Сильный рабочий человек встречает в дверях
слабого мальчишку, барчука. Каждый имеет такое же право пройти первым, но
вот нахальный мальчишка, барчук, отталкивает в грудь входящего рабочего и
дерзко кричит: "Долой с дороги, дрянь этакая!"
Момент этот решающий: отведет ли рабочий спокойно руку мальчика, пройдет
впереди его и тихо скажет: "Нехорошо так, миленькой, делать, я постарше
тебе, и ты вперед так не делай". Или покорится, уступит дорогу и снимет
шапку и извинится.
От этого момента зависят дальнейшие отношения этих людей и нравственное
душевное состояние их. В первом случае мальчик опомнится, станет умнее и
добрее, а рабочий свободнее и мужественнее; во втором случае нахальный
мальчик сделается еще нахальнее и рабочий еще покорнее.
То же столкновение произошло между русским обществом и царем, и благодаря
своей необдуманности молодой царь сделал ход, оказавшийся очень выгодным
для него и невыгодном для русского общества. Русское общество проглотило
оскорбление, и столкновение разрешилось в пользу царя. Теперь он должен
стать еще дерзновеннее и будет совершенно прав, если он еще больше будет
презирать русское общество; русское же общество, сделав этот шаг, неизбежно
сделает и следующие шаги в том же направлении и станет еще покорнее и
подлее. Так оно и сделалось. Прошло 4 месяца, и не только не появилось
протеста, но все с великим успехом готовятся к приему царя в Москве, к
коронации и новым подаркам икон и всяких глупостей, и в газетах восхваляли
мужество царя, отстоявшего святыню русского народа - самодержавие. Нашелся
даже такой сочинитель, который упрекает царя за то, что он слишком мягко
отозвался на неслыханную дерзость людей, решившихся намекнуть н! а то, что
для того, чтобы управлять людьми, надо знать, как они живут и что им нужно;
и что надо было сказать: не "бессмысленные мечтания", а надо было
разразиться громом на тех, которые посмели посягнуть на самодержавие -
святыню русского народа.
В газетах иностранных ('"Times", "Daily News" и др.) были статьи о том, что
для всякого другого народа, кроме русского, такая речь государя была бы
оскорбительна, но нам, англичанам, судить об этом с своей точки зрения
нельзя: русские любят это и им нужно это.
Прошло 4 месяца, и в известных, так называемых высших кругах русского
общества установилось мнение, что молодой царь поступил прекрасно, так, как
должно было поступить. "Молодец Ники, - говорят про него его бесчисленные
кузены, - молодец Ники, так их и надо".
И течение жизни и управление пошло не только по-старому, но хуже, чем
по-старому; те же ссылки без суда; те же отнятия детей у родителей; те же
виселицы, каторги, казни; та же нелепая до комизма цензура, запрещающая
все, что вздумается цензору или его начальнику; те же одурение и
развращение народа.
Положение дел ведь такое: существует огромное государство с населением
свыше 100 миллионов людей, и государство это управляемо одним человеком. И
человек этот назначается случайно, не то что избирается из самых лучших и
опытных людей наиболее опытный и способный управлять, а назначается тот,
который прежде родился того человека, который прежде управлял государством.
А так как тот, который прежде управлял государством, тоже назначался
случайно по первородству, точно так же, как и его предшественник, - и
только родоначальник их всех был властителем, потому что достиг власти или
избранием, или выдающимися дарованиями, или, как это бывало большей частью,
тем, что не останавливался ни перед какими обманами и злодеяниями, - то
выходит, что становится управителем 100-миллионного народа не человек,
способный к этому, а внук ! или потомок того человека, который выдающимися
способностями или злодеяниями, или и тем и другим вместе, как это чаще
всего бывало, достиг власти, - хотя бы этот потомок не имел ни малейших
способностей управлять, а был бы самым глупым и дрянным человеком.
Положение это, если прямо посмотреть на него, представляется действительно
бессмысленным мечтанием.
