Но он заинтересовался, потому что Мартин-и-Солер, хоть и не гений, был, однако, композитором опытным и вовсе не лишенным вкуса.
– Но, конечно, если вам больше по душе Стефани… Вольфганг поморщился. Нет, он не желает снова с ним связываться.
– Если я возьмусь за либретто, то сумею добиться постановки оперы. Даже «Фигаро».
– Каким образом? – Несмотря на недоверие к да Понте, Вольфганг не мог скрыть любопытства.
Поэт поднялся, перенес трость за спину и оперся на нее, приняв театральную позу.
– Это будет комедия интриги, достойная самого Фигаро, – объявил он.
– А как быть с Орсини-Розенбергом? Ведь он сам дал мне заказ на оперу.
– Все зависит только от Иосифа, что бы там ни утверждал директор. Уговорить Иосифа дать разрешение на постановку пьесы, которую он сам запретил, – настоящий подвиг. Я напишу несколько сцен, опустив всякий намек на политику. Создам любовную комедию со всякими хитросплетениями и смешными положениями. Не могли бы вы сочинить несколько арий на случай, если Иосиф захочет составить представление о будущей опере, я почти уверен, что тогда он даст разрешение. Вот был бы триумф, как вы считаете, дорогой Моцарт?
Да Понте говорил так красноречиво, так пылко, что Вольфганг в конце концов кивнул в знак согласия; он был скорее заинтригован, чем убежден, его все еще одолевали сомнения.
Спустя несколько недель да Понте вручил Вольфгангу первый акт. Это оказался почти перевод комедии с французского на итальянский, но все резкие политические выпады были опущены. Да Понте сумел Лаконично и остроумно изложить сюжет, что и требовалось для оперы-буффа. Венецианец хорошо знает свое дело, подумал Вольфганг; возможно, он не прирожденный поэт, но способный ремесленник. Первые арии «Фигаро» складывались у него быстро; сочиняя их, Вольфганг все время думал о Бенуччи, а характер главного героя находил живой отклик в его душе. Что касается женских партий и арий графа, то они давались труднее.
Тем временем да Понте обратился к императору с просьбой об аудиенции.
Иосиф охотно согласился принять поэта. Императора одолевали всевозможные проблемы государственной важности, и разговор с да Понте представлялся ему отдыхом. Иосиф не очень-то доверял новому придворному поэту, но с венецианцем никогда не было скучно, как со многими другими. Иосифа забавляла смелость его суждений. Он до сих пор помнил свою первую встречу с венецианцем.
Да Понте явился к нему с рекомендацией Сальери и попросил назначить его на должность придворного поэта.
– А сколько пьес вы написали, синьор да Понте? – спросил Иосиф, на что поэт не задумываясь ответил:
– Ни одной, ваше величество, ни одной!
– Великолепно! – рассмеялся император. – Наконец-то мы увидели музу-девственницу!
Да Понте поклонился в знак того, что bon mot оценено, и Иосиф, довольный собственной находчивостью, назначил да Понте придворным поэтом. Правда, либретто его отнюдь не блистали таким же остроумием, как речь, но у венецианца всегда находились тому объяснения, и обычно весьма забавные. Тем не менее Иосифа немало удивило, что да Понте мечтает превратить комедию Бомарше в оперу. Император очень гордился своей просвещенностью, но допустить, чтобы члены королевской семьи высмеивались и порицались, не мог.
– Синьор поэт, у меня были основательные причины запретить комедию, – сурово произнес император.
– Самые основательные, ваше величество. В пьесе много пошлого и грубого. Но я опускаю все, что направлено против пристойности и нравственности, все, что отдает плохим вкусом.
– Разве не в этом соль пьесы?
– Разрешите не согласиться, ваше величество, соль пьесы в ее любовной интриге. Той самой интриге, искусством которой вы владеете в совершенстве. А музыка очаровательна. Ее написал Моцарт.
– У него есть прямо-таки восхитительные фортепьянные концерты, но он ведь сочинил всего лишь одну оперу, «Похищение из сераля», да и та особой ценности не представляет.
– Если бы не благосклонное отношение вашего величества, я тоже ничего бы здесь не написал.
Иосиф колебался. Признательность да Понте льстила ему.
– Ваше величество, почему бы вам не прочесть либретто и не послушать музыку? Вы обладаете столь великолепным вкусом, что ваш приговор я сочту окончательным. Если опера вам не понравится, я не стану даже добиваться постановки «Фигаро» где-либо в другом месте, хотя меня об этом и просили.
– В другом мосте? – Иосиф сдвинул брови.
– Об этом поступили просьбы из Лондона и Милана. Но мне самому хотелось бы увидеть постановку оперы в Вене. Ваше величество, если вы не пожелаете субсидировать ее, я уничтожу все, что уже готово.
– Хорошо, я прочту, что вы там написали.
Назавтра вечером Вольфгангу приказали явиться в Гофбург, захватив с собой партитуру новой оперы. Времени было так мало, что пришлось буквально умолять Алоизию и Адамбергера поехать вместе с ним и пропеть законченные арии, хотя их голоса не очень подходили к музыке, во всяком случае, не так, как ему хотелось бы.
