовал, что его ребенок отмечен богом. Но скажи он это, Шахтнер, читавший Вольтера, поднял бы его на смех.
Вольферль окончил менуэт и заявил, что хочет сыграть концерт.
– Концерт? – Шахтнер не мог скрыть изумления.
– Кроме собственных сочинений, я даю ему играть вещи других композиторов, – пояснил Леопольд. – И раз уж он так любит клавесин, я позволил ему разучить несколько несложных концертов.
– Несложных? Наверное, что-нибудь вроде Скарлатти, Гассо или Телемана?
– Нет, они для него слишком трудны.
– Папа! – прервал их Вольферль. – Можно мне сыграть твой концерт?
Леопольд был явно польщен, но ответил твердо:
– Нет. Теперь тебе надо играть гаммы. Последнее время ты их что-то совсем забросил. Целый час, не меньше.
Вольферль огорчился, но послушно принялся за гаммы. Леопольд повел Шахтнера в гостиную. Очевидно, друг пришел сообщить нечто важное.
Однако придворного трубача занимала сейчас иная мысль.
– Почему вы засадили Вольферля за гаммы? – спросил он. – Они ему уже не нужны.
Леопольд самодовольно улыбнулся и ответил:
– Дисциплина.
– Но Вольферль и так во всем слушается вас. Лучшего ученика трудно пожелать.
– Значит, вы тоже считаете, что он не похож на других?
– Да. Он очень музыкален для своего возраста. – Шахтнер переменил разговор. – Вы слыхали, Эберлин нездоров?
– Нет. Ведь еще в прошлое воскресенье он дирижировал капеллой.
– С некоторых пор он неважно себя чувствует, по всячески скрывает свое недомогание.
– Очень печально слышать, – искренне сказал Леопольд, – Эберлин хороший композитор, пожалуй не хуже Телемана и Гассе.
– Когда умрет Эберлин, вы сможете занять его место. После него вы наш самый талантливый композитор.
– Но ведь и Лолли придворный композитор.
– Он менее талантлив.
– А как насчет моей статьи для Марпурга? Не вы ли говорили, что из-за нее я нажил себе много врагов?
– Конечно, нажили. И все же кое-кто считает, что у вас есть возможность стать новым капельмейстером. Несмотря на Марпурга. Вашу «Скрипичную школу» ценят очень высоко.
– А как насчет его светлости?
– Архиепископ Шраттенбах хотел бы послушать ваших детей.
– Откуда он узнал о них?
– Они же играли для Буллингера, Баризани, для меня, наконец. Разве вы недовольны, что это дошло до архиепископа?
– Вы все мои друзья. Я только хотел знать ваше мнение. – И, став очень серьезным, Леопольд добавил: – Это поможет мне получить место капельмейстера?
– Если их игра понравится его светлости, это докажет, что вы прекрасный педагог. Причем Баризани утверждает, будто девочка играет даже лучше брата.
Леопольд сомневался в этом, хотя Наннерль играла отлично, особенно если принять во внимание ее возраст и пол. Но мнение архиепископа решает дело. Когда господь возложил на его светлость священный сан, то облек его и большой властью. Одобрение со стороны его светлости позволило бы Леопольду осуществить план, который он вынашивал все это время. Может, Шахтнер его искренний друг?
– Мне понадобится несколько недель, чтобы подготовить достойную случая программу, – сказал Леопольд.
– Его светлость хотел бы послушать их поскорее. Ему нужно ехать в Вену.
– Чтобы подыскать там нового капельмейстера?
– Скорее всего, для того, чтобы не дать втянуть нас в войну между Марией Терезией и Фридрихом. Он гордится, что не впустил пи те, ни другие войска на территорию княжества и сумел сохранить нейтралитет.
– Сколько же времени в моем распоряжении?
– Неделя.
– Слишком короткий срок. Ведь они еще совсем маленькие
– Тогда две недели. Но не больше. Его светлость должен быть в Вене в конце месяца.
Леопольд машинально кивнул. Он понимал: выбора у него нет. Но следует быть весьма осмотрительным. Мало ли что может не понравиться его светлости.
Звуки клавесина замолкли. Обратил на это внимание Шахтнер. Он удивился: Вольферлю и в голову не придет ослушаться отца.
По всей вероятности, Вольферль разбирает какую-нибудь партитуру.
Шахтнера одолевало любопытство. Они вошли в музыкальную комнату и застали мальчика пишущим. Вольферль, стоя коленями па стуле, старательно выводил что-то пером. Несколько партитур лежало тут же на столе, но он даже: не смотрел в их сторону, макая перо в чернильницу. Мальчик был так поглощен своим занятием, что, когда на бумагу падали брызги, он просто размазывал их ладонью и продолжал работу.
– Ты чем это занят? – спросил Леопольд.
– Сочиняю концерт для клавесина. Сейчас кончу.
– Ну-ка, дай нам посмотреть.
– Нет, нот, он еще не готов.
– Позволь уж нам решить. Вольферль, дай сюда!
Ребенок нехотя повиновался. Сначала Леопольд и Шахтнер увидели одни кляксы, но постепенно разобрали поты, музыкальное построение и форму концерта.