Ни один разумный человек не сядет в экипаж, если не знает, что кучер умеет
править, и в поезд железной дороги, если машинист не умеет ездить, а только
сын кучера или машиниста, который когда-то, по мнению некоторых, умел
ездить; и тем менее не поедет в море на пароходе с капитаном, права
которого на управление кораблем состоят только в том, что он - внучатный
племянник человека, который когда-то управлял кораблем. Ни один разумный
человек не вверит себя и свою семью в руки таких кучеров, машинистов,
капитанов, а все мы живем в государстве, которое управляется, и
неограниченно, такими сыновьями и внучатными племянниками не только не
хороших правителей, но на деле показавших свою неспособность к управлению
людей. Положение это действительно совершенно бессмысленно и может быть
оправдываемо только тем, что было время, когда люди верили, что эти
властители суть какие-то особенные, сверхъестественные и! ли избранные
Богом помазанные существа, которым нельзя не повиноваться. Но в наше время,
- когда уже никто не верит в сверхъестественное призвание этих людей к
власти, никто не верит в святость помазания и наследственности, когда
история уже показала людям, как свергали, прогоняли, казнили этих
помазанников, - положение это не имеет никаких оправданий, кроме того, что
если предполагать, что верховная власть необходима, то наследственность
такой власти избавляет государство от интриг, смут, междоусобий даже,
которые неизбежны при другом роде избрания верховного властителя, и что
смуты и интриги обойдутся народу дороже и тяжелее, чем неспособность,
развращенность, жестокость управителей по наследству, если неспособность их
будет восполняться участием представителей народа, а развращенность и
жестокость их будет держаться в пределах ограничениями, поставленными их
власти.
И вот на желания этих-то самых - нераздельных с наследственностью власти -
участия в делах правительства и ограничения власти (хотя эти желания и были
скрыты под толстым слоем самой грубой лести), на эти-то желания молодой
царь с решительностью и дерзостью ответил: "Не хочу, не позволю. Я сам".
Эпизод 17-го января напоминает то, что часто случается с детьми. Ребенок
начинает делать какое-нибудь непосильное ему дело. Старшие хотят помочь
ему, сделать за него то, что он не в силах сделать, но ребенок
капризничает, кричит визгливым голосом: "Я сам, сам" - и начинает делать; и
тогда, если никто не помогает ему, то очень скоро ребенок образумливается,
потому что или обжигается, или падает в воду, или расшибает себе нос и
начинает плакать. И такое предоставление ребенку делать самому то, что он
хочет делать, бывает, если не опасно, то поучительно для него. Но беда в
том, что при ребенке таком всегда бывают льстивые няньки, прислужницы,
которые водят руками ребенка и делают за него то, что он хочет сам сделать,
и он радуется, воображая, что он сделал сам, - и сам не научается и другим
часто делает вред.
То же бывает и с правителями. Если бы они действительно управляли сами, то
управление их продолжалось бы недолго, они сейчас же бы наделали таких
явных глупостей, что погубили бы других и себя, и царство их тотчас
кончилось бы, что и было бы очень полезно для всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
слабого мальчишку, барчука. Каждый имеет такое же право пройти первым, но
вот нахальный мальчишка, барчук, отталкивает в грудь входящего рабочего и
дерзко кричит: "Долой с дороги, дрянь этакая!"
Момент этот решающий: отведет ли рабочий спокойно руку мальчика, пройдет
впереди его и тихо скажет: "Нехорошо так, миленькой, делать, я постарше
тебе, и ты вперед так не делай". Или покорится, уступит дорогу и снимет
шапку и извинится.
От этого момента зависят дальнейшие отношения этих людей и нравственное
душевное состояние их. В первом случае мальчик опомнится, станет умнее и
добрее, а рабочий свободнее и мужественнее; во втором случае нахальный
мальчик сделается еще нахальнее и рабочий еще покорнее.
То же столкновение произошло между русским обществом и царем, и благодаря
своей необдуманности молодой царь сделал ход, оказавшийся очень выгодным
для него и невыгодном для русского общества. Русское общество проглотило
оскорбление, и столкновение разрешилось в пользу царя. Теперь он должен
стать еще дерзновеннее и будет совершенно прав, если он еще больше будет
презирать русское общество; русское же общество, сделав этот шаг, неизбежно
сделает и следующие шаги в том же направлении и станет еще покорнее и
подлее. Так оно и сделалось. Прошло 4 месяца, и не только не появилось
протеста, но все с великим успехом готовятся к приему царя в Москве, к
коронации и новым подаркам икон и всяких глупостей, и в газетах восхваляли
мужество царя, отстоявшего святыню русского народа - самодержавие. Нашелся
даже такой сочинитель, который упрекает царя за то, что он слишком мягко
отозвался на неслыханную дерзость людей, решившихся намекнуть н! а то, что
для того, чтобы управлять людьми, надо знать, как они живут и что им нужно;
и что надо было сказать: не "бессмысленные мечтания", а надо было
разразиться громом на тех, которые посмели посягнуть на самодержавие -
святыню русского народа.
В газетах иностранных ('"Times", "Daily News" и др.) были статьи о том, что
для всякого другого народа, кроме русского, такая речь государя была бы
оскорбительна, но нам, англичанам, судить об этом с своей точки зрения
нельзя: русские любят это и им нужно это.