Иосиф II, гордившийся своими познаниями в музыке – он хорошо умел читать с листа, – сказал, что сначала просмотрит партитуру, как просмотрел до этого текст либретто. То, что он прочел, ему понравилось: все неприятные политические выпады были опущены, опера в таком виде могла доставить публике удовольствие. И арии в исполнении Адамбергера и Ланге прозвучали вполне мелодично, хоть и показались ему излишне немецкими. Император сказал Моцарту и да Понте, с нетерпением ждущим его приговора:
– В феврале я жду в гости генерал-губернатора Австрийских Нидерландов. В честь его в Шёнбрунне состоятся большие празднества. У меня есть одноактный зингшпиль, к которому требуется написать музыку. Если вы сможете написать, Моцарт, ваши труды будут вознаграждены.
– А что это за либретто, ваше величество? – спросил Вольфганг.
– «Директор театра». Написано Стефани. Вольфгангу очень хотелось отказаться – хватит с него произведений Стефани, но как тогда ходатайствовать за «Фигаро», если он откажется удовлетворить просьбу императора? И, взяв себя в руки, Вольфганг спросил:
– Кто будет петь в зингшпиле, ваше величество?
– Господин Адамбергер и госпожа Ланге прекрасно подойдут. Синьор Сальери тоже сочиняет оперу к этому случаю, и, если вас не заинтересует мое предложение, я думаю, он возьмется и за этот зингшпиль.
Да Понте подтолкнул Вольфганга, и тот, преклонив колена, покорно сказал:
– Я буду счастлив служить вашему величеству.
– А как же с «Фигаро», ваше величество? – спросил да Понте.
– «Директора театра» поставят в феврале. Если спектакль пройдет успешно, вы можете договориться с графом Орсини-Розенбергом, директором национального и придворного театров, относительно точной даты постановки «Свадьбы Фигаро».
– Прошу прощения, ваше величество, «Le Nozze di Figaro». Мы сделаем ее итальянской оперой-буффа, и она превзойдет все, написанное до сих пор в этом жанре.
– Синьор поэт, там, где дело касается музыки, мы не должны давать волю чувствам.
77
Либретто «Директора театра» оказалось незамысловатым по сюжету – рассказ о том, как соперничали две примадонны, желающие завоевать благосклонность директора театра; для зингшпиля требовалось сочинить только четыре арии а увертюру. Стефани представил Вольфгангу, по существу, голую схему одноактного зингшпиля, а композитору предстояло вдохнуть в нее жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
– Но, конечно, если вам больше по душе Стефани… Вольфганг поморщился. Нет, он не желает снова с ним связываться.
– Если я возьмусь за либретто, то сумею добиться постановки оперы. Даже «Фигаро».
– Каким образом? – Несмотря на недоверие к да Понте, Вольфганг не мог скрыть любопытства.
Поэт поднялся, перенес трость за спину и оперся на нее, приняв театральную позу.
– Это будет комедия интриги, достойная самого Фигаро, – объявил он.
– А как быть с Орсини-Розенбергом? Ведь он сам дал мне заказ на оперу.
– Все зависит только от Иосифа, что бы там ни утверждал директор. Уговорить Иосифа дать разрешение на постановку пьесы, которую он сам запретил, – настоящий подвиг. Я напишу несколько сцен, опустив всякий намек на политику. Создам любовную комедию со всякими хитросплетениями и смешными положениями. Не могли бы вы сочинить несколько арий на случай, если Иосиф захочет составить представление о будущей опере, я почти уверен, что тогда он даст разрешение. Вот был бы триумф, как вы считаете, дорогой Моцарт?
Да Понте говорил так красноречиво, так пылко, что Вольфганг в конце концов кивнул в знак согласия; он был скорее заинтригован, чем убежден, его все еще одолевали сомнения.
Спустя несколько недель да Понте вручил Вольфгангу первый акт. Это оказался почти перевод комедии с французского на итальянский, но все резкие политические выпады были опущены. Да Понте сумел Лаконично и остроумно изложить сюжет, что и требовалось для оперы-буффа. Венецианец хорошо знает свое дело, подумал Вольфганг; возможно, он не прирожденный поэт, но способный ремесленник. Первые арии «Фигаро» складывались у него быстро; сочиняя их, Вольфганг все время думал о Бенуччи, а характер главного героя находил живой отклик в его душе. Что касается женских партий и арий графа, то они давались труднее.
Тем временем да Понте обратился к императору с просьбой об аудиенции.
Иосиф охотно согласился принять поэта. Императора одолевали всевозможные проблемы государственной важности, и разговор с да Понте представлялся ему отдыхом. Иосиф не очень-то доверял новому придворному поэту, но с венецианцем никогда не было скучно, как со многими другими. Иосифа забавляла смелость его суждений. Он до сих пор помнил свою первую встречу с венецианцем.
Да Понте явился к нему с рекомендацией Сальери и попросил назначить его на должность придворного поэта.