– Взгляните, Андреас, задумано совершенно правильно! – воскликнул Леопольд.
Шахтнер кивнул.
– Только что с этим сочинением делать, оно такое труд-нос, никто не возьмется его сыграть.
– Папа, но ведь это же концерт, – сказал Вольферль. Надо сначала разучить, а потом уж исполнять.
– А ты можешь его сыграть? – спросил Шахтнер.
– Вот послушайте. – Мальчик начал играть, но играл неуверенно и вдруг остановился, рассерженный своим неумением выразить то, что ему хотелось. Однако Папа горячо поцеловал сына, прежде чем отослать обедать.
Леопольд написал на сочинении сына: «Вольфганг Моцарт» и впал, что до конца жизни будет, как зеницу ока хранить этот концерт. Бог ниспослал ему чудо, теперь уж никто не станет отрицать этого. И от него зависит, чтобы талант сына не был зарыт в землю.
– Интересная попытка, – сказал Шахтнер.
– Ведь он еще такой маленький!
– Ну так, сможете подготовить детей к концерту?
– Я сделаю все от меня зависящее.
4
Прошло две недели. Леопольд чувствовал, что потратил время не напрасно. Он разучил с детьми дуэт Эберлина. Столь дипломатический жест, надеялся он, наверняка заслужит одобрение его светлости. Для сольного выступления он разучил с Наннерль сонату Скарлатти. Скарлатти был любимым композитором архиепископа, а Вольферлю предстояло исполнить менуэт Телемана – этот композитор тоже пользовался при дворе хорошей репутацией. Если же детей попросят бисировать, Наннерль сыграет марш, а Вольферль – скерцо, и то и другое его, Леопольда, сочинения.
Но вот наступил день концерта, и Леопольд заволновался. Легко предаваться мечтам в своей скромной музыкальной комнате, но ведь в огромном, пышном дворце его дети предстанут перед ревнивым взглядом людей, почитающих себя ценителями музыки. С другой стороны, как он рискнет повезти детей в Вену, не решившись показать их еще где-нибудь, кроме Гетрейдегассс? Если они не выступят сегодня, прекрасная возможность будет упущена. Нет, надо действовать – уговаривал он себя, – чего бы это ни стоило!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Шахтнер внимательно слушал. Ребенок нежно и лирично исполнял сочинение отца. Поразительно, думал Шахтнер, только лучше уж я ничего не скажу Леопольду, иначе он бог знает что вообразит.
– Правда, он прекрасно играет? – сказал Леопольд.
– У него неплохая техника, – неохотно согласился Шахтнер.
– Оп день ото дня все лучше играет. Никогда еще у меня не было такого способного ученика.
– Раннее развитие таланта таит в себе опасности.
– К Вольферлю это не относится. – Леопольд чувствовал, что его ребенок отмечен богом. Но скажи он это, Шахтнер, читавший Вольтера, поднял бы его на смех.
Вольферль окончил менуэт и заявил, что хочет сыграть концерт.
– Концерт? – Шахтнер не мог скрыть изумления.
– Кроме собственных сочинений, я даю ему играть вещи других композиторов, – пояснил Леопольд. – И раз уж он так любит клавесин, я позволил ему разучить несколько несложных концертов.
– Несложных? Наверное, что-нибудь вроде Скарлатти, Гассо или Телемана?
– Нет, они для него слишком трудны.
– Папа! – прервал их Вольферль. – Можно мне сыграть твой концерт?
Леопольд был явно польщен, но ответил твердо:
– Нет. Теперь тебе надо играть гаммы. Последнее время ты их что-то совсем забросил. Целый час, не меньше.
Вольферль огорчился, но послушно принялся за гаммы. Леопольд повел Шахтнера в гостиную. Очевидно, друг пришел сообщить нечто важное.
Однако придворного трубача занимала сейчас иная мысль.
– Почему вы засадили Вольферля за гаммы? – спросил он. – Они ему уже не нужны.
Леопольд самодовольно улыбнулся и ответил:
– Дисциплина.
– Но Вольферль и так во всем слушается вас. Лучшего ученика трудно пожелать.
– Значит, вы тоже считаете, что он не похож на других?
– Да. Он очень музыкален для своего возраста. – Шахтнер переменил разговор. – Вы слыхали, Эберлин нездоров?
– Нет. Ведь еще в прошлое воскресенье он дирижировал капеллой.
– С некоторых пор он неважно себя чувствует, по всячески скрывает свое недомогание.
– Очень печально слышать, – искренне сказал Леопольд, – Эберлин хороший композитор, пожалуй не хуже Телемана и Гассе.
– Когда умрет Эберлин, вы сможете занять его место. После него вы наш самый талантливый композитор.
– Но ведь и Лолли придворный композитор.
– Он менее талантлив.
– А как насчет моей статьи для Марпурга? Не вы ли говорили, что из-за нее я нажил себе много врагов?
– Конечно, нажили. И все же кое-кто считает, что у вас есть возможность стать новым капельмейстером. Несмотря на Марпурга. Вашу «Скрипичную школу» ценят очень высоко.