Прошло 4 месяца, и в известных, так называемых высших кругах русского
общества установилось мнение, что молодой царь поступил прекрасно, так, как
должно было поступить. "Молодец Ники, - говорят про него его бесчисленные
кузены, - молодец Ники, так их и надо".
И течение жизни и управление пошло не только по-старому, но хуже, чем
по-старому; те же ссылки без суда; те же отнятия детей у родителей; те же
виселицы, каторги, казни; та же нелепая до комизма цензура, запрещающая
все, что вздумается цензору или его начальнику; те же одурение и
развращение народа.
Положение дел ведь такое: существует огромное государство с населением
свыше 100 миллионов людей, и государство это управляемо одним человеком. И
человек этот назначается случайно, не то что избирается из самых лучших и
опытных людей наиболее опытный и способный управлять, а назначается тот,
который прежде родился того человека, который прежде управлял государством.
А так как тот, который прежде управлял государством, тоже назначался
случайно по первородству, точно так же, как и его предшественник, - и
только родоначальник их всех был властителем, потому что достиг власти или
избранием, или выдающимися дарованиями, или, как это бывало большей частью,
тем, что не останавливался ни перед какими обманами и злодеяниями, - то
выходит, что становится управителем 100-миллионного народа не человек,
способный к этому, а внук ! или потомок того человека, который выдающимися
способностями или злодеяниями, или и тем и другим вместе, как это чаще
всего бывало, достиг власти, - хотя бы этот потомок не имел ни малейших
способностей управлять, а был бы самым глупым и дрянным человеком.
Положение это, если прямо посмотреть на него, представляется действительно
бессмысленным мечтанием.
Ни один разумный человек не сядет в экипаж, если не знает, что кучер умеет
править, и в поезд железной дороги, если машинист не умеет ездить, а только
сын кучера или машиниста, который когда-то, по мнению некоторых, умел
ездить; и тем менее не поедет в море на пароходе с капитаном, права
которого на управление кораблем состоят только в том, что он - внучатный
племянник человека, который когда-то управлял кораблем. Ни один разумный
человек не вверит себя и свою семью в руки таких кучеров, машинистов,
капитанов, а все мы живем в государстве, которое управляется, и
неограниченно, такими сыновьями и внучатными племянниками не только не
хороших правителей, но на деле показавших свою неспособность к управлению
людей. Положение это действительно совершенно бессмысленно и может быть
оправдываемо только тем, что было время, когда люди верили, что эти
властители суть какие-то особенные, сверхъестественные и! ли избранные
Богом помазанные существа, которым нельзя не повиноваться. Но в наше время,
- когда уже никто не верит в сверхъестественное призвание этих людей к
власти, никто не верит в святость помазания и наследственности, когда
история уже показала людям, как свергали, прогоняли, казнили этих
помазанников, - положение это не имеет никаких оправданий, кроме того, что
если предполагать, что верховная власть необходима, то наследственность
такой власти избавляет государство от интриг, смут, междоусобий даже,
которые неизбежны при другом роде избрания верховного властителя, и что
смуты и интриги обойдутся народу дороже и тяжелее, чем неспособность,
развращенность, жестокость управителей по наследству, если неспособность их
будет восполняться участием представителей народа, а развращенность и
жестокость их будет держаться в пределах ограничениями, поставленными их
власти.
И вот на желания этих-то самых - нераздельных с наследственностью власти -
участия в делах правительства и ограничения власти (хотя эти желания и были
скрыты под толстым слоем самой грубой лести), на эти-то желания молодой
царь с решительностью и дерзостью ответил: "Не хочу, не позволю. Я сам".
Эпизод 17-го января напоминает то, что часто случается с детьми. Ребенок
начинает делать какое-нибудь непосильное ему дело. Старшие хотят помочь
ему, сделать за него то, что он не в силах сделать, но ребенок
капризничает, кричит визгливым голосом: "Я сам, сам" - и начинает делать; и
тогда, если никто не помогает ему, то очень скоро ребенок образумливается,
потому что или обжигается, или падает в воду, или расшибает себе нос и
начинает плакать. И такое предоставление ребенку делать самому то, что он
хочет делать, бывает, если не опасно, то поучительно для него. Но беда в
том, что при ребенке таком всегда бывают льстивые няньки, прислужницы,
которые водят руками ребенка и делают за него то, что он хочет сам сделать,
и он радуется, воображая, что он сделал сам, - и сам не научается и другим
часто делает вред.
То же бывает и с правителями. Если бы они действительно управляли сами, то
управление их продолжалось бы недолго, они сейчас же бы наделали таких
явных глупостей, что погубили бы других и себя, и царство их тотчас
кончилось бы, что и было бы очень полезно для всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164