– А сколько пьес вы написали, синьор да Понте? – спросил Иосиф, на что поэт не задумываясь ответил:
– Ни одной, ваше величество, ни одной!
– Великолепно! – рассмеялся император. – Наконец-то мы увидели музу-девственницу!
Да Понте поклонился в знак того, что bon mot оценено, и Иосиф, довольный собственной находчивостью, назначил да Понте придворным поэтом. Правда, либретто его отнюдь не блистали таким же остроумием, как речь, но у венецианца всегда находились тому объяснения, и обычно весьма забавные. Тем не менее Иосифа немало удивило, что да Понте мечтает превратить комедию Бомарше в оперу. Император очень гордился своей просвещенностью, но допустить, чтобы члены королевской семьи высмеивались и порицались, не мог.
– Синьор поэт, у меня были основательные причины запретить комедию, – сурово произнес император.
– Самые основательные, ваше величество. В пьесе много пошлого и грубого. Но я опускаю все, что направлено против пристойности и нравственности, все, что отдает плохим вкусом.
– Разве не в этом соль пьесы?
– Разрешите не согласиться, ваше величество, соль пьесы в ее любовной интриге. Той самой интриге, искусством которой вы владеете в совершенстве. А музыка очаровательна. Ее написал Моцарт.
– У него есть прямо-таки восхитительные фортепьянные концерты, но он ведь сочинил всего лишь одну оперу, «Похищение из сераля», да и та особой ценности не представляет.
– Если бы не благосклонное отношение вашего величества, я тоже ничего бы здесь не написал.
Иосиф колебался. Признательность да Понте льстила ему.
– Ваше величество, почему бы вам не прочесть либретто и не послушать музыку? Вы обладаете столь великолепным вкусом, что ваш приговор я сочту окончательным. Если опера вам не понравится, я не стану даже добиваться постановки «Фигаро» где-либо в другом месте, хотя меня об этом и просили.
– В другом мосте? – Иосиф сдвинул брови.
– Об этом поступили просьбы из Лондона и Милана. Но мне самому хотелось бы увидеть постановку оперы в Вене. Ваше величество, если вы не пожелаете субсидировать ее, я уничтожу все, что уже готово.
– Хорошо, я прочту, что вы там написали.
Назавтра вечером Вольфгангу приказали явиться в Гофбург, захватив с собой партитуру новой оперы. Времени было так мало, что пришлось буквально умолять Алоизию и Адамбергера поехать вместе с ним и пропеть законченные арии, хотя их голоса не очень подходили к музыке, во всяком случае, не так, как ему хотелось бы.
Иосиф II, гордившийся своими познаниями в музыке – он хорошо умел читать с листа, – сказал, что сначала просмотрит партитуру, как просмотрел до этого текст либретто. То, что он прочел, ему понравилось: все неприятные политические выпады были опущены, опера в таком виде могла доставить публике удовольствие. И арии в исполнении Адамбергера и Ланге прозвучали вполне мелодично, хоть и показались ему излишне немецкими. Император сказал Моцарту и да Понте, с нетерпением ждущим его приговора:
– В феврале я жду в гости генерал-губернатора Австрийских Нидерландов. В честь его в Шёнбрунне состоятся большие празднества. У меня есть одноактный зингшпиль, к которому требуется написать музыку. Если вы сможете написать, Моцарт, ваши труды будут вознаграждены.
– А что это за либретто, ваше величество? – спросил Вольфганг.
– «Директор театра». Написано Стефани. Вольфгангу очень хотелось отказаться – хватит с него произведений Стефани, но как тогда ходатайствовать за «Фигаро», если он откажется удовлетворить просьбу императора? И, взяв себя в руки, Вольфганг спросил:
– Кто будет петь в зингшпиле, ваше величество?
– Господин Адамбергер и госпожа Ланге прекрасно подойдут. Синьор Сальери тоже сочиняет оперу к этому случаю, и, если вас не заинтересует мое предложение, я думаю, он возьмется и за этот зингшпиль.
Да Понте подтолкнул Вольфганга, и тот, преклонив колена, покорно сказал:
– Я буду счастлив служить вашему величеству.
– А как же с «Фигаро», ваше величество? – спросил да Понте.
– «Директора театра» поставят в феврале. Если спектакль пройдет успешно, вы можете договориться с графом Орсини-Розенбергом, директором национального и придворного театров, относительно точной даты постановки «Свадьбы Фигаро».
– Прошу прощения, ваше величество, «Le Nozze di Figaro». Мы сделаем ее итальянской оперой-буффа, и она превзойдет все, написанное до сих пор в этом жанре.
– Синьор поэт, там, где дело касается музыки, мы не должны давать волю чувствам.
77
Либретто «Директора театра» оказалось незамысловатым по сюжету – рассказ о том, как соперничали две примадонны, желающие завоевать благосклонность директора театра; для зингшпиля требовалось сочинить только четыре арии а увертюру. Стефани представил Вольфгангу, по существу, голую схему одноактного зингшпиля, а композитору предстояло вдохнуть в нее жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205