– А как насчет его светлости?
– Архиепископ Шраттенбах хотел бы послушать ваших детей.
– Откуда он узнал о них?
– Они же играли для Буллингера, Баризани, для меня, наконец. Разве вы недовольны, что это дошло до архиепископа?
– Вы все мои друзья. Я только хотел знать ваше мнение. – И, став очень серьезным, Леопольд добавил: – Это поможет мне получить место капельмейстера?
– Если их игра понравится его светлости, это докажет, что вы прекрасный педагог. Причем Баризани утверждает, будто девочка играет даже лучше брата.
Леопольд сомневался в этом, хотя Наннерль играла отлично, особенно если принять во внимание ее возраст и пол. Но мнение архиепископа решает дело. Когда господь возложил на его светлость священный сан, то облек его и большой властью. Одобрение со стороны его светлости позволило бы Леопольду осуществить план, который он вынашивал все это время. Может, Шахтнер его искренний друг?
– Мне понадобится несколько недель, чтобы подготовить достойную случая программу, – сказал Леопольд.
– Его светлость хотел бы послушать их поскорее. Ему нужно ехать в Вену.
– Чтобы подыскать там нового капельмейстера?
– Скорее всего, для того, чтобы не дать втянуть нас в войну между Марией Терезией и Фридрихом. Он гордится, что не впустил пи те, ни другие войска на территорию княжества и сумел сохранить нейтралитет.
– Сколько же времени в моем распоряжении?
– Неделя.
– Слишком короткий срок. Ведь они еще совсем маленькие
– Тогда две недели. Но не больше. Его светлость должен быть в Вене в конце месяца.
Леопольд машинально кивнул. Он понимал: выбора у него нет. Но следует быть весьма осмотрительным. Мало ли что может не понравиться его светлости.
Звуки клавесина замолкли. Обратил на это внимание Шахтнер. Он удивился: Вольферлю и в голову не придет ослушаться отца.
По всей вероятности, Вольферль разбирает какую-нибудь партитуру.
Шахтнера одолевало любопытство. Они вошли в музыкальную комнату и застали мальчика пишущим. Вольферль, стоя коленями па стуле, старательно выводил что-то пером. Несколько партитур лежало тут же на столе, но он даже: не смотрел в их сторону, макая перо в чернильницу. Мальчик был так поглощен своим занятием, что, когда на бумагу падали брызги, он просто размазывал их ладонью и продолжал работу.
– Ты чем это занят? – спросил Леопольд.
– Сочиняю концерт для клавесина. Сейчас кончу.
– Ну-ка, дай нам посмотреть.
– Нет, нот, он еще не готов.
– Позволь уж нам решить. Вольферль, дай сюда!
Ребенок нехотя повиновался. Сначала Леопольд и Шахтнер увидели одни кляксы, но постепенно разобрали поты, музыкальное построение и форму концерта.
– Взгляните, Андреас, задумано совершенно правильно! – воскликнул Леопольд.
Шахтнер кивнул.
– Только что с этим сочинением делать, оно такое труд-нос, никто не возьмется его сыграть.
– Папа, но ведь это же концерт, – сказал Вольферль. Надо сначала разучить, а потом уж исполнять.
– А ты можешь его сыграть? – спросил Шахтнер.
– Вот послушайте. – Мальчик начал играть, но играл неуверенно и вдруг остановился, рассерженный своим неумением выразить то, что ему хотелось. Однако Папа горячо поцеловал сына, прежде чем отослать обедать.
Леопольд написал на сочинении сына: «Вольфганг Моцарт» и впал, что до конца жизни будет, как зеницу ока хранить этот концерт. Бог ниспослал ему чудо, теперь уж никто не станет отрицать этого. И от него зависит, чтобы талант сына не был зарыт в землю.
– Интересная попытка, – сказал Шахтнер.
– Ведь он еще такой маленький!
– Ну так, сможете подготовить детей к концерту?
– Я сделаю все от меня зависящее.
4
Прошло две недели. Леопольд чувствовал, что потратил время не напрасно. Он разучил с детьми дуэт Эберлина. Столь дипломатический жест, надеялся он, наверняка заслужит одобрение его светлости. Для сольного выступления он разучил с Наннерль сонату Скарлатти. Скарлатти был любимым композитором архиепископа, а Вольферлю предстояло исполнить менуэт Телемана – этот композитор тоже пользовался при дворе хорошей репутацией. Если же детей попросят бисировать, Наннерль сыграет марш, а Вольферль – скерцо, и то и другое его, Леопольда, сочинения.
Но вот наступил день концерта, и Леопольд заволновался. Легко предаваться мечтам в своей скромной музыкальной комнате, но ведь в огромном, пышном дворце его дети предстанут перед ревнивым взглядом людей, почитающих себя ценителями музыки. С другой стороны, как он рискнет повезти детей в Вену, не решившись показать их еще где-нибудь, кроме Гетрейдегассс? Если они не выступят сегодня, прекрасная возможность будет упущена. Нет, надо действовать – уговаривал он себя, – чего бы это ни стоило!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205